Но Тимофей посмотрел на него и вдруг заулыбался во весь свой огромный рот:
— Твой, что ли?
Мама тоже улыбнулась, робко и заискивающе как девочка, кивнула Тимофею и как будто даже сделала книксен, но по-прежнему прячась за спины папы и Тёмы — двоих мужчин, сомкнувших передние ряды.
— Оба мои! — сказала мама.
— Хорош пацан, — сказал Тимофей. — Ну? И тебе не хватает?
— Еще хочу! — ответила мама как-то дерзко и почти кокетливо.
Тёма вдруг с гордостью понял, что мама, вообще-то совсем даже и не боится Тимофея, не то что те тетеньки, которые сбежали, — трусихи несчастные!
Но тут оказалось, что мама все-таки рано расхрабрилась, потому что Тимофей так же внезапно перестал улыбаться и заорал громовым голосом:
— А если хочешь, так чего встала? Ей говорят: ПОСТЕЛЬНЫЙ РЕЖИМ! А не будешь слушаться, щас выпишу и гуляй! Цацкаешься тут с ними, а они нарушают!
Тёма подумал: «Вот и пусть выпишет! И очень хорошо! Сам запер ее, и сам кричит!»
Но мама сразу переменилась, стала робкая, как овечка.
— Извините меня, пожалуйста, Тимофей Валерьяныч, — прошептала она одними губами. — Я больше не буду!
— То-то же! — Тимофей расплылся в широкой улыбке. — Давай прощайся и марш в постель! Через пять минут прове… Что? Уже?!
Тимофей резко обернулся и уставился в конец коридора, куда в этот самый момент две медсестры выруливали каталку, на которой, прикрытая простыней, лежала пузатая больная. Одна из сестер держала в руке штатив с капельницей.
— Не туда! — закричал Тимофей. — На пятый! Не так!.. Подожди!
И с невероятной скоростью помчался по коридору, возмущенно мотая головой, вихляя широким задом, топая и сопя.
Папа посмотрел ему вслед и тихо сказал:
— Как носорог в саванне…
И тут же зажал себе рот рукой.
А мама посмотрела на него с укором:
— Он ПРЕКРАСНЫЙ врач!
— Это мы знаем, — улыбнулся папа, почему-то взглянув на Тёму. А потом опять обернулся к маме: — Ладно, давай иди уже, правда! Слушайся своего прекрасного врача!
Мама кивнула, поцеловала Тёму, а потом вдруг закрыла руками его большие уши и быстро сказала:
— Знаешь, Деня, конечно, я понимаю, что все это предрассудки, я знаю, ты в них не веришь, но мне все равно кажется, что это от того у нас стряслось, что я потеряла твоего Куриного бога. И как меня угораздило? Я все лежу тут и думаю, все-таки где же он может быть?
Папа поморщился:
— Ида, опять ты! Ну что за глупости! Подумаешь, потеряла… Чепуха это все! Суеверие!
— Нет, — скороговоркой прошептала мама, еще плотнее зажав Тёмины уши. — Для меня это не чепуха. Ты помнишь, как у нас все не получалось и не получалось, а потом мы уже и не надеялись и поехали в Коктебель, а там ты нашел его и подарил мне — и сразу пожалуйста! — мы привезли оттуда Тёмку! И все было хорошо, я бегала и прыгала — и никаких проблем! И какой он у нас чудесный!
— Это я чудесный? — спросил Тёма.
— А ты не подслушивай! — ответила мама.
— Я не нарочно! — сказал Тёма.
— Это у него уши такие! — захохотал папа. — Как локаторы. Что не надо, он сразу слышит! А когда не хочет — в упор не слышит!
Потом папа повернулся к маме и сказал:
— Не выдумывай, Ида. Иди ложись. Все обойдется. Съездим мы еще в Коктебель — всей командой! И найдем еще мешок такого добра!
И папа подмигнул маме.
А мама сказала — виноватым, но упрямым голосом:
— Не-ет! ТАКОГО мы не найдем… Он же был сердоликовый! Я другой не хочу. Ты его поищи. Мне кажется, если его найти, у нас сразу все наладится. Я вернусь домой, и все будет хорошо.
— Ладно, поищу, — сказал папа хмуро. — Обещаю! Тём, пошли.
Папа и Тёма направились к выходу, а мама пошла к лифту. Уже в дверях Тёма обернулся и увидел, что мама стоит и смотрит на них, хотя лифт подошел и дверцы раскрылись.
Папа взял Тёмину руку и помахал ею маме, чтобы она уезжала.
