– Ну, что ребята, мы в пути! – сказал Биверс.

– Скажем хором: «С»! – Конор поднял бокал.

– Книжки захватить не забыл? Или голова опять отказала?

– Они у меня в сумке, – ответил Пул. С портрета автора на обороте последней книги Андерхилла «Кровь орхидеи» он сделал пятьдесят ксерокопий.

Все трое наблюдали, как незнакомый доктор подергивается вокруг Пун Инь, вдохновленный поощрительными выкриками группы медиков. Хорошенькая стюардесса похлопала толстяка по плечу и протиснулась мимо него, отгородившись сумкой Майкла.

– Нам предстоит столкнуться лицом к лицу со слоном, – сказал Биверс. – Помните?

– Разве такое забудешь? – проговорил Майкл.

Их полк был сформирован во времена Гражданской войны, и в нем бытовало выражение «лицом к лицу со слоном», означавшее «идти в бой».

Громким, нечетким голосом Конор спросил:

– А какие такие качества воплощает в себе слон?

– В мирное время или военное? – уточнил Биверс.

– И в то и в другое. Давай выкладывай все по полной программе.

Биверс глянул на Пула:

– В мирное время слон олицетворяет благородство, изящество, уравновешенность, упорство, выносливость, силу и осторожность. В военное же – ярость и мощь.

Несколько сидевших рядом педиатров смотрели на него в приветливом недоумении, пытаясь, по-видимому, разделить с ним его шутку.

Биверс и Пул начали смеяться.

– В яблочко! – сказал Конор. – И никаких гвоздей!

На мгновение вдали в голове салона мелькнула Пун Инь, затем задернула перед собой занавеску и исчезла.

Самолет неспешно поглощал тысячи миль между Лос-Анджелесом и Сингапуром, где в укрытом зеленью брошенном бунгало сидели никем не обнаруженные трупы мисс Баландран и Роберто Ортиса. Летевшие на форум педиатры разошлись по своим креслам и дремали, убаюканные алкоголем и длительным перелетом. Стали разносить пресную еду, далеко не такую приятную для восприятия, как улыбка Пун Инь, с которой та выкладывала порции на столики пассажирам. Немного погодя стюардесса собрала подносы, разлила бренди, взбила подушечки перед долгой ночью.

– Я ведь не рассказал тебе, что бывший агент Андерхилла сообщил Тине Пумо, – сказал Пул Биверсу, перегнувшись через дремлющего Линклейтера.

Лучи света пронизали длинный темный салон 747-го: начали показывать фильм «Улыбки Саванны», за которым последовал второй фильм, в котором снялись Карл Молден[54] и несколько югославов.

– То есть ты не хотел рассказывать мне, – заметил Биверс. – Что-то, наверное, очень хорошее.

– Вполне, – допустил Пул.

Биверс ждал. Не дождавшись, наконец проговорил:

– Ладно. Часов двадцать у нас еще есть.

– Да я просто пытаюсь собрать мысли в кучку, – Пул прочистил горло. – Поначалу Андерхилл вел себя как любой другой автор. Ворчал по поводу тиражей его книг, по поводу сроков выплаты гонораров и тому подобное. Был он, по-видимому, более покладистым, чем большинство авторов или, по крайней мере, не хуже. Не без странностей, разумеется, но они не казались из ряда вон. Жил он в Сингапуре, и работники «Гладстоун хаус» не могли писать ему напрямую, поскольку даже у его агента имелся лишь номер его почтового ящика.

– Дай угадаю. Потом все изменилось к худшему.

– Далеко не сразу, постепенно. Он написал несколько писем маркетологам и в отдел рекламы. Мол, они вкладывают в него недостаточно средств, не воспринимают его всерьез; ему не по вкусу оформление издания в мягкой обложке; тираж слишком мал. Ладно. «Гладстоун» решил вложиться немного больше в его вторую книгу «Расчлененный», и усилия окупились. Книга попала в список бестселлеров изданий в мягкой обложке, продержалась там месяц или два и очень хорошо продавалась.

– И что наш юноша – остался доволен? Отправил букет роз в отдел маркетинга?

– Пустился во все тяжкие. Как только книга попала в хит-парад, он отправил им длинное бредовое письмо: дескать, она должна была подняться выше и быстрее, рекламная кампания никуда не годится, ему осточертело получать от них удары в спину и все в таком духе. На следующий день прилетело еще одно гневное письмо. Ежедневно в течение недели «Гладстоун» получал его длинные, пяти-шестистраничные злопыхательские послания. Последние два несли в себе угрозы физическим насилием.

