Тёма поднял глаза. Оказалось, ничего страшного — просто тетя Несси присоединилась к всеобщему веселью. Сквозь смех она объяснила:
— Это называется ГОМЕРИЧЕСКИЙ ХОХОТ. Так смеялись греческие боги на Олимпе. На земле от этого иногда случались стихийные бедствия. Ешьте салат, пожалуйста.
И вытерла глаза.
Папа взял столовую ложку и разложил салат по тарелкам. Тёме показалось, что в салате кто-то копошится. Сквозь зеленые листья, обильно сдобренные оливковым маслом, проглядывали щупальца и присоски.
— С чем салатик? — бодро спросил папа.
— С осьминогом, — ответила довольная Несси, запихивая в рот целую гору листьев.
— С живым? — в ужасе спросил Тёма.
— Что ты! — огорчилась Несси. — Где тут в России найдешь живого осьминога!
— Нелегко, — согласился Тёма. — Можно мне сразу торт?
— Ты попробуй, — посоветовал папа. — Действительно очень вкусно. Просто ты не привык.
— Обязательно попробую, — сказал Тёма. — Только в другой раз. Именно сегодня мне почему-то совсем не хочется осьминогов!
Папа улыбнулся и зажал себе рот, чтобы не рассмешить Несси. Но она, казалось, была настроена на романтический лад.
— Вы не поверите, но ведь я сама их ловила! В прозрачном океане, на большой глубине! Это трудно, между прочим! Тут требуется СНОРОВКА! И навык. Осьминоги бывают разные: вот эти маленькие осьминожки называются polpi, их едят, они очень нежные на вкус, а более крупные — piovre, то есть спруты, они, конечно, более мясистые, но ловить их опасно. Они сами могут кого угодно поймать своими щупальцами и задушить. Так что спрутов я ловить не решаюсь!
Тёма в ужасе уставился на тетю Несси.
А папа, решив сменить тему, дипломатично спросил:
— Несси, а как твоя работа? Ты ведь, кажется, перевела итальянскую пьесу?
— Вот именно! — крикнула Несси с полным ртом. — Я приехала на ПРЕМЬЕРУ! И как раз принесла тебе пригласительный билет! На завтра! Конечно, я мечтала, чтобы вы пришли вместе с Идушей, но что же делать. А Тёмочку, к сожалению, не пустят, ведь это взрослая пьеса, про любовь и ревность, про то, как муж уходит от жены к ее лучшей подруге, а жена, конечно, в отчаянии… ведь там еще и ребенок… он страдает… но что поделать — как личность подруга интереснее!.. Впрочем, не буду заранее пересказывать сюжет. Завтра все узнаешь! Из Италии на премьеру приезжает МАЭСТРО! Режиссер! Я просто вся дрожу от волнения — я сама буду переводить актеров, это очень ответственно, потому что зрители в наушниках будут слышать меня, а не их! Я долго репетировала… отрабатывала интонации… и все равно волнуюсь. Мне просто необходима дружеская поддержка!
От смущения Несси совсем побагровела, а зеленые зрачки сошлись у нее на кончике носа, который стал почти фиолетовым. Тёма впервые в жизни подумал, что покрасневшие уши — это еще не самое худшее: куда неприятнее, когда у человека лиловый нос!
Папа, наверное, тоже заметил, как изменился цвет лица у Несси, потому что он смутился и робко сказал:
— Нессичка! Спасибо тебе большое за приглашение, но я, наверное, завтра никак не смогу. Ты же видишь, какие у нас сейчас обстоятельства!
Несси посмотрела на него в полном отчаянии:
— Как? Что ты такое говоришь? Неужели меня предадут самые близкие люди? Меня покинет муж моей школьной подруги, с которой я сидела за одной партой с первого по восьмой класс, к которой я мчалась прямо из аэропорта, по первому ее зову убежала из театра, пропустила ГЕНЕРАЛЬНУЮ РЕПЕТИЦИЮ и кинулась на помощь ее семье? И в ответ меня оставляют одну, без цветов и без аплодисментов в самый важный день в моей жизни? Но ведь если это так… значит… значит… в мире не осталось друзей?
Несси хлюпнула носом, и на ее огромные глаза навернулись слезы. Она достала из кармана батистовый кружевной платочек с вышитой буквой «N», прижала его к лицу и горько зарыдала.
Тёма и папа растерянно смотрели друг на друга и на плачущую Несси. Наконец папа не выдержал.
