– Ну как, нравится тебе Дракула?

– Да я, пожалуй, женюсь на Дракуле, – ответил он.

Она расстегнула камуфляжную рубашку и стянула ее, обнажив упругие, конической формы груди.

– Укуси, – велела она, толкнув ими в лицо Пумо. – Кусай сильно, пока не скажу «стоп».

Он осторожно куснул один из сосков, и она сжала его виски костяшками пальцев.

– Сильней. – Она впилась ногтями в его член.

Он крепче сомкнул зубы на соске.

– Еще сильней!

Когда он почувствовал на губах кровь, она вскрикнула и застонала, крепко обхватив руками его голову.

– Вот так, хорошо. – Одна ее рука оторвалась от его головы и вновь отыскала его член. – Все еще стоячок? Какой хороший Тина.

Наконец она позволила ему поднять голову. Из-под ее груди вниз по ребрам сбегала тонкая струйка крови.

– А сейчас маленькая Драк снова пойдет в церковь.

Пумо рассмеялся и вновь откинулся на подушку. «Интересно, – подумал он, – слышали ли Винь или Хелен ее крики?» – и решил, что, скорее всего, нет: его квартира находилась двумя этажами выше.

После какого-то показавшегося бесконечно долгим горячечного исступления оргазм Пумо выстрелил петляющими лентами семени на ее щеки, брови, в воздух. Она застонала и, упав на него, прижалась к его телу так, что его руки оказались зажаты под ее ногами, и поразила его тем, что принялась обеими руками втирать сперму себе в лицо.

– Никогда так не кончал с тех пор, как мне было лет двадцать, – признался он. – Но знаешь, моим рукам почти больно.

– Бедный мальчик, – она погладила его по щеке.

– Нет, правда, буду несказанно тебе признателен, если слезешь с моих рук.

Победно взглянув на Пумо, она вдруг крепко ударила его в висок.

Пумо дернулся, пытаясь подняться, но Дракула снова нанесла удар. На секунду он почувствовал, что не в состоянии пошевелиться. Она оскалилась в ухмылке, зубы и глаза ее сверкнули в темноте, и вновь ее кулак влепился ему в висок.

Он попытался позвать на помощь, но получил еще один удар.

– Убивают! – завопил он.

Его никто не слышал.

Незадолго до двадцатого по счету удара по вискам зрение Пумо вдруг прояснилось и он увидел, что Дракула, крепко сжав губы с размазанной помадой, безразлично смотрит на него.

Пумо очнулся в той же темноте, не понимая, насколько позже. Губы его пульсировали и распухли каждая, казалось, до размеров бифштекса. Во рту ощущался привкус крови. От боли ломило все тело: с равной силой ее источали два центра – голова и пах. Внезапно запаниковав, он протянул руку к пенису – и нашел его неповрежденным. Пумо открыл глаза и, подняв руки, поднес их к лицу – они были темны от крови.

Он оторвал голову от подушки взглянуть вниз, на свое тело, и острая, обжигающая боль пронзила голову от виска до виска. Он упал обратно, заполошно дыша. Переведя дух, Пумо поднял голову на этот раз более осторожно: он лежал голый на влажных простынях. В этот миг он почувствовал, что продрог до костей. То вспыхивая, то угасая, тонкая раскаленная нить боли пронизывала голову точно посередине. Теперь губы напоминали ему два шершавых красных кирпича.

Влажными пальцами он коснулся лица и прикинул, как бы ему подняться с кровати. Затем согнул правую руку, чтобы взглянуть на время – часов на запястье не было.

Он повернул голову. С прикроватной тумбочки исчезло радио с цифровыми часами.

Пумо сполз с кровати, нащупав опору сначала одной ногой, затем опустившись на пол обоими коленями и прижимаясь грудью к краю кровати. В этот момент он проглотил комок горькой рвоты. Когда ему удалось подняться на ноги, все вокруг поплыло, а в глазах потемнело. Он ухватился за изголовье кровати ноющими от боли руками. Рана на виске горела и пульсировала.

Обхватив голову руками, Пумо заковылял в ванную. Не зажигая света, он обмыл лицо холодной водой, прежде чем решился взглянуть на себя в зеркало. На него смотрела гротескная багрово-фиолетовая маска, лицо Человека-слона[51]. Желудок Пумо скрутило, его вырвало в раковину, и, прежде чем упасть на пол, он снова потерял сознание.

