— И «Малыша» съели? — протянул Плавали-Знаем. — Ну и отлично! Отлично! — И, сыпанув в рот горстку соли, загрохотал в кубрик, откуда доносились звуки песен.

— Отлично? — сказал сердитый Супчик. — Отлично? Так я тебе покажу отлично! — И, схватив с полки мешочек, он стал швырять через иллюминатор на лёд горсти крупной соли — так, как это делают в морозную погоду дворники.

А Плавали-Знаем спустился в кубрик и, присаживаясь на ящик, спросил:

— Что, поёте?

— А кто-то в это время работает! — сказал вошедшей следом Уточка, возводивший стену.

— А мы поём! — сказал начальник училища.

— Да не какие-нибудь кабацкие песни, — добавил Барьерчик.

— А о чём же вы поёте? — уставился на него Плавали-Знаем.

— О том, как люди борются со льдами и как они выберутся ни них!

— Выберутся… — капитан грустно качнул головой и сказал: — Только что сюда приходил ледокол! Не слышали?!

Все разом вскочили и бросились к борту, но Плавали-Знаем остановил их рукой.

— Когда?! — крикнул Репортажик. Он прозевал такое событие!

— Когда? — подхватил начальник.

— Только что, — сказал Плавали-3наем.

— Ну и?! — спросили зимовщики разом.

— Тянул! — сказал капитан, потирая лоб.

— И хоть бы что! — Васька развёл руками.

— Не вышло! — сказал Уточка. — Ушёл.

— Так что единственный выход — зимовать. И зимовать как следует, ничего без меня не предпринимая. Пока не снимут фильм! — сказал Плавали-Знаем так решительно, что собравшийся протестовать Репортажик призадумался: «А может быть, я не такой уж дурак?»

— Вернутся! — уверенно сказал начальник. — Вытянут! — И тут же подумал, что надо торопиться, надо встретить друзей новой песней.

— Не выйдет, — сказал Плавали-Знаем, хотя знал, что раз пришли спасать — будут спасать, и надо что-то предпринимать. — Связались с Антарктидой насчёт матча? — озабоченно спросил он у Уточки.

— Пока нет. Но шахматное поле готово. Осталось доделать фигуры, — сказал Уточка.

— Тоже мне, двенадцать подвигов Геракла! — засмеялся, не выдержав, Барьерчик.

— Мы не Гераклы, но подвиги будут! — ответил капитан.

— Конечно, — сказал Васька, собравшийся было снять шапку, но, посмотрев на заиндевелые стены, нахлобучил её ещё крепче.

— А сейчас мог бы совершить подвиг? — спросил вдруг у Васьки Плавали-Знаем.

— А что?

— Ну хотя бы сходить в разведку, узнать, что они там делают, — он кивнул в сторону «Даёшь!».

— Запросто! — сказал Васька, но тут же прикусил язык: к стоявшему невдалеке пароходу надо было добираться вплавь!

— А вы? — капитан посмотрел на Уточку.

— Ещё бы! — сказал Барьерчик. — Он всегда готов!

— И готов, — сказал Уточка. — Только пусть поработает и тот, кто пел, пока мы трудились. — Он потянул из кармана платок, чтобы промакнуть трудовой пот, и на палубу посыпались шпаргалки по навигации.

— «Трудились»… — с издёвкой сказал Барьерчик.

— Что это? — краснея за своего ученика, спросил начальник училища.

Но в это время от парохода «Даёшь!» с ветром нахлынули котлетные запахи, все вздохнули, и Васька решительно встал: «Иду!»

В заставленной раковинами и кораллами каюте Солнышкина и Перчикова шло шумное обсуждение недавних событий. Почему сорвался буксир? Почему не сдвинулся с места «Светлячок»? Тысячи всяких «почему» вспыхивали и сгорали в воздухе.

— Без должной подготовки! — сказал Моряков, виня только себя за то, что быстро пошёл на сближение со «Светлячком», не уточнив ледовой обстановки.

— Но ведь всем хотелось вывести его из льдов побыстрей, — вздохнул Солнышкин. — И всё было по правилам…

— Как в цирке, — сказал Бурун, сидевший у переборки, и вздохнул: в Океанске пропадал его билет на цирковое представление.

