Несколько мгновений Конор пребывал в уверенности, что вот сейчас заведет свой «харлей» и помчится, отдавшись на волю скорости, и так же не думая ни о чем и не останавливаясь укатит на сотни миль… Скорость и дальние путешествия всегда дарили ему ощущение легкой, светлой пустоты. Мысленно он увидел, как развернулись перед ним полосы автострад, полетели мимо неоновые вывески отелей, придорожные закусочные со шкворчащими на грилях гамбургерами…

Он так и сидел на мотоцикле, обдуваемый холодным ветром, когда услышал, как в доме захлопали двери и густым баритоном что-то прогудел Бен Рем.

Конору вдруг очень захотелось, чтобы ему позвонил Майкл Пул и сказал: «Мы выдвигаемся, малыш, собирай манатки и встречай нас в аэропорту».

Бен Рем открыл дверь и ухватил взглядом Конора. Он вышел из дома и надел тяжелое отделанное овчиной джинсовое пальто.

– Ну что, до завтра?

– А мне больше некуда податься, – ответил Конор.

Бен кивнул. «Харлей» с грохотом пробудился к жизни, и Конор отъехал в тот момент, когда остальная бригада выходила из дома.

В течение трех-четырех последующих дней Войцак и Конор словно не замечали друг друга. Когда Чарли Дэйзи наконец расчуял другого ветерана и появился с неизменным футляром и фотоальбомом, Конор сложил свои инструменты в ящик и вышел. Он чувствовал, что просто не вынесет находиться рядом, пока Войцак будет разглядывать фото Андерхилла.

В ночь перед нежданно оказавшимся последним его рабочим днем у Дэйзи Конора в четыре утра разбудил кошмар – ему приснились М. О. Денглер и Тим Андерхилл. Промаявшись до пяти, он встал, приготовил кофе и выпил почти весь кофейник перед тем, как отправиться на работу. Осколки кошмара цеплялись за сознание все утро.

Они с Денглером прячутся в блиндаже – дрожа от страха, пережидают обстрел. Андерхилла не видно, он, должно быть, в темном углу рядом с ними или в другом, но отлично слышен его или не его зычный голос, очень похожий на голос Бена Рема: голос перекрывает почти весь шум снаружи.

В Драконовой долине никаких блиндажей не было.

Труп лейтенанта сидит спиной к дальней стене, ноги раскинуты в стороны. Кровь из аккуратного разреза на его шее залила все тело, окрасив грудь в насыщенно- красный цвет.

– Денглер! – во сне говорит Конор. – Денглер, взгляни на лейтенанта! Этот засранец втянул нас в эту заваруху, и теперь он покойник!

Очередная ослепительная вспышка в небе, и Конор видит карту Коко, зажатую в зубах лейтенанта Биверса.

Конор касается плеча Денглера, и тело Денглера валится ему на ноги, и Конор видит, что лицо его изуродовано, а в зияющем провале рта – карта Коко. Он вопит во сне и в реальной жизни и просыпается.

На работу Конор приехал рано и ждал остальных снаружи. Через несколько минут на своем «Блейзере» подъехал Бен Рем – он подвез еще двоих работяг, живших поблизости от него. Имея маленьких детей и арендную плату, эти двое не имели за плечами опыта Вьетнама – слишком были молоды. Наблюдая за тем, как они выбираются из машины, Конор с удивлением ощутил в себе едва ли не отцовские чувства по отношению к этим крепким молодым плотникам: они не обладали достаточным опытом, чтобы уловить разницу между Беном Ремом и большинством других подрядчиков.

– Ты как, Рыжик? – окликнул его Рем.

– Как огурчик, дядя!

Через минуту прибыл Войцак на длинном автомобиле, покрытом черной грунтовкой и лишенном всех наружных украшений и деталей, даже дверных ручек.

Как только они приступили к работе, Конор впервые заметил, что Войцак, который обшил в два раза большую площадь стены, чем он, откровенно халтурил: будто вкалывал на подрядчика, спешащего закончить грязную работенку по ремонту лачуг из картонных коробок из-под яиц. Бен Рем был дотошным и требовательным, и чтобы соответствовать его требованиям, швы надо оставлять гладкими и ровными. Работа Войцака выглядела так же неряшливо, как и его убогая машина. По шву на ленте виднелись комки и морщины, которые останутся там навсегда: они будут заметны даже после того, как стены оштукатурят и покроют двумя слоями краски.

Войцак заметил, что Конор внимательно разглядывает его работу:

– Что-то не так?

