— Да, — бормочет Каспар.

— Померимся силой?

Должно быть, Каспару пиво ударило в голову, иначе он ни за что не решился бы мериться силой с Хансом. Он напрягает все мускулы и опрокидывает руку Ханса на стол. После этого он встает с места, вновь дает ему руку и прощается.

По пути к выходу Каспар замечает маленького чернобородого паренька, который, должно быть, сидел позади них все это время. Это тот почтальон, который приносит письма Каспару и Руску. Взгляд Каспара встречается со взглядом почтальона, и он понимает, что паренек, наверное, все слышал. Почтальон быстро опускает глаза и отпивает из своего стакана.

Метель на улице кончилась. Завывание и свист, не смолкавшие неделями, теперь затихли. Каспар крутится вокруг фонарных столбов, поднимает голову, смотрит на звезды и полной грудью вдыхает просторный синий воздух. Потом он клянется сияющими точками вверху больше не думать о матери. Когда он кричит это, с неба падает звезда. Теперь его клятва скреплена.

С ветвей елей и с крыш капает, здесь пахнет землей. Каспар шлепает по лужам, ноги у него промокают, а придя домой, отменяет свой заказ на букеты для матери. Каспар срывает со стены письма друзей, швыряет их в мусорное ведро, глотает свои таблетки витамина Д, сбрасывает с себя кальсоны и засыпает.

Каспар не проспал и двух часов — а Руск уже будит его и говорит, что им пора идти на гору.

Ханс и Анна-Грета бледны, они молча сортируют письма. Каспар думает, что быть альбиносом хорошо еще и потому, что тогда незаметно, что у тебя похмелье: ты всегда одинаково бледный. Руск улыбается и похлопывает Каспара по плечу.

Почтовая машина, петляя, взбирается на гору, а Каспар блюет из окна и мелет какой-то вздор насчет отравления моллюсками и сальмонеллы. Когда Руск набирает код у калитки, Каспар заглядывает ему через плечо.

Накопившаяся за месяц корреспонденция оттягивает сумки, а на горе ни малейшего намека на весну: ветер воет, нос мерзнет, а на небе сводом выстроились черные тучи. Каспар кричит Руску: «Ты что, рехнулся? Давай лучше вернемся!» Но Руск только отхлебывает из своей фляжки, шепчет имя Лэрке и прибавляет ходу. Каспар чихает, а из туч ему в лицо летят хлопья снега. Каспар пытается ни о чем не думать, просто передвигает лыжи одну за другой вслед за Руском и не смотрит по сторонам в поисках зверей.

Дойдя до вершины, почтальоны оглядываются на пройденный путь, но вид с горы словно завесили белой простыней. Руск расстегивает свою форму и протягивает Каспару сушеную треску. Она лежала у Руска за пазухой, размякла и нагрелась.

София встречает почтальонов радостно, она помогает им разуться, снять шапки и варежки. В тепле комнаты у Каспара начинает пылать и пузыриться кожа. Он ерзает по дивану. София приносит им теплые пледы, свежие булочки и кофе.

— Оставайтесь у меня ночевать, — говорит она, — идти обратно по такой погоде опасно.

Руск глядит в окно. Там по улице ходит взад-вперед Лэрке, словно выставляет себя им на погляденье. Она одета в большую шубу, а на ногах у нее только маленькие розовые туфельки. Вдруг она поворачивается и уходит по направлению к горе. Руск накидывает на плечо сумку и зашнуровывает ботинки. София суетится вокруг, приносит еще шерстяных шарфов и варежек, но дополнительной парой гамаш ей удается прельстить только Каспара. Руск взваливает лыжи на плечи, хватает ртом воздух и ищет глазами удаляющуюся бурую точку.

Когда почтальоны взбираются на вершину горы, Лэрке уже и след простыл. Их форма побелела, вех не видать, но Руск прибавляет ходу, а на Каспара не оглядывается. Через какое-то время Каспар неудачно переезжает через бугор и роняет одну лыжу в пропасть. И вот он стоит, утопая одним ботинком в снегу, и не может никуда двинуться. Он отвязывает оставшуюся лыжу и пытается идти пешком. Снег по колено, Руск уехал, крик Каспара тонет в белом безмолвии.

Скоро стемнеет, ему нельзя останавливаться, иначе он замерзнет. Повсюду крутые склоны, и Каспар знает, что рискует упасть с высоты в несколько сот метров. Он встает так, чтоб ветер дул ему с правой стороны, так он хотя бы сможет определить направление.

