Он хотел сказать ей правду, сказать, что еще до ее появления туг решил — оно того не стоит... что он не стал бы рисковать их счастьем. Их будущим.

Но она уже повернулась к двери.

— Кросс!

Кросс выпрямился.

— Да, миледи?

— Принесите нам колоду карт.

Кросс вопросительно глянул на Борна.

Тот кивнул:

— Леди нужна колода карт.

Кросс никогда никуда не ходил без карт, поэтому он пересек комнату, вытащил их и протянул Пенелопе.

Она покачала головой:

— Я собираюсь играть. Нам потребуется крупье.

Майкл уставился на нее, а Лэнгфорд презрительно хмыкнул:

— Я не буду играть в карты с женщиной.

Пенелопа села.

— Обычно я не играю в карты с мужчинами, которые грабят детей и отнимают у них наследство, но сегодня, пожалуй, сделаю исключение.

Лэнгфорд подался к Пенелопе. В глазах его пылала ярость.

— Я не играю в карты с женщинами! И уж точно не намерен играть с женщиной, у которой нет ничего для меня нужного.

Пенелопа сунул руку в лиф и, вытащив оттуда какую-то сложенную бумагу, положила ее на стол.

— Совсем напротив, у меня есть то, что вы отчаянно хотите заполучить. — Майкл наклонился, пытаясь рассмотреть бумагу, но Пенелопа накрыла ее ладонью. Он поднял взгляд и увидел, что ее холодные голубые глаза устремлены на виконта. — Томми не единственный ваш секрет, верно?

Лэнгфорд в бешенстве прищурился.

— Что это у вас? Откуда вы это взяли?

Пенелопа подняла бровь.

— Похоже, вы все-таки будете играть в карты с женщиной.

— Все, что вы раздобыли, уничтожит и Томми тоже!

— Полагаю, он переживет, если это выплывет наружу. А вот вы — точно нет. — Она помолчала. — Думаю, вы знаете почему.

Брови Лэнгфорда резко сошлись вместе. Майкл увидел на его лице досаду, отчаяние и гнев. Виконт повернулся к Кроссу.

— Сдавайте.

Кросс посмотрел на Майкла. Его вопросительный взгляд был выразительнее любых слов. Майкл за девять лет не сделал ни единой ставки. Не сыграл ни одной партии, как будто дожидался этой ночи, когда сможет снова сыграть против Лэнгфорда... и на этот раз выиграть.

Но пока он смотрел на свою жену, гордую и блистательную, кинувшую вызов человеку, которого он ненавидел так долго, Майкл понял, что порочное желание, глодавшее его все прошедшее десятилетие при одной мысли о Лэнгфорде и украденных им землях, исчезло. Испарилось. Пропало вместе с желанием отомстить.

Все это уже стало прошлым.

А Пенелопа — его будущее.

Если он сможет ее заслужить.

— За меня играет леди.

Он взял со стола доказательство внебрачного рождения Томми и положил перед Пенелопой. Она коротко глянула на него своими чистыми голубыми, полными изумления глазами, поняв значение этого жеста. Майкл не погубит Томми. Что-то мелькнуло в ее лице... счастье, гордость и что-то еще, и Майкл поклялся себе, что будет каждый день вновь и вновь добиваться этого выражения. Впрочем, оно мгновенно исчезло, сменившись... внезапной тревогой.

— Ты получила то, чего хотела, любовь моя. Оно твое. — Майкл поднял бровь. — Но на твоем месте я бы не останавливался. Ты на выигрышной волне.

Она посмотрела на ставку Лэнгфорда — прошлое Майкла, — и ему захотелось расцеловать ее за чувства, отразившиеся у нее на лице... волнение и желание... желание победить.

Ради него.

Она кивнула Кроссу. Тот начал быстрыми, экономичными движениями тасовать колоду.

— Одна партия в двадцать одно. Победитель получает все.

Кросс раздал карты — одна рубашкой вверх, вторая вниз, и Майклу вдруг пришло в голову, что игра эта вовсе не для леди. Правила, конечно, обманчиво простые, но Пенелопа вряд ли когда-нибудь в нее играла, и если удача ей не улыбнется, она быстро будет раздавлена таким многоопытным игроком, как Лэнгфорд.

После всех этих лет он все-таки подошел почти вплотную к тому, чтобы уничтожить Лэнгфорда и восстановить владения маркизата. Неужели и сейчас он потерпит неудачу? И внезапно Майкл понял, что он слишком долго считал это залогом искупления. Но сейчас правда лежала перед ним как на ладони.

Пенелопа — вот его искупление.

Перед ней лежала открытая четверка треф. Пенелопа осторожно приподняла уголок следующей карты. Майкл внимательно всматривался в ее лицо, пытаясь угадать, что там. Кажется, ничего особо впечатляющего. Он повернулся к Лэнгфорду. Тот сидел, как всегда, положив левую ладонь на стол. Перед ним лежала десятка червей.

Он похлопал ладонью по столу. Кросс вопросительно взглянул на него.

— Воздержусь.

Значит, карты неплохие.

Должно быть, Лэнгфорд пришел к тому же выводу, что и Майкл, — Пенелопа новичок в игре, и, как любого новичка, ее легко сбить с толку.

Кросс посмотрел на Пенелопу.

— Миледи?

Она покусала нижнюю губу, привлекая внимание Майкла.

— Можно мне еще одну?

Уголок рта Майкла приподнялся в легкой улыбке. Такая вежливая, хотя у нее на кону стоят владения стоимостью свыше миллиона фунтов, и где? В одном из самых привилегированных игорных клубов Лондона.

Кросс сдал ей еще одну карту, на этот раз тройку червей. Семь.

Майкл мысленно уговаривал ее остановиться, понимая, что скорее всего со следующей картой у нее будет больше двадцати одного очка. Одна из самых распространенных ошибок — набирать карты, имея две младших.

— Еще одну, пожалуйста.

Кросс замялся. Он понимал расклад, и тот ему не нравился.

— Девица попросила карту, — самодовольно произнес Лэнгфорд. Он чувствовал, что вот-вот выиграет, и Майкл мысленно поклялся себе, что даже если тот выйдет из клуба, не потеряв ни фартинга, с силой его кулака ему познакомиться придется.

Шестерка червей легла рядом с остальными картами.

Тринадцать.

Пенелопа закусила губу и снова заглянула в карту, лежавшую рубашкой вверх — доказательство, что она новичок в игре. Будь у нее двадцать одно, она бы не смотрела. Она взглянула на Кросса, потом тревожными глазами на Майкла, который готов был биться об заклад на все свое состояние, что у нее перебор.

— Это все?

— Если только ты не хочешь взять еще одну.

Она помотала головой:

— Нет.

— У девчонки перебор, это и слепому видно. — Лэнгфорд с самодовольной ухмылкой открыл свою вторую карту.

Дама. Двадцать. Сегодня ночью виконт оказался самым удачливым человеком в Лондоне.

Но Майклу было плевать.

Он просто хотел, чтобы эта ночь закончилась, чтобы он смог отвезти свою жену домой и сказать ей, что любит ее. Наконец-то.

— У меня и в самом деле больше двадцати, — сказала Пенелопа, открывая свою последнюю карту.

Майкл подался вперед, уверенный, что ошибся.

Восьмерка бубен.

Кросс не смог скрыть изумление в голосе:

— У леди двадцать одно!

— Невозможно! — Лэнгфорд тоже подался вперед. — Невозможно!

Майкл не выдержал. Он расхохотался, привлекая к себе всеобщее внимание.

— Моя великолепная жена! — произнес он с гордостью в голосе и недоверчиво покрутил головой.

За спиной что-то шевельнулось, и тут разверзнулся ад.

— Ты, сучка, жульничаешь? — Тяжелые руки Лэнгфорда опустились Пенелопе на плечи. Он в бешеной ярости выдернул ее из кресла. Пенелопа вскрикнула и пошатнулась, но он оторвал ее от пола и неистово затряс. — Думаешь, это игрушки? Жульничаешь, сучка?

Все это заняло не больше двух секунд, но Майклу показалось, что прошла целая вечность. Он в мгновение ока оказался рядом с ними, оттащил Лэнгфорда от Пенелопы и подтолкнул ее к Кроссу, уже стоявшему рядом.

А затем Майкл набросился на виконта.

— Похоже, мне не придется тебя бесчестить! — прорычал он. — Я тебя просто убью!

Схватив Лэнгфорда за лацканы сюртука, он изо всех сил ударил того об стену, желая наказывать его снова и снова за то, что тот осмелился прикоснуться к Пенелопе.

Осмелился сделать ей больно.

Он хотел забить виконта до смерти. Прямо сейчас.

— Думаешь, я все еще мальчишка? — рычал он, оттаскивая Лэнгфорда от стены и снова впечатывая в нее. — Думаешь, можешь явиться в мой клуб, угрожать моей жене, и тебе за это ничего не будет? Думаешь, я позволю тебе дотронуться до нее хоть пальцем? Да ты не достоин дышать с ней одним воздухом!