Закрытые глаза. Расслабленное лицо.

Пусть. Пусть она проснется и будет в ярости. Какое наказание не стоит подобного чуда?

40 Circulus

Круг

Сознание медленно возвращалось к ней, прохлада и тепло, движение и неподвижность, темнота и свет. Глубокий вдох заполнил воздухом ее легкие. Она задержала дыхание, пока горло не стало жечь, и медленно выдохнула. Вес переместился на ее груди. Механически, она подняла руку, чтобы придержать его. Грубые пальцы встретили теплую шелковистую кожу, достаточно приятную на ощупь, чтобы уговорить ее открыть глаза.

В полумраке комнаты она обнаружила опирающуюся на ее грудную клетку голову со светлыми густыми растрепанными волосами. Гладиатор. Ее спальня. Ночной ветерок, проникающий сквозь узкое окно. Ее большой палец прошелся по безошибочно узнаваемым неровностям стянутой швом кожи на плече женщины, проследил линию поперек следов, оставленных кнутом, перешел на более гладкие изгибы под одеялом, которое они разделяли. Даже во сне тело Леопарда казалось напряженным, измотанным, готовым к действию. Однако, как она решила еще во время приема, ей нравилось касаться кожи раба, пропускать сквозь пальцы светлый волосы, слышать и чувствовать ритм дыхания другого тела.

В этом было что-то особенное. Она не могла припомнить, когда в последний раз она просыпалась не одна, и уж тем более не могла вспомнить людей, для которых она делала исключение. Для Маркуса, возможно, в те первые дни неистовых завоеваний. Тогда она редко позволяла себе это по многим причинам, важным для амбициозной молодой женщины, доказывающей свое право перед армией амбициозных мужчин. Теперь ей нечего было доказывать, она могла делать все, что пожелает, с любым, которому это нравится. Странно, что она оставалась единственным обитателем этой постели, лишь изредка делая исключение, только для того, чтобы избавиться от желаний тела. И конечно, она никогда не позволяла им оставаться. Секс – это одно, но возлюбленные имели раздражающую привычку принимать эту привилегию за власть. Такие люди обычно оканчивали свою жизнь на кресте. Габриель не была ни желанием тела, ни возлюбленной. Будто некий сувенир, который торговец всучил ей вдобавок к покупкам, которым она была странно очарована, но все же не уверенна, что с этим делать.

Что-то изменилось, пока она была занята своими мыслями. Размеренное дыхание сменилось короткими и тихими вдохами, мускулы напряглись под ее ладонью, теперь рассеяно блуждающей по впадинам в нижней части сильной спины. Она остановила себя прежде, чем рука успела спуститься ниже. Светловолосая голова не двигалась, но какая-то скованность притаилась под гладкой кожей. Леопард ушла бы в тот момент, когда она начала распускать руки.

Так что она не стала этого делать. Она проводила рукой по спутанным волосам, чтобы успокоить женщину, как это было во время приема. Они лежали в тишине, воин терпеливо продолжала простые движения, гладиатор была все так же напряжена. Она уже собиралась прекратить, когда тело в ее руках стало тяжелым, опять устраиваясь рядом с нею.

Можно было подумать, что раб уснула, но дыхание женщины оставалось сдержанным и тихим. Ее рука устала так, будто она весь день упражнялась с мечом, слабая и изнуренная, и, в конечном итоге, замершая на теплом плече. Сон окутал ее.

Гладиатор подняла голову.

- Не уходи. – Это был пожелание. Нет, просьба.

Леопард приподнялась, опираясь на локоть.

- Тебе нужна еда.

- Я не голодна.

Ответом на полуправду стал скептический взгляд. Раб прижала ладонь к ее жесткому животу, в желудке тут же забулькало, забурчало, желчь прожгла дорогу к ее горлу. Зена сделала каменное лицо.

- Эфини говорит, что ты проклята. – Едва слышный шепот. Как будто громко произнесенные, эти слова могли стать правдой.

- Проклята? – Завоеватель хихикнула, бледная тень улыбки коснулась ее губ. – Своими собственными выборами, разве что.

Раб безучастно смотрела на нее.

Она пожала плечами и помотала головой.

- Я просто больна. Устала и больна. Деметриус клянется, что отдых в постели в течение нескольких месяцев легко это исправит.

Часть беспокойства покинула лицо раба.

- Хорошо. Если это все, что тебе нужно, то два дня уже прошло.

