Она торжествующе откинулась назад и понимающе посмотрела на отца, плотно сжав губы:

— Ах вот как? И давно ты об этом знаешь?

Он вздохнул:

— Больше я ничего не знаю. Клянусь. Оливер бежал, как только Джонатон вбил себе в голову, что он хочет занять трон. Король объявил его предателем. Альберон вскоре последовал за Оливером, приняв его сторону.

— О боже! Неужели они действительно пытались захватить корону? Альберон и Оливер? Самые верные из всех подданных?

Лоркан нахмурился, глядя в потолок, — он, очевидно, так же не мог примириться с этой мыслью, как и Винтер.

— В это и впрямь трудно поверить, — задумчиво проговорил он.

— Ну что же, есть только один способ проверить! Кто ответит на этот вопрос лучше, чем сам Альберон?

— Ну хватит! — Лоркан отнял руку. Он с трудом сел прямо, опираясь на подушки, и встряхнул рыжеи головой, разгоняя дурман. — Довольно! — воскликнул он, подняв руку, предваряя ее возражения. — Положим, тебе удастся украсть коня и припасы из дворца… и тебя не поймают. Положим, ты пустишься в горы галопом и некоторое время проскачешь без того, чтобы тебя изнасиловали, обокрали или убили. И вдруг — ну надо же! — ты обнаружишь Альберона прямо на дороге — встал лагерем, варит себе уху! И какого черта ты тогда станешь делать? — Он смотрел на нее так серьезно, что она расхохоталась.

— После всех этих приключений? Я бы попросила у него перекусить, — ответила она.

— Боже милосердный! — Он всплеснул руками и откинулся назад, словно отчаявшись. — До чего же ты похожа на свою матушку!

— Вообще-то, — Винтер снова взяла его за руку, — я думаю, что и на папашу тоже.

Лоркан фыркнул:

— Ну все, замолчи. — Он взял ее руку и прижал ее к груди. — Ты все равно никогда его не найдешь, — тихо проговорил он. — Ты даже не знаешь, куда идти. Уж это-то меня не беспокоит.

— А если я найду, куда идти?

— Если бы ты нашла это место, тебе бы пришлось молчать об этом, как могила, Винтер. Потому что тогда ты вступила бы в заговор против короля.

Винтер сглотнула. «Измена!» — говорил он ей. Она совершила бы измену.

Они долго молчали. Лоркан глядел в небо, Винтер обдумывала свой следующий ход.

— Как твой хадрийский мальчик? — внезапно спросил Лоркан, вырвав Винтер из ее размышлений.

Она рассмеялась:

— Он не мой, папа! Перестань!

Его губы изогнулись в улыбке, глаза заблестели.

— И все равно пари держу, что тебе до смерти хочется узнать, как он поживает.

— Ну хватит! — Она выхватила у него руку. — Ты просто издеваешься! Не далее как сегодня утром ты меня им прямо-таки запугивал!

— Он играет в карты? — спросил Лоркан.

Вопрос так обескуражил Винтер, что она закашлялась от удивления и целую минуту не могла ответить.

— Он… что?

— Твой хадриец играет в карты? — повторил Лоркан медленно, подчеркивая каждое слово.

— Отец… — неуверенно проговорила она. — Кристофер себя не очень-то хорошо чувствует… Вряд ли он…

— Пойди спроси у него, — велел Лоркан.

— Что, прямо сейчас?

— Прямо сейчас. Мне невыносимо скучно лежать здесь весь день. Мне понадобится общество, пока ты будешь попивать мое пиво на пиру.

— Но…

Он махнул рукой:

— Ступай, ступай!.. Обещаю на деньги не играть… только для забавы.

Медленно поднимаясь, Винтер не спускала с него глаз.

— Да уж, — сухо ответила она. — Пожалуй, так будет разумнее.

— Ооох… — выдохнул он, осуждающе подняв брови, взгляд его был еще мутноватым. — Думаешь, он выиграет, да? Думаешь, не уступит?

— На мой взгляд, даже если Кристоферу Гаррону все мозги отбили, он сегодня обыграет тебя до нитки.

Лоркан слабо усмехнулся и махнул ей рукой:

— Это мы еще посмотрим!

Винтер покачала головой и направилась в тайный коридор, чтобы узнать, чувствует ли Кристофер себя в силах обставить ее отца в карты.

