Леопард оставила в покое застежки своей брони и вздохнула, смущенная голой истиной... Гладиатора задело то, что Зена рассердилась из-за желания ее защитить. Рассердилась настолько, что даже не заметила, что она ранена. Она спрятала свою боль глубоко внутри. Завоеватель и без того мало интересовалась ее чувствами, и того меньше, когда эти чувства привели ее к безрассудному поступку.
- Я не хотела причинить еще больше неприятностей. Я собиралась сказать, когда заметила сломанную стрелу...
У нее перехватило дыхание, когда снимаемый нагрудник задел древко. Ладонь, придержавшая пошатнувшегося гладиатора, отодвинулась, покрытая красным. Мгновение обе женщины смотрели на темный мазок, прежде чем воин зарычала и разорвала прекрасную ткань надвое, обнажая плечо. С каким-то болезненным любопытством Леопард вытянула шею, чтобы разглядеть наконечник. Он выглядывал из-под ключицы подобно мрачному полуприкрытому глазу, плачущему алыми слезами, которые стекали вниз по ее груди и животу.
- Глупая упрямая женщина!
Прохладный воздух кошачьим языком коснулся кожи, сухой и грубый. Гладиатор задрожала.
- Пожалуйста, все нормально, надо только вытащить...
Завоеватель накинула халат. Гладиатор едва успела прикрыться разорванной туникой, прежде чем Зена вытащила ее из палат на внутренний двор. Знакомые ступени вели вниз в тусклый холод больницы.
- Деметриус!
Целитель помог гладиатору сесть на скамью за длинным столом. Она бы предпочла кровать. Каждое движение головы вызывало боль в плече и груди. Леопард дернулась, когда старик раздвину края раны, глубокомысленно пробормотав себе под нос:
- Ты можешь им двигать?
Плечо двигалось медленно и неохотно. Не достаточно хорошо. Гладиатор заставляла себя поднимать плечо все выше и выше, отчаянно желая показать, что оно в норме, скрывая ледяную боль в оцепенелых пальцах.
- Позволь мне. – Целитель взял ее локоть, искусно проверяя диапазон движений. Перемещение в почти каждом направлении заставляло ее вздрагивать, но когда Деметриус отвел локоть назад, у нее перехватило дыхание от острой вспышки боли. Мускулы сами собой напряглись, защищая руку. Гладиатор сжала зубы, сдерживая угрожающий вырваться стон. Взгляд ее остановился на каком-то месте у дальней стены комнаты, на чем-то, за что можно было зацепиться, пережидая, пока боль утихнет.
Леопард смотрела на пламенно-красную гриву волос и покрытое шрамами лицо Терреи. Уже больше недели прошло с того состязания, но опухоли и ушибы все еще делали ее почти неузнаваемой. Тусклый от боли и действия лекарственных трав взгляд не скрытого ушибом глаза пригвоздил Леопарда к скамье. В тревоге, она отвела взгляд.
- …заклинен между костями. Если мы не сможем протолкнуть его, мне придется его вырезать.
- Нет. Вырежи его, и она никогда больше не сможет использовать руку. Она бесполезна для меня, если она не может сражаться. Мы вытащим его, так или иначе.
- А если сдвинуть его не удастся?
Они стояли в стороне и спорили, приглушив голоса. Гладиатор притворилась, что не слышит, она не хотела слышать, но слова Завоевателя засели у нее внутри.
Она подняла руку, коснулась высовывающегося из-под кожи наконечника. Ключица пульсировала от вызванного движением давления. С вытянутой вперед рукой было легче – кость поднялась и боль уменьшилась. Гладиатор положила локоть на стол и опустила голову, прижавшись к нему лбом. Древесина холодом коснулась липкой кожи, но такая поза, по крайней мере, давала небольшой отдых. Невнятный спор продолжался, но стал более интенсивным. Наконечник стрелы продолжал притягивать ее взгляд, дразня Леопарда, пока Завоеватель и Деметриус спорили.
«Она бесполезна для меня, если она не может сражаться».