— Ну конечно, Нессинька, я приду. Тёма, ты побудешь завтра один?
— Весь вечер? — спросил Тёма дрожащим голосом.
— Нет-нет, конечно, это невозможно. — Папа выглядел совершенно растерянным. — Что же мне с вами делать?
Тёма и Несси выжидательно смотрели на папу и старались не смотреть друг на друга.
И папа ПРИНЯЛ РЕШЕНИЕ.
— Знаете что? — сказал папа. — Давайте так: завтра я пойду в театр с Несси, а Тёма пойдет в гости к Кире. Ольга Кирилловна любезно предлагала мне всяческую помощь. Хорошо, Тёма?
Тёма грустно кивнул. Конечно, в гости к Акире он всегда рад пойти, и все-таки ему было обидно, что папа не останется с ним, а уйдет с этой противной Несси!
Несси победно посмотрела на Тёму.
Папа поднял вверх палец.
— Но зато! Послезавтра Несси будет в театре одна, а мы с Тёмой пойдем к маме в больницу! Нам разрешили ее навестить!
— Ура! — закричал Тёма.
— Ну ладно, пусть хоть так.
Несси печально опустила голову.
— А теперь, — сказал папа, — мы будем пить чай. Принеси торт, Тёмка, он в холодильнике! Несси, ты любишь апельсинно-ореховый?
Несси от нетерпения облизнула губы.
Папа разрезал торт на большие куски, и они стали пить чай.
Потом Тёма почувствовал, что засыпает прямо за столом, папа перетащил его на кровать, и уже сквозь сон он услышал, как уходит Несси, и подумал: «Завтра я все расскажу Акире! А послезавтра увижу маму!» И заснул до самого утра.
* * *
— Не нравится мне все это, — задумчиво сказала Акира, перепрыгнув через лужу и внимательно оглядывая пустырь. — Пошли туда!
В глубине двора в сумерках, окруженные кучей строительного мусора, чернели руины полуразрушенного дома.
Кира заглянула в окно подвального этажа и позвала ласковым голосом:
— Кис-кис-кис!
Из подвала тянуло сыростью, где-то в глубине сверкали зеленые кошачьи глаза. Совсем как у тети Несси, подумал Тёма, а вслух сказал:
— Знаешь, Кира, мне тоже здесь не нравится. Два часа уже ходим, и никаких белых котов. Только серые и черные. По-моему, Пушка здесь нет. Не его это компания! Что он здесь будет как белая ворона?
— Много ты понимаешь! — зашипела Кира. — Во-первых, он мог испачкаться и стать типа серым. А во-вторых, днем ведь его можно не заметить! Вот стемнеет совсем, мы его сразу и найдем! Но вообще я не про это говорила. Мне ДРУГОЕ не нравится!
— Так пошли отсюда! А то что, до темноты, что ли, будем здесь слоняться? — простонал Тёма.
Он уже очень проголодался, потому что с утра торопился и почти не завтракал, а в школе пообедать было не на что, потому что про украденные деньги он папе не рассказал. И теперь у него просто голова кружилась от голода, и вообще было как-то не по себе среди этих развалин, да еще в сумерках — но признаться в этом девочке, которая, похоже, вообще ничего не боялась, было совершенно невозможно.
Поэтому он спросил, как бы между прочим:
— А что ДРУГОЕ тебе не нравится?
Акира удивленно посмотрела на Тёму.
— Не что, а кто! Тетя Несси мне ваша не нравится!
— Ну да, — согласился Тёма. — Она странная. Но знаешь, мне кажется, она, вообще-то, не вредная. И потом ведь она — мамина подруга!
— Ага! — фыркнула Акира. — Как же! Знаем мы этих подружек! Ну вот скажи, зачем она твоего папу в театр потащила? Да еще на такую пьесу!
— Но она же ее перевела! — растерянно сказал Тёма.
— Ага, перевела! — усмехнулась Акира. — Знаем мы эти штучки! А может, еще и сама придумала? А теперь сама в ней играет?
— Как это? — спросил Тёма, холодея. От волнения он забыл и про поиски Пушка, и про голод, и даже про свой страх. Он думал только о папе. А еще больше — о маме.
— Ты чего, темный, сериалы не смотришь? — спросила Акира. — Там же каждый раз предупреждают: подружка — значит, змея! И причем — ПОДКОЛОДНАЯ! И если она вползла в дом, так только для того, чтобы втереться и разрушить вашу семью! Неужели не понятно?