Ставни в покоях Рази были все еще закрыты от вечернего света, а свечи погашены, так что в спальне стояла глубокая тьма. Винтер почти ничего было не видно, пришлось на ощупь пробираться в полутьме среди разбросанных на полу обуви, вещей и многочисленных книг.

Спотыкаясь, натыкаясь на мебель и бормоча ругательства себе под нос, она все же преодолела проходную комнату и заглянула в дверь Кристофера. Ставни пропускали рассеянный свет, неяркий, но все же позволявший Винтер разглядеть комнату.

— Кристофер! — тихо позвала она и переступила через порог.

Он лежал на кровати на боку, поверх покрывал, свернувшись калачиком. Одет он был в свой длинный бедуинский халат, босые ноги закрыты полой одеяния, кулаки прижаты ко лбу. Вначале Винтер показалось, что он спит, но, подойдя к нему, она увидела, что полуоткрытые глаза его блестят в тусклом свете: он наблюдал, как она подходит к постели. Она слышала тихий звук его дыхания.

— Кристофер, — повторила она голосом, полным сострадания. — Как ты себя чувствуешь?

Он не ответил, но не отрывал от нее взгляда, когда она опустилась на колени у кровати.

К его щеке прилипла прядка влажных от пота волос. Винтер осторожно отцепила ее и заправила за ухо. Он закрыл глаза от ее прикосновения, но сразу же раскрыл их и снова уставился на свои руки, как будто с закрытыми глазами ему становилось плохо. Он осторожно сглотнул.

— Очень болит? — спросила она, хоть все было ясно и так.

Его губы дрогнули в подобие улыбки — но ямочек не было видно из-за жуткого синяка, который расползся на всю щеку.

— Все боюсь, что голова отвалится, — прошептал он.

— Ты ничего не принимал?

— Отвар ивовой коры.

Винтер фыркнула — он с таким же успехом мог выпить молока: при такой боли отвар помогал не лучше.

— А гашиш? А настойка опия?

— Эх, если бы… — простонал он с тоской, — но Рази боится, что я слишком скоро засну. Сказал, мне нужно подождать.

— Чего подождать? — воскликнула она. Это казалось просто жестоким!

Кристофер усмехнулся ее негодованию и сразу же задохнулся и снова вздохнул:

— Наверно, хочет убедиться, что мои мозги не превратились в желе. Всего лишь до заката.

Винтер покосилась на ставни. День клонился к вечеру, ждать осталось недолго. Она наклонилась, чтобы рассмотреть изуродованное лицо друга, опустив свою голову почти на кровать рядом с его голыми руками. Его горячая кожа источала особый запах.

Ее рыжие волосы, рассыпавшись по покрывалу, запылали в мягких лучах солнца, проникавших сквозь ставни.

— Как полированный каштан, — вздохнул он. Его горячее дыхание пахло пряностями, как и кожа, и она закрыла глаза и глубоко, бездумно вдохнула.

— Э… — начала она, резко открыв глаза. Что она хотела сказать? — Рази… оставил отцу немного настойки опия, Кристофер. Хочешь, он с тобой поделится?

Парень закрыл глаза от боли и благодарности:

— О да, пожалуйста.

Она поколебалась и проговорила:

— Отец послал меня спросить, не сыграешь ли ты с ним в карты, чтобы провести время.

— Хорошо, — покорно прошептал он, не открывая глаз, и Винтер усомнилась, что он действительно понял, о чем она спрашивает. А может, он подумал, что должен развлекать Лоркана в обмен на опий?

— Это не обязательно, Кристофер. Если хочешь, я могу принести лекарство сюда.

— А как бы хотелось тебе — чтобы я остался здесь или зашел к твоему отцу? — Это был простодушный вопрос, без следа обиды или горечи. Он заслуживал такого же прямого ответа.

— Мне бы хотелось, чтобы ты зашел к отцу, — ответила она, и он улыбнулся решительной улыбкой, от которой на потемневшей от синяка щеке наконец-то появился след прежней ямочки.

Чтобы поднять Кристофера с постели и довести до тайного коридора, потребовалось много времени, но Винтер это все же удалось. Юноша прихватил с постели две большие подушки, и Винтер поддерживала его, обнимая за талию, пока он ковылял, доблестно стараясь не двигать ни головой, ни шеей.

— Постой тут, — прошептала она, оставляя его у секретной двери в ее покои. Она вошла, закрыла все ставни и зажгла в комнате у отца несколько свечей.