— Что вздыхать, — сказал Борщик, остановившийся возле каюты с бачком картофельных очисток. — Завтра, как только подойдём к льдине, берём ведро борща, ведро котлет и первым делом…

Не договорив, он тревожно замигал, и все переглянулись: за бортом послышался такой сладкий протяжный вздох, что бачок едва не вырвался у Борщика из рук. Верный вскинул уши и зарычал.

— Чует нерпу, — сказал боцман, но для точности приложил ухо к переборке и прислушался: у этого острова не раз случались неприятности и с прошлой войны всплывали мины. Но всё стихло. И боцман снова сел на место.

— На пенсию пора, медведики снятся, — подмигнул Перчиков.

Вспомнив медведиков, экипаж зашумел, припоминая и гиппопотамов, и пингвинов, одного из которых гладил сейчас Солнышкин. И тропический компот, которым Борщик угощал Землячка и мистера Понча.

Но Моряков прервал воспоминания:

— Всё это хорошо, но надо думать, как спасти товарищей. Нужен план!

— Пилой и ломиком! — сказал Перчиков.

— Шуточки! — рассердился Моряков. — А дело может быть серьёзней, чем мы предполагаем!

И хотя казалось странным, что на помощь больше никто не звал, успокаиваться не было никаких оснований. Капитан обдумывал план действий. Ломиться навстречу «Светлячку» — рискованно. Можно получить пробоину. Ещё раз брать на буксир? Может быть… Не вышло ночью — получится утром. Но надо знать толщину льда…

— Разогнаться и напролом! Как в Антарктиде! — сказал Борщик и двинул бачком вперёд.

— Во всяком случае, — сказал Моряков, — стоять всё время наготове и не упускать «Светлячок» из виду…

Но рядом раздалось:

— Утечка полезного времени…

Моряков возмутился: «Выучили!», но Морячок, покачиваясь, забормотал чужим голосом:

— Это будет необыкновенная зимовка, замечательное кино, сногсшибательный матч… — Потом сказал уже другим голосом: — А вообще на «Светлячке» хочется есть… — И вдруг запел: — «Вперёд, вперёд, ломая лёд!»

Команда вновь переглянулась. Капитан удивлённо повёл в его сторону глазами. Не всё в бормотании деревянного матросика было лишено смысла. Что-то требовало разгадки…

Перчиков пожал плечами, но Борщик, который хорошо понял, что на «Светлячке» хотят есть, крикнул:

— План планом. А первое дело — утром на «Светлячок» борщ и котлеты!

— Конечно, — сказал Челкашкин, — отдаю всю завтрашнюю порцию!

— Я две, — сказал Перчиков.

— А я за всю неделю! — крикнул Солнышкин.

Тут в борт грохнуло, боцман, сорвавшись с места, побежал на палубу с багром, а Борщик выкатился с бачком.

— Нерпа, — сказал он. — Нерпуша! — И, достав из кармана большую морковку, бросил её вниз. — Пусть закусит! — Но нерпа вдруг сказала: «Хап!», и у кока вывалился из рук бачок.

В ту же минуту какой-то мохнатый клубок, отвалив от борта, стал быстро грести к льдине. И коку показалось, что у нерпы обозначилось знакомое, очень знакомое человеческое лицо. Более того, он готов был утверждать, что нерпа вскарабкалась на лёд и направилась к трапу парохода «Светлячок».

Понятно, что морковку и кастрюлю очисток на голову получил разжалованный из мамонтов в нерпы Васька. Подняться на палубу по заледенелому скользкому тросу он не смог и проторчал час в воде, прислушиваясь к тому, что происходило на борту «Даёшь!».

В каюте Солнышкина так весело смеялись, что Ваське тоже захотелось в дружескую компанию, которая готова была отдать ему все котлеты за неделю вперёд! Он даже всхлипнул, не понимая, почему он сидит в воде, а не рядом с Борщиком.

«Хватит! Хватит!» — подумал он и заплюхал к льдине, чтобы всё передать зимующей команде. Он, конечно, слышал слова про план, но гораздо больше его волновали рецепты Борщика.

Васька взобрался на борт «Светлячка», отряхиваясь как собака, влетел в кубрик и стал сбрасывать с себя мокрую одежду.

— Ну, что там? спросил Плавали-Знаем, чихая от одного Васькиного вида.

— Р-р-расск-казывают ис-стории! — стуча зубами, выговорил Васька.