Гнев на этот диалоговый тон поднимался в ее душе, и гладиатор была рада, что ее запястья связаны. Этот факт вынуждал ее дважды подумать, прежде чем изливать свой гнев на мужчину.

- Этот шпион, эта женщина. Даже полумертвая она бесконечно говорила о чести, достоинстве и милосердии, о верности и правде. Она так высоко ценила эти черты, что сумела убедить меня сохранить ей жизнь. – Наконец, Брут посмотрел ей в глаза. – Ты мало похожа на ту женщину, не так ли? Вся жесткая, замкнутая и пустая, ломкая как раковина. Похоже, что Цезарь победил. Если он не мог получить твой свет, то никто не мог.

Она с трудом сглотнула, ужаленная этими словами. Неужели она выдерживала бездушное существования рядом с Цезарем так долго, что от нее уже ничего не осталось?

Брут подошел на пару шагов ближе, заглядывай ей в глаза с искренним беспокойством.

- Я думаю, что та женщина все еще где-то внутри тебя. Однажды она завладела моим сердцем. И она же сломала его. Но я предпочел бы, чтобы вернулась она вместо того животного, которым ты стала. Просто скажи что-нибудь, Габриель. Поговори со мной.

СЛОМАЛА твое СЕРДЦЕ? Слова прижались к внутренней стороне ее зубов, горячие и кислые. Она прикусила язык и отвела взгляд, соблазн был слишком велик, чтобы она могла доверять себе.

Глаза Брута остановились на ее горле, на прекрасном золотом ошейнике.

- Они говорят, что ты разговариваешь с нею. – Он произнес это спокойно, отстраненно. – Единственное, чего я не пойму, так это – почему. Четыре года молчания, и ты прерываешь его ради этой больной кровожадной шлюхи.

Связанная или нет, но Леопард в ярости бросилась на него и врезалась больным плечом в центр его нагрудника, заставляя их обоих пошатнуться. Брут отбросил ее спиной на стол. Перья, свитки и пергамент разлетелись по палатке. Она сжала зубы от боли.

- Так, в сообщениях капитана была правда. – Брут вздохнул, глядя на нее так, будто она была Медузой Горгоной. – У тебя есть чувства к ней.

Леопард лишь молча смотрела на него, пойманная врасплох.

- Я бы никогда в это не поверил. Неукротимый Леопард Рима, обслуживающий каждую прихоть Завоевателя, подобно какой-то дешевой проститутке. Почему еще ты защищала бы ее теперь, как не из-за любви?

Подведенная к краю ярости, она остановила себя, внезапно насторожившись. Это не был тот прямолинейный человек, которого она помнила. Он говорил как Цезарь, его слова заставляли ее скатываться от ярости к отчаянию, к страху, к негодованию, до тех пор, пока она больше не могла доверять собственным мыслям. Она тряхнула головой, стараясь вернуть контроль над своими эмоциями.

- Знаешь, она сейчас там. Сражается. Проигрывает. Умрет, благодаря Пелагриосу. Ее неожиданное нападение с востока? Я послал его туда, что позволит нам без проблем разрезать ее центр. Ее резервная армия в лесу? Всего лишь уловка, устроенная Пелагриосом, позволяющая мне направить все свои силы на ее уничтожение. Удивительная «Королева Воинов», о которой ты столь высоко отзывалась в своих историях, становится вполне обычной без элемента неожиданности.

У нее голова шла кругом, все ее внимание было направлено к откидному пологу палатки, к звукам сталкивающегося металла и реву труб внизу в долине. Где-то в этой массе солдат сражается Зена. Знает ли она, что ее предали? Заметила ли западню, устроенную для нее? Жива ли она еще?

- Она проиграла, Габриель. Война проиграна. Так называемая помощь Клеопатры была лишь маневром. Этот «отступающий» легион вошел в Коринф. Город сдался несколько дней назад. Южная Армия Завоевателя попала в котел между армией и флотом Египта. Без подкрепления и поставок припасов ее Восточная Армия будет уничтожена персами в пределах нескольких недель, если не дней. Это сражение, в которое мы вступили сегодня – лишь формальность, Габриель, ничего более. Открытыми остаются только два вопроса: что будет с тобой и что будет с ней. Ты можешь спасти ее. Убедить ее сдаться и закончить это сражение, и я оставлю ей жизнь. Цена же твоего молчания – смерть, ее самой и ее людей.