Биверс ухмыльнулся.

– Те письма изобиловали всяким вздором о том, что его якобы третируют за то, что он ветеран Вьетнама. Не удивлюсь, если он даже упомянул там Я-Тук.

– Ха!

– Позже, когда книга покинула хит-парад, он затеял долгое дуракаваляние насчет судебного разбирательства. В «Гладстоун хаус» стали приходить странные письма от сингапурского адвоката по имени Онг Пхин. Андерхилл предъявил издательству иск на два миллиона долларов – именно такую, по расчетам адвоката, сумму потерял его клиент из-за непрофессионализма «Гладстоуна». С другой стороны, если «Гладстоун» желает избежать расходов и огласки судебного разбирательства, клиент Онг Пхина был готов пойти на соглашение за единовременную выплату в размере полумиллиона долларов.

– И издательство платить отказалось.

– Тем более после того, как они установили, что адрес Онг Пхина суть тот же почтовый ящик, на который агент Андерхилла Фенвик Тронг отправлял ему почту и чеки с гонорарами.

– Узнаю нашего мальчика!

– Они направили Андерхиллу ответ, предоставив возможность предложить свою книгу какому-нибудь другому издательству, раз уж он не удовлетворен их усилиями, – и он как будто пришел в себя. Даже прислал им письмо с извинениями за то, что потерял самообладание. В этом же письме он объяснил, что Онг Пхин – его друг, юрист, который остался без офиса и временно проживает у него.

– «Цветочек»!

– Ну, в любом случае… Он преподнес угрозу двухмиллионного иска как пьяную шутку. Все утряслось. Но как только он представил свою следующую книгу, «Кровь орхидеи», то снова сбрендил и стал угрожать судебными исками. Онг Пхин настрочил несколько бредовых депеш на таком английском, каким японцы составляют инструкции по эксплуатации. А когда книга вышла, Андерхилл отправил по почте коробку с засохшими экскрементами президенту «Гладстоуна» Джеффри Пенмейдену, известному и весьма уважаемому человеку. Это было все равно, что прислать дерьмо Максвеллу Перкинсу[55]. А книга вышла и… провалилась. Вот просто раз – и исчезла из виду. С тех пор в издательстве о Тиме не слышали ни слова, и я не думаю, что они горят желанием возобновить с ним сотрудничество.

– Он прислал посылку с дерьмом Джеффри Пенмейдену? Самому знаменитому издателю Америки? – спросил Биверс.

– Полагаю, здесь дело скорее не в сумасшествии, а в ненависти к себе, – предположил Пул.

– Ты всерьез думаешь, что это не одно и то же? – Биверс потянулся и похлопал Майкла по колену.

Когда Биверс опустил спинку кресла, откинулся на нее и закрыл глаза, Майкл включил лампочку для чтения и взял в руки книгу «Видеть зверя».

Действие в первом романе Андерхилла начиналось с того, что юношу из богатой семьи по имени Генри Харпер призвали в армию и отправили на Юг в учебный центр основной подготовки. Он представляет собой тип человека, который постепенно, но основательно подрывает благоприятное первое впечатление о себе. Харпер внешне обаятелен, высокомерен, эгоистичен. Другие люди по большей части либо производят на него впечатление, либо вызывают отвращение. Само собой, военную подготовку он ненавидит, а его ненавидят все остальные новобранцы на базе. Он знакомится с парнем по имени Нэт Бисли, чернокожим солдатом, который, похоже, симпатизирует ему, несмотря на его недостатки, и который под снобизмом и самосознанием Генри обнаруживает порядочного человека. Нэт Бисли берет Харпера под свою опеку и всячески помогает пройти курс боевой подготовки. Во многом к облегчению Харпера, его отец, федеральный судья в Мичигане, похлопотал, чтобы Генри и Бисли попали в одно подразделение во Вьетнаме. Судье даже удалось посадить Генри и Бисли на один рейс из Сан-Франциско в Таншоннят[56]. И во время перелета Генри Харпер заключает с Нэтом Бисли сделку. Суть ее такова: Нэт продолжает защищать его, а Генри гарантирует ему выплату половины всех денег, которые заработает когда-либо или унаследует. Речь шла о сумме не менее двух-трех миллионов долларов, и Бисли дает согласие.