— Руск! — зовет он.

Каспар поскальзывается и повисает одной ногой над серой бездной. Он хочет ухватиться за что-нибудь, но кругом только скользкий лед. Он сползает вниз, сантиметр за сантиметром, но едва он зажмурил глаза и приготовился к смерти — над ним вырастает фигура. Сильные руки подхватывают Каспара, и он видит перед собой глаза Руска.

— Руск! — шепчет он.

Почтмейстер не отвечает.

— Где мы?

— Если б я знал!

— Ты не слышал: я тебя звал? — спрашивает Каспар и прижимается к нему.

— Разве? — бормочет он.

Голос у него хриплый, в горах свистит ветер, у Каспара ослабели ноги.

— Мы сбились с маршрута, — говорит Руск. — Наверно, я где-то свернул.

Он вынимает из почтовой сумки компас.

— Зараза! — говорит он. — Стрелка примерзла.

— Помогите! — кричит он.

— Помогите! — кричат они оба хором.

Почтальоны садятся на скалу перевести дух; через ногу Каспара серой тенью перескакивает заяц.

Каспар поднимается и моргает глазами. Вдали движутся взад-вперед какие-то огни. Он легонько толкает Руска; тот кивает во сне.

— Смотри: кто-то идет.

Вот зажегся еще один огонек, и еще один, и еще один, они все ближе и ближе.

— Это почтальоны, — бормочет Руск. — Поздоровайся с ними.

Огни движутся вверх-вниз.

— У тебя марки с собой есть? — спрашивает Руск. — А то у меня София купила последние.

Каспар возится с замком сумки, он холодный и примерзает к пальцам.

— Давай такие, которые по десять крон; тут жадничать нельзя.

Он вытаскивает целый лист.

— Брось его им.

Теперь огни кругом обступили Каспара и Руска. Лиц нет, тел нет, лишь кое-где видна красная униформа.

— Пер-Апостол, Свенсен-Свистун, Почтарь-Поэт, Фриц-Маркин! — кричит Руск.

Огни заметались; Руск вырывает лист из рук у Каспара и бросает его почтальонам. Огни собираются в кучу возле листа.

— Помогите нам! — кричит Руск.

Огни на секунду замирают, затем круг раскрывается, разворачивается в длинный ряд и движется вперед. Руск и Каспар следуют за ними целый час, а потом огни гаснут. Потом они сползают с крутого склона и оказываются у калитки.

— Как это? — шепчет Каспар.

— Это все бывшие почтальоны. От стариков уже мало что осталось, только лохмотья униформ. Но я слыхал, что если их позвать, то они приходят.

Каспар обнимает Руска, а тот гладит его по голове и утешает. Потом он отпихивает от себя Каспара, садится в машину и заводит мотор. Затем выходит и разгребает снег, а Каспар отчищает стекла.

Лопата Руска натыкается на что-то, и он вскрикивает басом. За машиной лежит буроватый сверток одежды. Руск сметает с него снег и обнаруживает Лэрке. Обуви на ней нет, босые ноги засунуты в сумочку. Руск поднимает Лэрке, она совсем окоченела. Каспар открывает дверцу, а Руск запихивает ее внутрь.

— Ложись рядом и согревай ее! — кричит он и садится за руль.

Каспар лихорадочно вцепляется в Лэрке.

— Держись крепче! — орет Руск. — Заверни ее в свою форму.

Сквозь одежду Каспар чувствует тело Лэрке, Руск едет вниз с горы, при поворотах машину бросает из стороны в сторону, «дворники» работают в бешеном темпе. Тело у Лэрке маленькое и изящное, груди — круглее, чем он полагал. Она медленно оттаивает, губы раздвигаются.

Когда Каспар несет Лэрке в квартиру, она вскрикивает, — но Руск говорит, что это хороший признак. Она начинает отогреваться.

— Положи Лэрке в кровать и держи ее за руку, — командует он и идет на кухню разогревать молоко.

— И одежду с нее сними, — кричит он из кухни, — она же промокла до нитки.

Каспар смотрит на лицо Лэрке; глаза плотно закрыты. Потом он расстегивает платье, стягивает бретельки с плеч вниз и почти добирается до бюстгальтера. Кожа у Лэрке синяя, зубы стучат. Руск входит и ворчит: