– Не советую, – гнусно улыбнулась Оксана, возникая рядом. – Ты забываешь, что я могу ведь и все исправить.

Я затолкала ярость назад – прибить я ее всегда успею, слезла с табуретки и вошла в квартиру. Оксана мелко семенила сзади.

– Гарантии, – сухо сказала я, когда мы снова расселись на кухне.

– Ты меня не дослушала, – поморщилась она. – Итак – мне нужен рецепт гламарии, перстень Клеопатры, да и пятьсот тысяч зелеными мне на старость не помешают.

– Сколько-сколько? – в изумлении переспросила я.

– Полмиллиона долларов, для глухих повторяю, – спокойно заявила нахалка.

Я молча встала и схватила табуретку. Закатаю потом в палас да вывезу ночью.

– Но ты будешь жить, – быстро проговорила она. Я на мгновение заколебалась.

– Так вернемся к разговору о гарантиях, – еще быстрее протараторила она.

– Ну? – выжидающе посмотрела я на нее, не опуская, впрочем, табуретку.

– Есть только один метод, – торопливо говорила она. – С завтрашнего дня будешь ездить ко мне за травяным настоем, курс лечения – двадцать дней, улучшение сразу почувствуешь. Но прерываться ни на день нельзя. Это и будет гарантией. Если я хоть день тебе не выдала отвар – посылай меня к черту!

В принципе, протяженность лечения вселяла оптимизм – как минимум за пять дней до предполагаемой смерти я буду знать, заводить мне тесто на поминальные блины или годовой абонемент в фитнес клуб покупать.

– Не пойдет, – медленно сказала я. – Как только ты все получишь, ты сама меня пошлешь.

– Как только все получу – выдам тебе рецепт настоя, сама будешь готовить. Однако последнюю банку отдам только в обмен на деньги, перстень и полный рецепт гламарии. Так устроит?

– Маленькая неувязка, – неохотно проговорила я. – Научить тебя делать гламарию – можно. Наверно даже и кольцо я то тебе куплю. Но вот полмиллиона у меня нет.

Деньги, понятно, были. И купить на них свою собственную жизнь – отличное вложение! Но признаться в их наличии у простой ведьмы – значит, вызвать ненужные подозрения.

– Кольцо он тебе не продаст, он с ним ни за какие шиши не расстанется, я с ним уже встречалась по этому поводу, стоит насмерть, – усмехнулась она. – Вертись как-нибудь сама.

– Красть? – я брезгливо поморщилась.

– На твое усмотрение. Мне важен конечный результат. Кстати, тот бизнесмен неженат, без постоянной подруги и у него есть полмиллиона долларов, – непрозрачно намекнула она.

– Вот ты сука, – холодно посмотрела я на нее.

– То есть – ты согласна? – улыбнулась она.

Я помолчала. А какой у меня был выбор-то? Жить, как не крути, хотелось.

– Поправка – я должна апробировать твой отвар.

– Сегодня вообще – то я и так его тебе бесплатно планировала дать, чтобы ты эффект почувствовала, – кивнула она и достала из сумки литровую банку. Темно – коричневая жидкость плескалась в ней.

– Что значит – бесплатно? – насторожилась я.

– Это значит, что я тебе должна всего буду выдать двадцать баночек на курс лечения. Каждая будет стоить тебе по двадцать шесть тысяч долларов, что в итоге и составит полмиллиона.

– Четыреста девяносто четыре, если первая бесплатно, – усмехнулась я.

– Я не жадная, – усмехнулась она в ответ. – Ну так по рукам?

– Баночку я возьму, – кивнула я. – Раз к тому же и бесплатно. Но ответ дам завтра.

– Почему не сегодня? У тебя время уходит.

– Потому что ты обещала улучшение с первой же баночки, – отрезала я. – Не будет завтра улучшения – не о чем и разговаривать будет. Ты у меня не сто долларов за свои услуги просишь.

– Согласна, – спокойно ответила Оксана. – Пить надо так – утром как проснешься, первым делом отвар, даже с кровати не вставая. Потом в полдень и ближе к вечеру. Хотя чем чаще тем лучше. Завтра созвонимся. А пока – вот тебе данные на хозяина перстня.

На стол легло несколько листов, скрученных трубочкой.

Я встала, выразительно глядя на нее – мол, пора и честь знать. Она намек поняла и тяжело поднялась, сунув банку с гламарией в свою сумку.

