Сэр Роберт никогда не задавал ей вопросов. Он ничего не знал о ее семье, ее прошлом, ее симпатиях и антипатиях. Аделаида сомневалась, что ему было известно о ее любви к садоводству и о художественном таланте сестры.

С Коннором все было иначе. Он заставлял ее смеяться, думать, чувствовать. Меньше чем за двенадцать часов он узнал о ней больше, чем сэр Роберт за четыре месяца.

Их разговор напомнил ей оживленные споры и долгие беседы, которые она когда-то вела с отцом. Он поощрял ее думать и активно участвовать в разговорах. Ей очень этого не хватало. Ей не хватало того, чтобы мужчина разговаривал с ней, а не безапелляционно, самодовольно вещал.

– О чем вы задумались?

Заданный шепотом вопрос Коннора отвлек ее от рассеянных мыслей. Аделаида тряхнула головой. Ей не хотелось думать о сэре Роберте. Не сегодня утром. Не в эту минуту. Ей не хотелось думать о предстоящих годах бездумного подчинения.

– Я просто отвлеклась. Расскажите мне о своей семье.

– Моя мать была ирландкой, мой отец был британским джентльменом с владениями в Шотландии.

Аделаида чуть сдвинула брови. Это было не слишком вразумительно.

– Есть у вас братья и сестры?

– Не такие, которых мне хотелось бы признавать.

Сначала она решила, что он шутит, но быстрый взгляд на его лицо показал, что Коннору не до шуток.

– Я раз или два чувствовала то же самое, – призналась она. Случались дни, когда ей больше всего хотелось отказаться от родства с Вольфгангом.

– Речь идет о вашем брате? – предположил Коннор.

Она неохотно кивнула. Конечно, не стоило надеяться, что он не слышал историю Вольфганга.

– Детьми мы очень любили друг друга.

– Но теперь…

А теперь ее брат находился в долговой тюрьме, куда попал из-за долгов, в которые влез из-за сочетания упрямства и себялюбия. И будет сидеть там, пока она как-то его не вызволит. Внезапно утро потеряло для нее всякое очарование. И трепетный свет, и теплый воздух, и шорох ветра в листве нагоняли на нее грусть.

– Мне бы хотелось…

– Чего бы вам хотелось?

Ей хотелось бы обладать талантом Изабеллы запечатлевать красоту. Она сохранила бы тогда для себя один или два момента этого утра.

Но это была невозможная мечта, напрасная надежда.

– Я хочу вернуться в дом. – Аделаида встала и, не подумав, обратилась к нему: – Вы меня проводите?

– Я не могу.

– Почему нет? Нет ничего плохого в том, чтобы леди и джентльмен прогулялись по саду среди бела дня.

Особенно когда вокруг нет никого, кто стал бы это обсуждать и комментировать.

– Обычно нет.

– Не могу представить себе обстоятельств, когда это было бы… – Тут ее осенила ужасная мысль. – Святые небеса! Вы женаты?!

– Нет. У меня нет ни жены, ни невесты.

Аделаида облегченно выдохнула. Грехов у нее было много, но ей вовсе не хотелось добавлять к ним еще и грех прелюбодеяния.

– Так в чем же дело?

– В том, что у меня нет и приглашения.

– Войти в дом из сада? – Она озадаченно фыркнула. – Не будьте смешным.

– Находиться в этом саду, – поправил ее он.

Понимание происходящего медленно доходило до ее разума.

– Вы, конечно, шутите?

Коннор ответил ей с детской улыбкой:

– Боюсь, что нет. Леди, встречи с которой я старался избежать вчера вечером, – это ваша хозяйка.

– Вы… вы просто вторглись сюда?! – Святой Боже! Неудивительно, что он старательно прятался прошлым вечером и не появился на завтраке. – Но зачем?..

– Чтобы увидеть вас, – непринужденно объявил он.

– Вы просто… Вы не можете… Я должна идти. – Аделаида круто повернулась и чуть ли не бегом направилась к дому.

– Аделаида, подождите. – Коннор догнал ее и пошел рядом.

– Вы должны были сказать мне. Вы должны были… Господи, значит, вы просто вломились в дом?

– Дверь была открыта, – возразил он. – Шел бал. Я не первый джентльмен, пригласивший себя на бал подобным образом. Такое часто случается во время светского сезона. Это общепринятая практика.

