- Давным-давно у бога этой реки, Аксиоса, был внук по имени Астеропаиос – умелый воин, который мог сражаться как правой, так и левой руками. Он мог даже метнуть одновременно два копья со смертоносной точностью. К сожалению, Астеропаиос находился в Трое, когда тысяча судов Агамемнона пристала к берегу, чтобы осадить город…

…когда Патрокл умер от руки Гектора, Ахиллес впал в ярость, вырезая троянцев направо и налево. Он сбрасывал тела убитых в реку Скамандер, и вскоре вода была перегорожена трупами. Речной бог попросил внука своего брата Аксиоса положить этому конец. В суматохе яростного нападения Ахиллеса, Астеропаиос метнул два копья. Первое Ахиллес отбил своим щитом, но второе задело его руку. Внук Аксиоса был единственным воином их всех, сражающихся под Троей, который смог пустить кровь Ахиллесу. Но, в конце концов, Ахилес убил и его. Разгневанный Скамандер хлынул на берег и почти утопил Ахиллеса, но в тот миг, когда речной бог уже торжествовал, вмешался Гефест и иссушил реку единственной волной пламени.

Гладиатор снова замолчала. Завоеватель не отрывала от нее взгляда с того момента, как история была начата. Наконец, голос вернулся к ней.

- Откуда это взялось?

Лицо раба стало темно-красным.

- Просто история, которую я однажды слышала.

Однажды? Да у этой женщины память Хроноса.

Обеспокоенная, гладиатор подняла взгляд.

- Тебе понравилось?

Воин задумалась.

- Ну, твои навыки рассказчика зверские. Концовка резкая, разочаровывающая и абсолютно неудовлетворяющая. Но там был гнев, месть, много сражений… да, мне понравилось. Там был какой-то глубокий смысл?

- Нет, не совсем. – Габриель рассеяно смотрела на реку. Завоеватель решила, что она снова потерялась в своих мыслях, но тут женщина заговорила. – Астеропаиос сражался потому, что считал себя обязанным своей семье, а Ахиллес сражался из любви к Патроклу. И Ахиллес, в конце концов, убил Париса, который сражался из любви к Елене, как и Гектор, и остальные троянцы. Любовь – решающая сила. Так что, да, я сказала бы, что смысл был такой: «Если ты должен сражаться, то сражайся за любовь».

Завоеватель рассмеялась. Когда раб впилась в нее взглядом, воин обняла ее за плечи.

- Нет, это хорошо. Ты просто удивила меня, вот и все. Я никогда не думала, что ты столь романтична.

- Вовсе нет, - сердито ответила Леопард. Тем не менее, она явно попала в больное место, и беседа прервалась так же внезапно, как и началась.

Зена не могла этого больше выдерживать.

- Ладно, в чем дело?

- Ни в чем, - пробормотала гладиатор.

- Тогда откуда этот угрюмый взгляд?

Леопард вырвала травинку, глаза опущены, она явно не желала отвечать.

- Зена, люди не должны видеть, как ты беседуешь с рабом.

Воин отклонилась назад, расстроенная отстраненностью гладиатора.

- Кто из увидевших осмелится спросить, что я делаю?

- Твоя охрана. Граждане Пеллы. Первая Армия. Римляне. Особенно римляне.

- Нет здесь никаких римлян.

- Ты не можешь этого знать. Здесь могут быть шпионы, передовые отряды. И даже если здесь их нет, мы, несомненно, попадемся им на глаза позже. Ты сама говорила, что не можешь позволить людям думать, что раб влияет на решения Завоевателя.

У нее волосы на загривке встали дыбом, когда ее же слова были брошены ей в лицо.

- Я – Завоеватель. Я могу делать все, что пожелаю.

- Ты не можешь выглядеть слабой. Особенно сейчас, когда ты не в лучшей форме. Не перед римским генералом и его людьми, которые уже считают, что женщина, стоящая во главе армии – это острота, не менее смешная, чем женщина, стоящая во главе страны.

Лицо Завоевателя стало чрезвычайно спокойным – предупреждение для любого, кто знал ее.

- Ты называешь мое лидерство шуткой?

Леопард подавила раздражение.

- Ты знаешь, что нет. Но у них нет никакого уважения к мягкости или состраданию. Они считают эти эмоции лишь слабостями, которые нужно эксплуатировать…

- Не читай мне лекции по римским ценностям. Ты – не единственная здесь кто изучил это на собственной шкуре, помнишь? – Сколь бы сердитой она не была, голос Зены оставался необычайно ровным. К ее удивлению, гладиатор закрыла рот, огонь покинул ее взгляд.