– Да почти все не так, старина. Ты раньше с Беном работал?

Войцак положил на пол инструменты и шагнул к Конору.

– Ты, мелкое рыжее чмо, ты говоришь – мне, что у меня руки не из того места растут? А случаем не заметил, что я сделал в два раза больше тебя? Да тебя держат здесь только за то, что ты пустил слезу над фотками хозяина: командир хочет, чтобы мирняки были счастливы.

«Командир? – подумал Конор. – Мирняки? Мы – что, вернулись на оперативную базу?»

– Ты в курсе, что эти снимки сделал его сын? – вслух спросил он.

– Эти снимки сделал черномазый по фамилии Коттон.

– Твою ж мать… – Конор почувствовал, что должен немедленно сесть.

– Коттон служил в одном взводе с младшим Дэйзи. А тот попросил продать ему копии снимков, понял, болван?

– Я знал Коттона, – сказал Конор. – И стоял рядом, когда он покупал их.

– Мне лично пофиг, кто делал снимки, мне лично пофиг, живой он, мертвый или где-то посередине. А еще мне пофиг, если здесь кто-то думает, что ты весь из себя герой, потому что я сейчас вижу перед собой просто гребаного зануду, понял? – Войцак сделал к Конору еще один шаг, и тот увидел в его глазах ярость и страдание, так тесно переплетенные друг с другом, что казались неотличимы. – Ты все понял? Я двадцать один день провел в огневом контакте, двадцать один гребаный день и двадцать одну ночь!

– Я лишь о том, что надо будет убрать морщины на швах, и все…

Но Войцак уже ничего не слышал. Глаза его напомнили Конору вертушки на палочке.

– Баба! – завопил он.

– Так это ж у тебя только бабы на уме, – ответил Конор.

– Я классный отделочник! – проорал Войцак.

Эту сцену прервал Бен Рем, грохнув кулаком по гипсокартонной панели. Из-за спины подрядчика выплыла миссис Дэйзи с кофейником в руке.

Войцак вяло улыбнулся ей.

– Довольно, – сказал Рем.

– Я с этим придурком работать не могу, – заявил Войцак, буквально воздев руки к потолку.

– Он постоянно меня провоцирует, – защищался Конор.

– Чарли будет вне себя, если услышит в доме брань, – нервно проговорила миссис Дэйзи. – По его виду, возможно, и не скажешь, но он весьма старомоден.

– Кто здесь занимается отделкой, в конце-то концов, а? – Войцак наклонился и поднял с пола резак и кисть. – Глаза его пришли в норму. – Я всего лишь хочу делать свою работу, и все.

– Да вы взгляните, как он ее, черт возьми, делает!

Повернувшись к Конору, Бен сделал серьезное лицо и сказал, что хочет с ним поговорить.

Он повел Конора по коридору в разгромленную маленькую столовую. За спиной Конор услышал шепот: Войцак что-то промурлыкал миссис Дэйзи, пытаясь втереться в доверие, а та хихикнула.

В маленькой комнате Бен, ступая через дыры в полу, прошел к стене и привалился к ней спиной.

– Этот парень – муж моей племянницы Эллен. У него за плечами тяжелый боевой опыт… там, за океаном, и я всячески пытаюсь ему помочь. Не стоит говорить мне, что он клеит швы, как моряк после трехдневной пьянки. Я делаю для него все, что могу. – Он взглянул на Конора, но не смог надолго удержать его взгляд. – Хотел бы я, Рыжик, сказать тебе что-то еще, но увы… Ты, малыш, хороший рабочий.

– Можно подумать, я все время, что был во Вьетнаме, расслаблялся на пикниках… – Конор помотал головой и приказал себе замолчать.

– Я заплачу тебе за несколько дней вперед. А летом работа тебе будет точно, приезжай.

Вот только лето еще так нескоро… Но Конор сказал:

– За меня не беспокойтесь. У меня тут кое-что намечается. Собираюсь отправиться путешествовать.

Рем смущенно-неловко махнул рукой в отпускающем жесте:

– Только держись подальше от баров.

Когда Конор вернулся на Уотер-стрит в Южном Норуолке, он понял, что не в силах вспомнить что-либо с той минуты, как расстался с Беном Ремом. Словно он, оседлав свой «харлей», умчался в сон, от которого очнулся, лишь когда заглушил мотоцикл перед многоквартирным домом, в котором жил. Он чувствовал себя уставшим, пустым, подавленным. Он не понимал, как умудрился, проделав весь путь домой в трансе, избежать аварии. Он не понимал, почему до сих пор жив.