– Да, я лежу пластом. И нет – насчет поездки я не передумал, – сказал Пумо. Он говорил по телефону с Майклом Пулом. – Видел бы ты меня сейчас… Хотя нет, лучше не надо. Зрелище то еще. Мной можно детей пугать, поэтому я почти никуда не выхожу.

– Это что – шутка такая?

– Да если бы. Меня избила какая-то психопатка. И заодно ограбила.

– То есть ты подвергся разбойному нападению?

Пумо замялся:

– Вроде того. Я бы рассказал подробности, Майк, но, честно говоря, слишком уж они… щекотливые.

– Намекни хотя бы.

– Намекни… Никогда не снимай того, кто назовется Дракулой. – После того как Майкл от души рассмеялся, Пумо продолжил: – Я остался без наручных часов, электронных часов с радио, новеньких туфель из кожи ящерицы от «Маккриди и Шрайбера», вокмена, моего верного «Уотчмэн», зажигалки «Данхилл», нерабочей, правда, пиджака от «Джорджо Армани». Исчезли все мои кредитные карточки и почти триста долларов наличными. А когда эта сволочь, она или он, смылась, то оставила дверь внизу открытой, и какой-то чертов бомж обоссал мне всю прихожую.

– И что ты обо всем этом думаешь? – спросил Майкл и тут же застонал: – Ох, прости за дурацкий вопрос. Я имею в виду, как ты вообще себя чувствуешь? Почему не позвонил мне сразу же?

– Вообще? Я чувствую, что готов прямо сейчас прибить кого-нибудь, вот как я чувствую себя вообще. Эта история потрясла меня, Майк. В мире столько зла. Я понял, что не могу чувствовать себя в безопасности – нигде, ее просто не существует. В любое мгновение с любым может случиться ужасное. Из-за этой сволочи я теперь боюсь высунуть нос из дому. Каждый, у кого есть хоть капля здравого смысла, должен с опаской выходить на улицу. Прошу вас, ребята, пожалуйста, будьте осторожны, когда прилетите туда. Не рискуйте понапрасну.

– Хорошо, – пообещал Майкл.

– Причина, по которой я не стал звонить тебе или кому-либо еще, – единственная хорошая вещь, которая вышла из всей этой истории. Мэгги объявилась. Скорее всего, я просто разминулся с ней в том месте, где наткнулся на Дракулу. Бармен рассказал ей, что видел, как я уходил с кем-то. И на следующий день Мэгги пришла, чтобы проверить, так ли это. И нашла меня с физиономией вдвое шире обычной… В итоге она переехала обратно ко мне.

– Как говорит Конор, не было бы счастья, да несчастье помогло. Или вроде того.

– Кстати, мне удалось пообщаться с агентом Андерхилла. Точнее, с его бывшим агентом.

– Ну, не тяни.

– Суть в том, что есть информация, будто наш паренек на самом деле отбыл в Сингапур, как, сам помнишь, он постоянно говорил. Тронг – так зовут его агента, Фенвик Тронг, хочешь верь, хочешь нет, – он не в курсе, в Сингапуре Тим все еще или нет. Там все как-то странно получилось. Андерхилл всегда депонировал свои чеки в филиале банка в Чайна-тауне. А Тронг даже не знает его адреса. Корреспонденцию ему отправлял на почтовый ящик. Время от времени Андерхилл звонил ему, чтобы устроить разнос, а пару раз даже увольнял. Думаю, в течение пяти-шести лет его звонки становились все более оскорбительными, более жесткими. Всякий раз, когда Андерхилл звонил, Тронгу казалось, что тот пьян, либо обкурился, либо под чем-то, либо все три кайфа одновременно. А через несколько дней перезванивал, каялся и умолял Тронга снова работать с ним. В конце концов, он как-то раз довел Тронга, и тот сказал Тиму, что больше не сможет работать на него. Тронг предполагает, что с тех пор Тим агентирует свои книги сам.

– Значит, вполне вероятно, что он все еще там, но выяснить это мы должны сами.

– Майкл, по-моему, он законченный псих. Я бы на твоем месте тоже остался дома.

– Выходит, разговор с агентом убедил тебя, что Тим Андерхилл может быть Коко.