Никогда не бывшая гостьей лондонского сезона, Аделаида понятия не имела, правда ли это.

– Принято так вести себя или нет, это все равно неправильно, и вы должны были мне об этом сказать…

– Должен был. Может, вы остановитесь на минутку, чтобы я мог извиниться по всем правилам?

Она отчаянно потрясла головой.

– Сэр Роберт будет искать меня.

А если он этого не сделает, она сама отправится на его поиски. Ей давно пора вспомнить, зачем она приехала сюда к миссис Кресс.

– Вы не можете выйти за него замуж, – грубовато заявил Коннор.

– У меня нет выбора, – призналась она, надеясь положить конец этому разговору.

– Есть. Лучше выходите замуж за меня.

– Что? – Аделаида недоверчиво посмотрела на него и ускорила шаг. – Нет.

– Почему нет?

Видно, этот человек не в своем уме.

– Я с вами только что познакомилась. Мы едва знаем друг друга.

– Мне тридцать один год. У меня все зубы свои. Я до этого никогда не делал предложения леди. И у меня больше денег, чем у сэра Роберта.

– Это не основание…

– Я много месяцев не думал ни о ком, кроме вас.

Аделаида, споткнувшись, остановилась под увитой розами аркой и, круто обернувшись, уставилась на него.

– Мы впервые встретились вчера ночью.

– Я видел вас раньше, когда вы приносили племянника повидаться с его отцом. Вы проходили мимо моего окна каждую субботу.

Аделаида покачала головой с терпеливым недоверием. Хотя ей были известны большинство жителей ее деревни Бэнфрис, она, конечно, не могла ручаться, что знала всех обитателей, проживавших между ее домом и тюрьмой.

– Вы за мной наблюдали?

– Только те несколько мгновений, что вы проходили мимо.

Она не знала, что сказать на это. Не знала, как на это реагировать. Должна ли она быть польщена? Встревожена? Оскорблена? Кажется, она испытывала все эти чувства одновременно, но больше и превыше всего она была удивлена.

Явно оценив ее молчание как ободрение, Коннор улыбнулся и потянулся к ее руке.

– Выходите за меня замуж, Аделаида.

Не зная, что сказать, она произнесла самое очевидное:

– Вы говорите серьезно?

Но поверить в его серьезность Аделаида не могла. И особенно тревожным было то, что какая-то ее частица испытывала соблазн принять его предложение. Она не знала о Конноре Брайсе ничего, кроме того, что он способен пробраться на чужой бал и готов несколько месяцев следить из окна за женщиной, прежде чем с ней заговорить. Он мог оказаться пьяницей. Или игроком. Он мог быть вором или убийцей. Или и тем, и другим, и всем этим сразу.

Она не любила сэра Роберта, но четыре месяца знакомства и ухаживания позволили ей составить некоторое представление о его характере.

И эти же четыре месяца существенно истощили ее наследство. У нее совсем не оставалось времени.

– Я не могу. – От этих слов во рту разлилась едкая горечь. Аделаида отобрала у него руку и сразу ощутила холодную пустоту. – Я прошу прощения. Мне нужно идти.

Коннор заступил ей дорогу.

– Только не к сэру Роберту.

– Он хороший человек.

– Дайте мне время доказать, что я лучше. Дайте мне еще один день.

Аделаида покачала головой. Каждый день откладывания решения по поводу сэра Роберта был еще одним днем, усиливавшим угрозу, нависшую над будущим ее семьи. Риск оскорбить сэра Роберта был слишком велик, а последствия этого слишком серьезны.

– Я предлагаю вам выбор, – настаивал Коннор. – Я предлагаю вам шанс получить нечто большее, чем…

– Мне не нужно большего. Я не хочу этого. – Как легко скользнула эта ложь с ее языка. – Я хочу обеспечить безопасность и сохранность того, что имею.

По крайней мере это было правдой.

Его лицо стало жестким, почти жестоким.

– И я ничего не могу сделать, что изменило бы ваше мнение?

– Ничего. Мне очень жаль. – Аделаида шагнула мимо него, но он схватил ее за руку и круто развернул к себе лицом.

– Поцелуйте меня на прощание! – прорычал он. – Подарите мне хотя бы это!