- Два дня? – Она не собиралась повышать голос, на возглас все равно получился достаточно громким, чтобы вызвать сонное бормотание с кровати в углу. – Ты позволила мне спать два дня?

- Указание доктора. Шра... - Она запнулась. – Джоксер и Видалис не давали никому мешать.

Зена вытянула шею.

- А что эти двое здесь делают?

- Ты их вызвала. – Леопард тщательно подбирала слова. – После того, как допросила солдата.

Странно поверхностный ответ. Как будто они обсуждали погоду за обедом. Более подробные картины реальности вспыхнули в ее памяти, вызывая волну тошноты. Зена опустила подбородок, чтобы справиться с этим.

Раб осторожно наблюдала за ней, держа рядом ночной горшок. Воин наморщила нос и торопливо оттолкнула ее.

- Боги, как ты терпишь этот запах?

Раб пожала плечами.

- Я привыкла.

Зена посмотрела вниз, ощутила новую волну запаха и вздрогнула.

- Фу. Вытащи меня из этого платья.

Держа в руке свечу, гладиатор помогла ей добраться до гардеробной. Зена прислонилась к полке, все еще не доверяя ватным ногам, пока маленькие руки Габриель справлялись с застежками и завязками платья. Прежде чем холод успел коснуться кожи, ей на плечи опустился теплый шерстяной халат. Ее любимый. Зена улыбнулась тому, что раб помнила это, провела ладонью по потертому материалу, пока женщина завязывала пояс.

- Как заживают твои раны? – Завоеватель осторожно положила руку на голое плечо, разворачивая гладиатора к свету, чтобы внимательно осмотреть стежки.

Леопард кивнула с каменным выражением лица, вынуждая себя повести плечом в качестве доказательства.

- Прекрати. Я сказала, прекрати, а то только хуже сделаешь. – Пальцы врезались в плечо, заставляя гладиатора выполнить приказ. Зена тщательно исследовала рану, проверила диапазон движений, наблюдая за лицом и телом гладиатора, чтобы уловить признаки боли. Ничего. Ни вздрагивания, ни резких движений, ни напряжения мышц, все полностью скрыто тщательно поддерживаемым напряжением сил. Отсутствие ответа стало ключом, как тишина в лесу, где скрывается опасность. Завоеватель вздохнула, не пытаясь скрыть раздражение. – Не делай этого.

Гладиатор удивленно посмотрела на нее.

- Не делать чего?

- Притворяться будто ты в порядке, когда это не так.

- Все хорошо...

- Нет, не хорошо. – Зена наклонила подбородок, встречаясь глазами со своим выигрышем. – Когда я спрашиваю, как плечо, я хочу услышать реальный ответ, а не браваду. Я слишком часто видела, как полученные в битвах раны начинают гноиться, потеряла слишком много людей. Это понятно?

Она чувствовала, как Леопард борется с собой перед тем, как неохотно кивнуть.

- Оно... слабое.

- Болит?

Гладиатор ушла от ответа.

- Я все еще могу сражаться.

- Зевсова борода, да что это за навязчивая идея со сражениями? Тебе не придется сражаться снова, пока плечо не заживет, понимаешь?

Светло-зеленые глаза прямо посмотрели на нее.

- А что, если оно никогда не заживет?

- Этого не случится, если ты не станешь и дальше продолжать в том же духе.

Габриель пробормотала что-то, избегая прямого взгляда Зены. Воин приподняла ее подбородок, вопросительно глядя в глаза.

- Ты сказала... я бесполезна для тебя, если...

«Если она не может сражаться», - так она сказала Деметриусу. Глупо думать, что раб не услышит. Палец воина прикоснулся к этим мягким губам, заставляя гладиатора замолчать.

- Если мы не сможем спарринговать, я найду кого-нибудь другого. Кроме того, разве я выгляжу так, будто способна сражаться с кем-то в ближайшем будущем?

Гладиатор окинула взглядом ее истощенное тело и покачала головой. Она разрешила себе двигать плечом намного более осторожно, позволяя намеку на боль отразиться на своем лице. Хотя кожа сердито морщилась около свежих стежков, раны, казалось, заживали хорошо. Фактически, пожелтевшие синяки и практически исчезнувшие следы ушибов показали, что два дня отдыха в постели принесли рабу столько же пользы, как и ее хозяйке. Острая боль вины коснулась воина.