– Не понял, – подняла я бровь, – а две тысячи за гламарию?

Оксанино лицо выразило сильнейшее удивление, потом негодование, и она заверещала:

– Ну ты вообще! Я тебе отвар оставила, и вообще, что за крохоборство?

– Ты мне не подружка любимая, подарки тебе по две тысячи дарить, – отрезала я. – И незваная ты явилась, так что я еще подумаю, нужны мне твои услуги или нет. А пока – будь добра рассчитаться за мои услуги, – я выразительно кивнула на сумку с гламарией внутри.

– В счет включи, – махнула она рукой.

– Я не уверена что буду с тобой о чем-то конкретно договариваться. Так что выкладывай на стол гламарию или две штуки зеленью, – нехорошо глядя на нее, заявила я.

– Крохоборка ты, Мария, – буркнула она и отсчитала мне купюры.

– Кто бы говорил, – хмыкнула я.

Когда она выходила из моей квартиры, я кое-как, с большим трудом удержалась от того, чтобы не треснуть ее чем-нибудь по темечку. Ну да ничего…

Успеется!

После этого я первым делом рысцой поскакала на кухню. Мерзавка Оксана разбудила во мне безумную надежду. Схватив баночку с отваром, я провела ладонью над ней, роняя внутрь капельки светло-голубой силы. Я сканировала Оксанин подарочек и так и эдак, но по всему выходило, что магией тут и не пахнет. Тут были только вода и травы. Я отмерила стакан еще теплого – а значит, свеженького – отвара, выпила и с нетерпением стала ждать результатов. С тоской посмотрела на заветные лоточки с обедом – после приема отваров следовало два часа не есть. Перетерплю, жизнь дороже. Кстати, мне немедленно похорошело – тут Оксана не соврала. Непонятно откуда взялись силы, да и настроение стало гораздо позитивнее. Ну да это не показатель, посмотрим что дальше будет.

Потом я села на Оксанино место и взяла бумаги, которые она мне оставила. Из них тут же выскользнули две фотографии. Я внимательно всмотрелась в одну, потом во вторую – я так понимаю, это и был искомый бизнесмен. На первой он был в полный рост, стоял около лошади, на второй – увеличенный фрагмент первого фото – его лицо, прижатое к лошадиной морде. Парень лет около тридцати, может чуть меньше, среднего роста, плотный, с небольшим выступающим животиком. Темненький, слегка лохматенький, очкастенький.

Я отложила первую фотографию и всмотрелась во вторую. Лицо оставляло странное впечатление. Он был некрасив. И при этом каждая отдельная черта лица была выписана идеально, если присмотреться. Глаза Синди Кроуфорд – миндалевидные, опушенные длиннющими ресницами. Нос римского патриция. Скулы, за какие полжизни отдаст любая модель. Губы – отличной формы, не тоненькие, в ниточку, и не раскатанные блином по всему лицу. Отличные губы, которые хочется целовать. Пока не посмотришь на все это в комплексе. А в комплексе – лошадь в том же кадре была гораздо симпатичнее.

Отложив фоты, я прочитала пару страничек в клетку, заполненных нервным, надо полагать Оксаниным, почерком. Из этого я вынесла, что субъекта зовут Вишневским Александром Павловичем, ему тридцать один год, владелец сети навороченных компьютерных магазинов и сотовой компании, абонентом которой я как раз и числилась. Подруги около него не замечали, но и в гомосексуализме уличен не был. Ну с этим ясно, проституток вызывает, бизнес крутится, не до постоянных отношений. Хобби, вернее страсть одна – парень убивался по всякой рухляди. Ну там типа многовековой бритвы, которой Ван Гог оттяпал себе ухо, или чашки, из которой пили сифилитичные французские короли. Особняком в коллекции стоит перстень Клеопатры. Его он официально привез из Египта, с кучей сертификатов, купив за двести тысяч долларов. Тут же был и рисунок того перстня. Овальный молочно—белый камень – лунный, как следовало из описания, был цепко схвачен серебряными короткими усиками. Неширокое серебряное же кольцо – и все. Я б за него больше пяти долларов с учетом древности не дала.

Я задумалась.

Красть – это точно не вариант. Красть я не буду – у меня нет ни навыков, ни сноровки, не желания. Я тут же засыплюсь, и тогда – просто прощай все. Никаких баночек с отваром, и когда я помру, моя мать будет доживать свои дни в позоре. Дочь-воровку ей будет припоминать всяк кому не лень.