Подавленные настроения немецкого общества в начале польской кампании отразило резкое падение курсов на фондовой бирже; оно достигло максимума 14 сентября, и лишь 19 сентября — после известия о вступлении 17 сентября советских войск в Польшу — курсы вновь начали расти. Объявление войны Англией и Францией стало для Гитлера и для всех немцев шоком: в Германии никто не предполагал, что реакция на немецкие действия, — казалось, вполне оправданные и разумные, — будет такой жесткой. Большинство, однако, думало, что англичане надеются выиграть войну за счет экономической блокады и пропаганды, активно в войну не вмешиваясь — так передавали информанты СД{353}. Огромную роль сыграло то обстоятельство, что слово «война» вплоть до 1939 г. было табу; Гитлер изо всех сил старался представить себя миротворцем, и нацистская пропаганда, готовя немецкую общественность к войне, не могла эксплуатировать эту тему. Когда после победы над Польшей Гитлер предложил Западу мир (6 октября), это пробудило в немецком народе надежду на скорое завершение войны. На заводах и фабриках Германии рабочие часто прерывали работу, чтобы выслушать новую официальную информацию о развитии событий. СД передавала, что в Берлине даже состоялась демонстрация с требованием отменить карточную систему, «так как в ней не было необходимости по причине фактического завершения войны»{354}. В прифронтовых западных районах Германии стали открываться закрытые было школы. СД передавала 16 октября 1939 г., что на селе — вследствие нехватки тягловой силы — растущим спросом пользуются ослы, тракторов не хватает, в некоторых хозяйствах за трактор готовы заплатить до 5000 рейхсмарок. Что касается настроений в городе, то сообщалось, что снабжение населения продуктами питания за последний месяц улучшилось, хотя и незначительно: спрос на мясо практически удовлетворен, на картофель, молоко, птицу, овощи и фрукты — тоже. Трудности предшествующих недель народ объясняет тем, что через Берлин шло много эшелонов с войсками, поэтому возможность подвоза продовольствия временно сократилась — такая оценка в целом соответствовала истине{355}.
Быстрая победа над Польшей принесла ощущение гордости немецким оружием и немецкими солдатами, сумевшими выполнить свой долг в столь короткий срок и с минимальными потерями. Вместе с тем, иные немцы продолжали критически высказываться о перебоях в снабжении продуктами питания, о недостаточно хорошем обслуживании, о проблемах с отоплением. Повседневные заботы быстро стали вытеснять мысли о войне. Дошедшие до нас свидетельства не содержат никаких высказываний об отношении простых немцев к жестокому обращению с побежденными поляками. Это молчание можно расценивать по-разному: то ли как свидетельство лояльности, то ли как следствие внешнего давления, то ли как следствие отсутствия информации, то ли как равнодушие, то ли как представление о справедливости возмездия за Бромберг, где были антинемецкие погромы и погибло много местных немцев. Геббельсовская пропаганда, разумеется, повествовала об убитых поляками немецких младенцах и беременных женщинах. А немецкие солдаты, конечно же, были безупречно благородны и чисты. Важную роль в процессе создания представления о «блицкриге» как о чистой и рыцарской войне сыграли фильмы «Вохеншау», пользовавшиеся у публики огромной популярностью. Жестокостей в этих фильмах не показывали, крайне редко — трупы, украшенные цветами солдатские могилы; изгнание поляков из Западной Пруссии представляли хорошо организованной и подготовленной акцией.
О каких-либо воинственных настроениях немецкой общественности после успешного завершения польского похода вермахта не могло быть и речи. Например, 10 октября 1939 г., когда Гитлер открыл кампанию «Зимней помощи», неожиданно распространился слух, что английский король отрекся, а английское правительство вышло в отставку, поскольку перемирие с Германией уже подписано. На предприятиях рабочие и служащие радостно приветствовали очередную и окончательную победу вермахта. В берлинском районе Пренцлауэрберг домохозяйки на одном из местных рынков отказались делать закупки по военной карточной системе: «война закончилась, и в этом нет никакой необходимости». Солдатам в воинских эшелонах люди кричали, что они могут отправляться домой. Когда же власти опровергли эти слухи, то среди немцев, как передавала СД, начали распространяться депрессивные настроения и разочарование; хотя в донесениях СД и не говорилось об «усталости от войны», но отмечалось сильное стремление к миру. СД передавала, что только в конце октября 1939 г. слухи о готовящемся перемирии с Англией заглохли. Польский поход вермахта длился 18 дней, и столько же держались слухи о перемирии{356}.
10 октября 1939 г. Гитлер сказал на митинге в берлинском Дворце спорта: «Судьба принудила нас ради защиты рейха взяться за оружие. За две недели государство, которое нагло угрожало немецким интересам, было повергнуто благодаря блестящей военной победе, благодаря героизму наших солдат, благодаря блестящему руководству. Что нам принесет будущее, никому не ведомо, но в одном должна быть полная ясность — ни одно государство мира не может отныне нас к чему-либо принудить силой. Германию теперь нельзя уничтожить ни военным путем, ни путем экономической блокады, никогда и ни при каких обстоятельствах Германия не капитулирует перед врагом!»{357}
Польша была повержена, мир с СССР был гарантирован пактом о ненападении, Англия и Франция ничего не предпринимали и бездействовали (шла «странная война»), вермахт также бездействовал в ожидании дальнейших приказов. Немецкая общественность ждала возвращения из армии солдат и не могла себе представить, что вскоре дело примет совершенно иной оборот{358}. Большинство немцев было убеждено, что желанный мир последует еще в 1940 г., хотя в возможность поражения вермахта от западных держав в Германии никто не верил. Постепенно трудности, связанные с войной начали уже воспринимать философски, тем более что пропаганда постоянно твердила о плохом положении с продовольствием в Англии и Франции. СД передавала, что после победы над Польшей страх отступил, но желание скорейшего мира в обществе осталось превалирующим{359}.
«Зимняя война» (так на Западе и в Финляндии называют советско-финскую войну), кажется, не оставила никаких следов в немецком общественном мнении, хотя после начала советско-финской войны СД передавала: немцы высказывались в том смысле, что поведение финнов, приведшее к войне, было неумным, хотя в целом симпатии были, бесспорно, на финской стороне{360}. Наоборот, расквартирование частей вермахта на западной границе и вывод местного населения вглубь рейха вызвало оживленные комментарии и сетования на трудности военного времени{361}. Часто были слышны жалобы домохозяек, которые каждый день должны были выигрывать две «битвы»: одну за то, чтобы отоварить карточки, а другую — за то, чтобы приготовить из второсортных продуктов что-либо съедобное. В остальном народ не слишком много задумывался о будущем, о перспективах войны; кажется, никто не считался с возможностью войны с Францией. На самом деле, в «странную войну» противники едва обменялись парой выстрелов. Немецкий писатель Иохен Клеппер называл это положение «войной теней во сне»{362}.
15 января 1940 г. СД передавала, что настроение народа ровное и благодушное — обсуждают открытие зимнего триместра в высшей школе; не открылся только технический институт Ахена. Немцы довольны, что в отличие от Англии или Франции, где практически все институты закрыты или эвакуированы, в Германии они работают как обычно. В рейхе вновь повсеместно введена трудовая повинность для студентов всех специальностей без исключения. Между ОКВ и министерством образования ведутся переговоры об отпусках для завершения образования призванным со старших курсов солдатам. Для преподавателей, призванных в армию, военным руководством предусмотрены отпуска для продолжения педагогической работы. Среди погибших в боях были преподаватели университетов, в том числе два ректора{363}.