Леопард нащупала наконечник и потянула. Бесполезно. Пальцам не удавалось ухватиться за покрытый кровью кусочек металла, высовывающийся из-под окрашенной в красный цвет плоти. Сжав зубы, гладиатор надавила на кожу, прижимая ее к острому краю, расширяя отверстие. Холодный пот стекал по лбу, капал на стол с бровей и носа. Рука дрожала так сильно, что Леопарду едва удавалось управлять ее движениями. Только чистое упрямство заставляла ее, до судорог сжимая зубы, продолжать эту кровавую работу. Мало-помалу наконечник показался из раны. Его широкая часть натянула кожу до предела. Только когда наконечник стал казаться слишком большим, когда боль стала почти невыносимой, кожа порвалась возле одного из парных зубцов широкой режущей кромки, сомкнувшись позади него, выпустив свежую струйку крови на грудь и кончики пальцев гладиатора.
Она с трудом могла дышать от боли. Острый угол зубца врезался в обнаженную плоть с каждым движением ее груди, а его собрат все еще прятался под ключицей. Сделав несколько поверхностных вдохов, чтобы заставить себя собраться, Леопард зажала наполовину вышедший наконечник между большим и указательным пальцами и, пока не успела передумать, повернула его.
Она не смогла сдержать звук. Сдавленный выдох сквозь сжатые зубы прозвучал как всхлип.
Чья-то рука отодвинула ее от стола, выворачивая плечо и вырывая новый крик из ее горла. Полуослепшая от боли, гладиатор оттолкнула руку прочь, чтобы снова сжать пальцами наконечник, пытаясь достать его. Теперь несколько рук пытались оторвать ее от этого занятия. Нетерпеливо, Леопард стряхнула их, засунула два пальца под зубец и напряглась, собрав остаток сил.
Миллиметр за миллиметром наконечник выскользнул наружу.
Жар потоком изливался из ее ледяной груди, пустота заполнялась медленно просачивающимся холодом. Леопард подняла голову и поднесла обломок стрелы к свету, чтобы рассмотреть. Ей никак не удавалось сфокусировать взгляд, перед глазами плавали оранжевые, темно-красные и черные тени. Ее голова соскользнула с края стола, направляясь прямиком к полу.
Крики. Чьи-то руки поймали ее прежде, чем она успела удариться, подняли, сжали, причиняя ей боль. Пальцы врезались в щеки, стиснули челюсть, вжимая между зубами деревянный прут. Она все еще ничего не видела, удерживающие ее руки вернули мерзкие воспоминания о Цезаре, беспомощности, боли, унижении. Инстинктивно пальцы гладиатора подобно когтям врезались в плоть рядом с нею, мускулы напряглись, противясь прижимающим ее телам. Деревяшка безжалостно врезалась в уголки ее рта. Леопард задыхалась от всего этого, она не могла сориентироваться, не могла справиться с головокружением. Если она сейчас потеряет сознание, то будет полностью беззащитна. Сквозь туман опасения проник знакомый голос, низкий и ровный шепот, теплое дыхание возле ее щеки.
Это, более чем что-либо еще, заставило ее прекратить бороться, зацепиться за сознание, несмотря на молоточки, стучащие в голове – голос Зены в темноте, теплая кожа под ее липкими замерзшими пальцами.
Белая боль и запах горящей плоти, отдаленный вопль, который мог бы принадлежать ей. Шипящий звук держался в ее ушах, даже когда железо убрали. Она знала, что будет дальше, и не получила даже мгновения передышки, прежде чем раскаленный штырь нашел отверстие в ее спине. Она дернулась и застонала, сжав зубы так, что деревянный прут начал трескаться.
Ее отпустили, и раб согнулась, дрожа, пережидая, пока огонь, прячущийся под ее кожей, исчезнет. Распухшим сухим языком она вытолкнула прут изо рта, потом выплюнула кусочки древесины. Гладиатор приподнялась, держась одной рукой за стол, который начал медленно проявляться в застилавшей глаза темноте.
- И куда ты теперь собралась? – Раздраженный голос Эфини.
Гладиатор только мотнула головой, поглощенная попытками заставить свои подгибающиеся колени держать тело, чтобы дойти до ряда кроватей. Рука, придержавшая ее за локоть, не давая свалиться на соломенный тюфяк, принесла ей желанную потерю сознания.
Она спала урывками. Ей снилась девочка-амазонка, Амарис, на запятнанном кровью пыточном столе в тюрьме. Леопард лишь наблюдала, пока Завоеватель проводила допрос от ее имени. Когда удары не возымели ожидаемого эффекта, вмешался тайный посетитель в капюшоне, стремящийся изваять другой ужасный шедевр. Она хотела закричать, попросить Завоевателя остановиться, сказать, что изменила свое мнение.
