— Просто забудь об этом, и все. Слушай… Я доволен, что у тебя все получилось. А теперь нужно отыскать девчонку.

Натаниэль осторожно потыкал синяк пальцем. Щеку саднило.

Горгулья вздохнула.

– Это проще сказать, чем сделать. С чего, спрашивается, начинать?

– Не знаю. Мне надо подумать. Пока что ты свободен. Я призову тебя снова утром.

– Хорошо.

Горгулья и облако втянулись в стену и исчезли.

Когда воцарилась тишина, Натаниэль немного постоял у стола, глубоко задумавшись. К окнам кабинета прильнула ночь, с улицы не доносилось ни звука. Натаниэль смертельно устал, все тело требовало немедленно лечь и уснуть. Но посох – слишком важная вещь, его нельзя упустить. Так или иначе, а найти его необходимо. Быть может, справочник поможет…

И тут внезапно в дверь, ведущую во двор, кто-то постучал.

Натаниэль прислушался. Сердце отчаянно забилось. Еще три удара, негромких, но уверенных.

Кто мог сюда прийти в этот час? Натаниэль сразу подумал о том ужасном наемнике. Но он прогнал эти мысли прочь, расправил плечи и подошел к двери.

Он облизнул губы, повернул рукоятку, распахнул дверь…

И на порог, отчаянно щурясь от яркого света, шагнул невысокий полноватый джентльмен. На джентльмене был ослепительно-зеленый бархатный костюм, белые короткие гетры и сиреневое дорожное пальто, застегнутое у горла. На голове у него была маленькая замшевая шапочка. Видя растерянность Натаниэля, он расплылся в улыбке.

– Привет, Мэндрейк, мой мальчик! Можно войти? На улице такая холодина!

– Мистер Мейкпис! Хм… да. Пожалуйста, входите, сэр.

– Спасибо, мой мальчик, спасибо.

И мистер Квентин Мейкпис вприпрыжку забежал внутрь. Он снял с себя шляпу и весьма ловко метнул ее через всю комнату, где она приземлилась точнехонько на бюст Глэдстоуна. Писатель подмигнул Натаниэлю:

– Думаю, хватит с нас этого старикашки, во всех смыслах.

Хихикая над собственной шуточкой, мистер Мейкпис водворился в кресле.

– Какая нежданная честь, сэр! – Натаниэль стоял посреди кабинета, не зная, что теперь делать. – Может, принести вам чаю?

– Нет-нет, Мэндрейк. Садитесь, садитесь. Я просто заглянул немного поболтать. – Он широко улыбнулся Натаниэлю. – Надеюсь, я не помешал вам в работе?

– Разумеется, нет, сэр. Я как раз подумывал о том, чтобы уйти домой.

– Замечательно! «Как важен сон, и как трудно его обрести!» – реплика султана в сцене в бане. Это акт второй, сцена третья из пьесы «Любовь моя, дева Востока». Видели?

– Боюсь, что нет, сэр. Я тогда был еще слишком молод. А мой бывший наставник, мистер Андервуд, как правило, не посещал театров.

– Ах, какая жалость! – Мистер Мейкпис сокрушенно покачал головой. – При таком ущербном образовании просто удивительно, как вам удалось вырасти настолько многообещающим юношей!

– Я, разумеется, видел «Лебедей Аравии», сэр, – поспешно сообщил Натаниэль. – Потрясающее произведение. Очень волнующее.

– Хм… Несколько критиков действительно утверждают, будто это мой шедевр, но я уверен, что, если постараться, моя следующая вещица его превзойдет. Я вдохновился нынешними проблемами, связанными с Америкой, и обратил внимание на запад. Такой огромный, темный континент, и мы о нем так мало знаем, Мэндрейк! Рабочее название пьесы – «Юбки и ружья». Речь там идет о юной девушке, живущей в лесной глуши….

Говоря, мистер Мейкпис одновременно совершал руками какие-то замысловатые жесты. Из его ладоней вылетел сноп оранжевых искр, искры поплыли по комнате и разместились по ее периметру. Когда искры остановились, писатель прервал себя на полуслове и подмигнул Натаниэлю:

– Ну-с, юноша, видите, что я сделал?

– Вы установили сенсорную сеть, сэр. Она должна обнаружить, если за нами кто-то следит.

– Именно так. И на данный момент все спокойно. Так вот, как ни занимательно мое очередное творение, разговаривать я пришел не о нем. Я хотел прощупать вас – поскольку юноша вы действительно многообещающий – на предмет одного предложения.

