— Должен признаться, что кое-какие подозрения у меня возникли. Но очень ненадолго, — признался Джек. — Я от этой идеи отказался. Как напомнил мне сегодня доктор Г илберт, анализ биомаркеров подтвердил инфаркт, что записано в истории болезни Пейшенс Стэнхоуп. Но весьма любопытную биографию мистера Стэнхоупа все же следует держать в памяти.

И Джек повторил историю о том, как у женщины после ограбления под дулом пистолета случился инфаркт.

— А я считаю, что все это очень важно, — сказал Крэг, — и я продолжаю сомневаться в компетентности Рэндольфа.

— И все-таки, что это за следы ушибов на твоем лице? — спросила Алексис, вспомнив, что Джек обещал ей об этом рассказать.

— Какие еще ушибы? — заинтересовался Крэг.

Джек сидел слева от него, и левой стороны его лица Крэг не видел.

— Разве ты не заметил? — изумленно спросила Алексис. — Взгляни!

Джек неохотно повернул голову, чтобы Крэг мог увидеть другую сторону его лица.

— Боже! — воскликнул Крэг. — Выглядит впечатляюще. — Он протянул руку и, чтобы определить размер опухоли, ткнул пальцем в ушибленную скулу. — Больно?

— Еще как! — бросил Джек и отдернул голову. Он терпеть не мог, когда врачи поступали подобным образом. Они тычут в больное место и при этом спрашивают, больно или нет. По его наблюдениям, этим особенно грешили ортопеды, с которыми Джеку как баскетболисту, постоянно получающему ушибы, приходилось общаться довольно часто.

— Прости, — сказал Крэг. — Ушиб серьезный. Возможно, стоит приложить лед. Если хочешь, я это сделаю.

Джек испуганно покачал головой.

— Так как же это произошло? — спросила Алексис. — Я просто представить себе не могу!

Джек описал, как явился в дом Джордана с идеей эксгумации тела Пейшенс, не сомневаясь в том, что получит отказ; как появился Тони Фазано в сопровождении телохранителя, облаченного в такой же, как и у адвоката, наряд.

— Его зовут Франко, — вставила Алексис.

— Ты с ним знакома? — не скрывая удивления, спросил Джек.

— Я с ним не знакома, но я его видела. Этого парня трудно не заметить. Он приходит в суд вместе с Тони Фазано. А имя мне известно потому, что я слышала, как его называл Тони, когда они выходили из зала.

Джек поведал им, как горячо протестовал Тони против эксгумации и аутопсии тела. Не забыл он упомянуть и отом, что его обещали превратить в «экспонат для истории», если он все же проведет вскрытие.

Некоторое время Крэг и Алексис молча смотрели на Джека — настолько потряс их его рассказ.

— Все это очень странно, — сказал Крэг. — Почему он так резко выступает против аутопсии?

— Возможно, потому, что полностью удовлетворен ходом дела и не хочет раскачивать лодку. Тони делает все, чтобы исключить возможные осложнения, и рассчитывает на большие деньги. Но все это только усиливает мою мотивацию.

— Ну а что же с твоим лицом? — не сдавалась Алексис. — Ты почему-то не хочешь об этом говорить.

— Это случилось в самом конце. После того как Франко нагло выдворил меня из дома. А меня подвело мое остроумие. Мне не следовало говорить, что я нахожу их одинаковые костюмы весьма милыми.

— И он тебя ударил? — с ужасом спросила Алексис.

— Во всяком случае, это не было похоже на любовное поглаживание по щеке, — ответил Джек.

— Думаю, что ты должен подать на него в суд! — заявила Алексис с негодованием.

— Не могу с тобой согласиться, — сказал Джек. — Продолжая совершать глупости, я врезал ему в ответ, так что судебный процесс превратится в бесполезное препирательство, кто кого стукнул первым.

— Ты ударил этого семифутового громилу? — изумленно спросила Алексис. — Неужели, повзрослев, ты утратил присущее тебе в детстве чувство самосохранения?

— Некоторые мне об этом говорили, но я предпочитаю думать, что мне иногда свойственны импульсивные вспышки. Или скажем так: некоторое безрассудство, вызванное излишней самоуверенностью. Тебя, как психолога, подобное объяснение устраивает?