Его рука нежно прикоснулась к ее локтю. Леопард отдернула руку прочь, будто обжегшись. Он мог лгать. Это все могло быть лишь уловкой, призванной заставить ее говорить, рассказать что-то об ее хозяйке. Но если все, что он сказал, было правдой... Она тщательно подбирала слова.

- Ты сохранишь ей жизнь только для того, чтобы Цезарь мог убить ее сам.

Брут моргнул, удивленный ее словами, но сдержал улыбку.

- Верно. Она мертва, так или иначе. Но ты все еще можешь спасти сотни и даже тысячи жизней сегодня. Та смелая женщина, которую я встретил годы назад, знала бы, что именно так стоит поступить.

Леопард закрыла глаза, но не могла заставить себя не слышать отдаленные звуки сражения, смерти. Тысячи жизней на одной чаше весов, и жизнь Завоевателя на другой. Наконец, ее глаза снова открылись, пустые и мертвые.

- Помоги мне.

Брут поднял бровь.

- Помочь тебе?

- Мое плечо, - пробормотала она, повела связанными руками и вздрогнула.

Она не могла заставить себя оторвать взгляд от пола. Брут пару секунд возился с кинжалом, и веревка спала с ее рук. Теперь она могла ощупать плечо, ища повреждения. Целая область болела от прикосновений и уже налилась синевой, но, похоже, рука не была сломана. С некоторым трепетом она попыталась повести рукой, зашипела. Вывихнутое, как тогда, и даже хуже, чем после схватки с леопардом.

- Пелагриос!

Лейтенант тут же заглянул в палатку, уже наполовину вытащив меч из ножен. Его глаза сузились при виде развязанной женщины.

- Приведи целителя, - рявкнул Брут.

- Сэр? Я не думаю, что это...

- Выполняй! – завопил генерал.

Пелагриос посмотрел на генерала так, будто тот спятил. Брут продолжал сверлить его взглядом. С резким выдохом предатель покинул палатку.

Они неловко стояли разделенные молчанием, она массировала плечо, он открыл и закрыл рот, не зная, что еще можно сказать.

Она избавила его от необходимости начинать разговор.

- Твой шпион Беллерофон мертв.

Брут хихикнул.

- Беллерофон – шпион? Едва ли. Этот фанатик никогда бы не предал Завоевателя. Кроме того, он слишком занят собственной войной с амазонками, чтобы видеть картину в целом.

Гладиатор покачала головой.

- Но ты получал сообщения от капитана… - Ее глаза расширились от понимания. – Маркуса.

- Разумный человек.

Теперь кровь полностью отлила от ее щек.

- Это он был тем солдатом на судне, что отдал приказ ассасинам.

- К сожалению, она арестовала ассасина, а его сменщик не сумел убить ее. Представь себе, насколько изменился бы сегодняшний день, если бы они преуспели.

Тошнота вернулась к ней в полную силу. Леопард согнулась пополам, пытаясь усмирить бунтующий желудок. Брут поддержал ее под локоть, не давая упасть.

- Все в порядке, Габриель. Когда мы вернемся в Рим, ты будешь принадлежать мне, а не Цезарю. Тебе никогда больше не придется снова обслуживать его или Завоевателя.

Женщина посмотрела на Брута, с трудом осознавая смысл только что произнесенного. Она резко положила ему руку на затылок, помогая его носу встретиться со своим коленом. Брут пошатнулся, потрясенно прижал ладонь к носу.

- Я никому не принадлежу, - прорычала Леопард, - и я никогда не вернусь в Рим.

Острый локоть врезался в его висок, и мужчина повалился на ковер.

Ее сердце лихорадочно колотилось в груди. Рефлекторно она выхватила гладиус из его ножен и отскочила в сторону. «И что теперь? Времени совсем немного…» Гладиатор подняла меч, чтобы погрузить лезвие в незащищенную шею, но заколебалась. Меч дрогнул и опустился. Она не могла. Не так.

Леопард присела рядом с поверженным генералом, связала его запястья остатками веревки. Ее поврежденное плечо почти не слушалось, левая рука покалывала, замедляя ее тогда, когда она больше всего нуждалась в скорости. Не могло быть и речи о том, чтобы спрятать Брута. Прижав руку к больному боку, она поспешила к задней части палатки и выглянула из-под края. Удача предоставила ей пышный куст в качестве прикрытия и, вознеся молчаливую молитву Гермесу, женщина проскользнула под краем полотна.