– Это большая честь для меня, сэр.

– Само собой разумеется, – продолжал мистер Мейкпис, – что содержание этой маленькой беседы должно остаться между нами. Если хоть одно слово выйдет за пределы этих стен, и вам, и мне несдобровать. По слухам, вы не только молоды и энергичны, но еще и чрезвычайно умны, Мэндрейк. Я уверен, что вы меня понимаете.

– Конечно, сэр.

Натаниэль придал своему лицу выражение любезного внимания. На самом деле он был польщен, но и озадачен. Натаниэль не понимал, с чего вдруг писатель разводит такую таинственность. О близкой дружбе мистера Мейкписа с премьер-министром знали все, но Натаниэль никогда не думал, что сам драматург может быть серьезным магом. Более того – проглядев пару его пьес, Натаниэль полагал, что это маловероятно: в глубине души Натаниэль считал их все жуткой халтурой.

– Прежде всего, заслуженные поздравления, – сказал мистер Мейкпис. – Взбунтовавшийся африт ликвидирован — и, насколько я понимаю, ваш джинн принимал в этом самое активное участие. Молодец! ПМ вам этого не забудет. На самом деле именно в связи с этим я к вам и пришел. Человек ваших способностей, возможно, сумеет мне помочь в одном весьма скользком деле.

Он сделал паузу, но Натаниэль не произнес ни звука. Беседуя с малознакомым человеком, надо быть предельно осторожным. Ему пока не ясны цели Мейкписа.

– Вы были сегодня утром в аббатстве, – продолжал мистер Мейкпис, – и слышали разговор членов совета министров. От вашего внимания наверняка не ускользнул тот факт, что наш друг мистер Дюваль, шеф полиции, добился огромного влияния.

– Да, сэр.

– В качестве командира Серых Спин он и раньше обладал немалой властью, но при этом он не скрывает, что хочет добиться большего. Он уже воспользовался текущими неприятностями, чтобы выдвинуться за счет вашей наставницы, госпожи Уайтвелл.

– Я обратил внимание, что между ними существует некое соперничество, – сказал Натаниэль. Он не счел разумным говорить больше.

– Очень мягко сказано, Мэндрейк. Так вот, будучи личным другом Руперта Деверокса, я могу вам сказать, что наблюдаю за поведением Дюваля с изрядной озабоченностью. Амбициозные люди опасны, Мэндрейк. Они дестабилизируют обстановку. А грубые, нецивилизованные личности, такие как Дюваль, — можете себе представить, он ни разу в жизни не был ни на одной из моих премьер! – опасны вдвойне, поскольку не уважают своих коллег. Дюваль много лет наращивал свое влияние, подлизываясь к премьер-министру и подсиживая остальных старших министров. То, что он крайне амбициозен, давно уже сделалось очевидным. Недавние события – например, трагическая гибель нашего друга Тэллоу – выбили министров из колеи, и это предоставляет Дювалю новые возможности, которыми он, скорее всего, не замедлит воспользоваться. На самом деле вам, Мэндрейк, это сказать можно, вы человек действительно умный и верный, – при том влиянии, которым теперь владеет Дюваль, я опасаюсь мятежа!

Мистер Мейкпис, вероятно, из-за того, что постоянно вращался в театральной среде, говорил на редкость живо: голос его то взмывал почти до крика, дрожа от негодования, то делался низким и гулким. Натаниэль, несмотря на всю свою осторожность, поддался его обаянию и придвинулся ближе.

– Да, мой мальчик, вы не ослышались: именно мятежа я опасаюсь, и, как ближайший и наиболее преданный друг мистера Деверокса, я считаю своим долгом предотвратить его. И для этого мне нужны союзники. Джессика Уайтвелл, разумеется, чрезвычайно влиятельна, но с нею мы не сходимся во взглядах. Что поделать, не любит она театра! Но в вас, Мэндрейк, я чувствую родственную душу. Я уже довольно давно слежу за вашей карьерой, со времен той прискорбной истории с Лавлейсом. И сдается мне, с вами мы вполне могли бы сдружиться.

– Вы так добры, сэр, – медленно произнес Натаниэль.

Сердце у него отчаянно колотилось: вот оно – то, о чем он так давно мечтал! Прямой выход на премьер-министра! Госпожа Уайтвелл – союзник ненадежный. Она только что дала понять, что вполне готова пожертвовать его карьерой. Что ж, если разумно сыграть на этом, он вполне может добиться быстрого продвижения. Вполне возможно, что и поддержка Джессики Уайтвелл ему не понадобится.