Мама улыбнулась, поставила ногу в проем, чтобы лифт не уехал, и сказала:
— Может, я его на даче обронила?
Папа махнул ей Тёминой рукой еще сильнее, мама вошла в лифт, нажала на кнопку и скрылась.
А папа быстро открыл тяжелую входную дверь больницы и БОДРО сказал:
— А мы — на свежий воздух!
И они вышли на улицу. Светило солнце, снег уже начал таять.
— Скоро весна! — сказал Тёма.
— Уже весна! Март! Теплынь! — ответил папа. — А ну-ка, завяжи шарф! И надень, пожалуйста, варежки!
И они пошли по мокрому асфальту к троллейбусной остановке.
5
Тёма принимает решение
Тёма задумчиво расковыривал пельмени, высвобождая начинку и раскладывая ее по краю тарелки. В центре, как шкурки от бананов, лежали кусочки теста.
Папа оторвался от газеты.
— Ешь, пожалуйста, как все люди! Сметану возьми!
Тёма кивнул, сосредоточенно продолжая очистку пельменей.
— Тёма! — сказал папа раздраженным голосом. — Ведь ты же любишь пельмени!
— Люблю, — ответил Тёма. — Только чтоб без мяса.
— Как это?! — завопил папа.
В этот момент в дверь позвонили. Причем звонили не просто, а ПО СИСТЕМЕ. Длинный звонок, два коротких и опять длинный. Это был УСЛОВНЫЙ СИГНАЛ. Накануне вечером, когда возвращались с пустыря, Кире показалось, что за ними кто-то следит. Тёма над ней посмеялся — трусиха! Девочка, она и есть девочка, даже такая умная, как Кира. Но вообще ему тоже было как-то не по себе. И когда Кира призналась, что боится, он даже обрадовался — ему почему-то сразу стало не так страшно. Он даже пожал плечами и сказал: «Ну, чего ты боишься, ведь ты же со мной», но Кира все время оборачивалась и говорила, что она боится не просто так, а потому что ЧУВСТВУЕТ — за ними идут, и она даже видела какую-то тень. Тёма крикнул: «Кто там? Выходи!», но голос у него сорвался, и вместо «Выходи» получилось что-то вроде «Ку-ка-ре-ди!», но все равно получилось здорово, потому что Кира в тот момент совсем забыла, что она Акира, и посмотрела на Тёму с восхищением. В общем, чтобы Кира не волновалась, они договорились каждый день встречаться и ОБСУЖДАТЬ СИТУАЦИЮ, а для этого разработали ТАЙНУЮ СИСТЕМУ, как звонить, чтобы сразу было понятно, что это они — а то мало ли кто там…
Звонок повторился.
— Я сам! — закричал Тёма и вскочил с места. — Это ко мне!
— Сиди и ешь!
Папа отложил газету и пошел открывать.
Тёма тоже побежал, но папа его опередил. Совсем чуть-чуть, правда.
На пороге стояла, конечно же, Кира. Она немного смутилась, увидев Тёминого папу, но сразу взяла себя в руки и сказала Акириным голосом:
— Здравствуйте, Денис Аркадьевич. А можно Тёму?
— Здравствуй, Кира, — ответил Тёмин папа. — Конечно можно. Заходи, пожалуйста. Мы ужинаем. Присоединяйся!
— Вы очень любезны, — пропела Акира СВЕТСКИМ тоном. — Спасибо, но я совершенно не голодна. А что у вас на ужин?
И она прошла на кухню вслед за Тёмой и его папой.
— У нас пельмени, — сказал Тёма. — Ты любишь?
— Терпеть не могу! — отрезала Акира. — То есть БЛАГОДАРЮ ВАС, не беспокойтесь. А с чем пельмени?
— Со сметаной, или с майонезом, или с кетчупом, или с соевым соусом, — ответил Тёма.
— Пельмени с мясом, — сказал папа.
— А-а! — сказала Кира. — А они у вас… покупные?
— Да, — смущенно признался папа. — Из пачки.
— Тогда хочу!!! — закричала Кира. — А то я магазинные пельмени еще ни разу не ела!
И жалобно добавила:
— У нас их Соня вечно сама делает.
— Бедная девочка! — засмеялся папа и положил Кире на тарелку целый половник пельменей.
Кира сразу стала сдирать с них шкурку, приговаривая:
— Вот это я понимаю! Вот это пельменьчики так пельменьчики! Не то что у Сони! У нее все разные! И большие! Прям какие-то вареные пирожки. А эти пельмешки — настоящие, маленькие, все такие одинаковые!