- Я… волнуюсь вот и все.

Не о чем волноваться. Однако острый слух уловил тремор в голосе, внимательный взгляд различил взволнованную дрожь рук. До сих пор Леопард только раз говорила о том, что боится.

- Так в этом все дело? В римлянах? Габриель, я никогда не позволю им коснуться даже волоска на твоей голове.

Леопард вздрогнула.

- Я больше беспокоюсь о волосах на твоей голове. Почему ты это делаешь? Что даст еще одна сотня солдат против восьми тысяч легионеров?

- Сотня солдат и самый знаменитый воин Македонии со времен Александра, - поправила Зена, ухмыляясь.

- Зена, – прорычала Леопард. – Сейчас ты похожа на ходячий труп. Не очень устрашающе.

- Я знаю, как я выгляжу. Но мне не нужно запугивать восемь тысяч легионеров. Достаточно запугать одного римского генерала.

Гладиатор задумалась.

- Тогда сделай это убедительно. Закуй меня в цепи. Я адски уверенна, что ношу ошейник не для того, чтобы шея не мерзла.

Завоеватель подняла бровь.

- Сейчас? Мы, по крайней мере, в неделе марша от места.

- У Цезаря глаза повсюду, а я до сих пор тебя не убила. – Мудрые глаза горели фанатичным огнем. – Закуй меня или, помоги мне Арес, я снова попытаюсь тебя убить.

И под угрозой она услышала дрожь отчаяния, и внезапно поняла.

- Ты боишься, что у тебя может получиться.

Теперь в глазах Леопарда была настоящая боль.

- Однажды ты спросила, убью ли я тебя. Я не ответила потому, что не знала. И я никогда не хочу этого узнать. Не заставляй меня узнать. Пожалуйста, - прошептала она, протягивая руки для кандалов.

Воин изучала ее лицо, ища то крошечное мерцание чего-то – уважения? любви? – которое всегда останавливало гладиатора от того, чтобы причинить ей вред. Она нашла его даже под диким жаром этого взгляда. Леопард стала ее компаньоном, ее доверенным лицом. Одиночество последних трех дней убедило ее, что она не хочет возвращаться к тому, как все было раньше.

- Нет. Мы найдем другой путь.

- Какой другой путь? Ты хочешь, чтобы я осталась. Я хочу, чтобы ты жила.

- Обещай мне, что ты не…

- Я не могу. – Чувства душили ее. - Я не могу.

Зена была в недоумении.

- Почему? Я не понимаю.

Решимость гладиатора поколебалась. Если бы Зена смогла подобрать правильные слова, она бы убедила Леопарда отказаться от этого безумия, если бы Завоеватель только сумела разбить ее доводы.

- Не делай этого, Габриель. Просто поговори со мной. Заставь меня понять. Что есть у Цезаря против тебя, что может заставить тебя причинить мне вред?

Раб открыла рот и беспомощно закрыла его. Зена прокляла себя за то, что не попыталась выяснить это раньше, приняв как данность то, что Леопард убивала для своего хозяина потому, что у нее не оставалось другого выбора кроме наказания или смерти под его жестоким контролем. Но здесь, в тысяче лиг от него? Леопард ненавидела Цезаря почти так же, как и она сама. Что могло на таком расстоянии заставить ее выполнять его приказы?

- Ты напугана, я понимаю. Но, что бы он ни сделал, мы сможем это уничтожить.

Воин потянулась, желая успокоить женщину, но это привело только к тому, что Леопард отшатнулась и сжала челюсть.

- Выбирай, Зена. – Она сделала еще один шаг назад. – Закуй меня в цепи или позволь мне уйти. – Она ждала мгновение, два. Завоеватель с недоверием смотрела на нее.

Раб побежала.

Зена открыла рот, наблюдая, как Леопард прыгает в реку. Сильный удар об воду; вынырнула она уже довольно далеко от места прыжка – течение было быстрым.

«Закуй меня в цепи или позволь мне уйти».

Белокурая голова скрылась под водой и снова сломала волнистую поверхность с громким вдохом, руки отчаянно шлепали по воде.

- Драконы! – Прогромыхала Завоеватель. – Остановите этого раба!