— Не нахожу во всем этом ничего смешного, — сказала Алексис.

— Я тоже, — согласился Джек. — Но весь эпизод, и особенно та его часть, когда я получил по физиономии, помог мне в дискуссии с Джорданом, которую я с самого начала считал совершенно безнадежной. — Джек извлек из кармана пиджака разрешение на эксгумацию. Он положил документ на стол, разгладил ладонью и сказал: — Джордан дал согласие и подписал бумагу.

— Это снимает с него все подозрения, — заметил Крэг, разглядывавший документ через плечо Алексис.

— Кто знает, — ответил Джек. — Пока ясно одно — этот документ переводит эксгумацию из области теории в практическое русло. Впрочем, следует учитывать, что времени у нас мало. Однако вам, ребята, надо решить, хотите вы этого или нет. Решение должно быть принято немедленно.

— Мое мнение с утра не изменилось, — ответил Крэг. — Мы не знаем наверняка, поможет нам вскрытие или навредит. Я мог бы привести массу аргументов как за, так и против.

— Думаю, что с учетом проблемы цианоза аутопсия может принести пользу, — сказал Джек. — Должна существовать какая-то сопутствующая патология. Но ты прав. Ничего нельзя гарантировать. Я не хочу на вас давить — риск ухудшить ситуацию все же есть. Решение целиком за вами.

— Мне сейчас трудно принимать какие-либо решения. Думаю, я против, потому, что боюсь неизвестности. Но с другой стороны, что я знаю? Думаю, что в моем положении трудно сохранять объективность.

— А почему бы нам не узнать мнение Рэндольфа, — вмешалась Алексис. — Если аутопсия даст позитивный результат, он сможет придумать, как представить это в качестве свидетельства. Скажем, по факту открытия новых данных. Разве не так?

— Ты права, — сказал Джек. — С Рэндольфом надо обязательно проконсультироваться. Если мы не сможем представить суду наши находки, вся затея будет пустым времяпрепровождением.

— Нет-нет, подождите, — сказал Крэг. — Я сомневаюсь в его компетенции и думаю о замене, а вы считаете, что он должен принять решение — делать вскрытие или нет!

— А заодно мы расскажем ему биографию Джордана Стэнхоупа, — игнорируя слова мужа, добавила Алексис.

— Не могли бы мы обсудить с ним все по телефону, чтобы сегодня же принять решение? — спросил Джек. — Мы не можем откладывать. Даже если аутопсии будет дан зеленый свет, я не могу гарантировать, что ее удастся провести. В уравнении слишком много переменных величин, а времени нет.

— Я знаю способ лучше, чем телефонные переговоры, — сказала Алексис. — Он живет буквально за углом.

— Отлично, — сказал Крэг, беспомощно разводя руками. Казалось, что у него просто не осталось сил спорить с Джеком и Алексис. — Но я звонить ему не буду.

— Я сделаю это, — заявила Алексис, поднялась со стула и подошла к письменному столу.

— Мне кажется, что ты чувствуешь себя значительно лучше, — заметил Джек.

— У меня взлеты чередуются с падениями, — ответил Крэг. — От уныния к надежде. И это продолжается с октября прошлого года, когда началась вся эта заваруха. Сегодня против меня свидетельствовал Билл Тардофф. Мы были друзьями, и я никогда не смогу понять его поступок.

— Он хороший врач?

Прежде чем ответить, Крэг долго молча смотрел на Джека.

— Спроси меня об этом через пару дней, — наконец сказал он. — Сейчас мой ответ будет чрезмерно эмоциональным. Но мне очень хочется убить этого парня.

— Понимаю, — ответил Джек. — А что ты можешь сказать о докторе Ноэль Эверетт? Какая у нее репутация?

— В моих глазах или в глазах медицинского сообщества?

— И то и другое.

— Как и в случае с Биллом, мое отношение к ней изменилось после иска. Врач она не выдающийся, но вполне приличный, и время от времени я прибегал к ее помощи. В целом у нее хорошая репутация. Она нравится коллегам, хотя и не так предана своей профессии, как большинство из них.

— Почему ты так считаешь?

— Она работает только половину рабочего дня. Хотя нет, это все же две трети. Предлог — семья. Но это полная чушь. Я хочу сказать, что у нас у всех есть семьи.