— Нет, — ответила Эверетт. — Я выступаю потому, что пациент был доставлен в стационар с задержкой, хотя всем известно, что при инфаркте миокарда к лечению важно приступить как можно скорее. Если это каким-то образом совпадает с моим отношением к concierge-медицине, то пусть так и будет!

— Я уважаю вашу позицию, доктор Эверетт, и я, поверьте, здесь вовсе не для того, чтобы убедить вас в обратном. Я всего лишь хочу узнать о степени цианоза Пейшенс Стэнхоуп при поступлении в больницу. Вам тогда ничего не бросилось в глаза?

— Ничего особенного сказать не могу, поскольку цианоз сопутствует очень многим серьезным сердечным расстройствам, — заметно снизив накал, ответила Ноэль.

— Сестра службы неотложной помощи отметила при приеме наличие у пациентки центрального цианоза. Мне представляется важным, что медсестра специально употребила термин «центральный».

— Когда пациентку доставили сюда, она стояла на пороге смерти. Зрачки расширены, тело полностью расслаблено, тотальное отсутствие аудиовизуальных реакций. Сердце не реагировало на внешнее воздействие. Одним словом, она умирала. Цианоз был всего лишь частью общей картины.

— Что ж, спасибо, что согласились со мной поговорить, — сказал Джек, поднимаясь со стула.

— Была рада помочь, — ответила доктор.

После разговора с кардиологом сомнения Джека в благополучном исходе процесса только усилились. Доктор Ноэль Эверетт может основательно помочь истцу не только потому, что красноречива и предана делу, но и потому, что принимала непосредственное участие в событиях.

— Времена меняются, — пробормотал Джек, думая о том, что совсем недавно было почти невозможно найти медика, готового свидетельствовать в суде против собратьев по профессии. Ему казалось, что доктору Эверетт просто не терпится подняться на трибуну, и одним из ее мотивов была, что бы она ни утверждала, органическая неприязнь к concierge-медицине.

Когда Джек добрел до отделения неотложной помощи, к работе уже приступила другая смена. Несмотря на то что там все еще было тихо, Джеку пришлось ждать, пока сестра и врачи говорили с пациентами, ожидавшими результатов анализов.

Лишь в половине четвертого Джек смог уединиться с ними в небольшой ординаторской, расположенной прямо за стойкой регистрации. Оба его собеседника выглядели довольно молодыми — на вид им можно было дать чуть за тридцать.

Он рассказал им примерно то же, что и Эверетт, но персонал отделения воспринял его слова менее эмоционально и без какого-либо осуждения. Более того, Джорджина выразила свое искреннее восхищение Крэгом.

— Скажите, многие доктора приезжают в больницу на «скорой помощи» вместе с пациентом? Не знаете? Так я вам отвечу. В очень редких случаях. А на него подают в суд! Да это же просто насмешка! Представляете, в каком дерьме находится наша система, если таких людей, как доктор Бауман, начинают преследовать вымогатели вроде того адвоката, который участвует в этом деле. Не помню его имени.

— Тони Фазано, — подсказал Джек.

Он был рад человеку, полностью разделяющему его взгляды. Правда, он не знал, известно ли Джорджине о публичной стороне конфликта и знает ли она, что в ту роковую ночь вместе с Крэгом в отделение приезжала Леона.

— Точно. Тони Фазано. Когда он стал здесь вынюхивать, я подумала, что он участник массовки одного из гангстерских фильмов. Нет, правда. Я и представить не могла, что он настоящий адвокат. Неужели он действительно учился на юриста?

Джек в ответ лишь пожал плечами.

— Уверяю вас, что это был не Гарвард. Я сказала ему все, что думаю о докторе Баумане. Сказала, что он великий доктор. У него есть портативный электрокардиограф, и еще до прибытия в наше отделение он провел анализ биомаркеров.

Джек, слушая Джорджину, согласно кивал. Он читал предварительные показания, в которых девушка хвалила доктора Баумана.

Когда она умолкла, Джек сказал:

— Мне хотелось поговорить с вами, ребята, о цианозе.

— А почему вас заинтересовал цианоз? — спросил молчавший до этого момента доктор Матт Гилберт. Будучи человеком меланхоличным, он увял перед напором Джорджины.

— Ты же помнишь ее цианоз, глупенький, — вскинулась Джорджина, прежде чем Джек успел вставить слово. Хлопнув доктора по плечу, она продолжала: — Когда ее сюда привезли, она была синей.

— Думаю, что это выражение не имеет отношения к цвету ее кожи, — сказал Матт.

— Не имеет? Значит, должно иметь.

— Вы помните, что у нее был цианоз? — спросил Джек, обращаясь к Матту.

— Весьма смутно, — ответил врач. — Меня волновало ее общее состояние.

— Вы в своих записях употребили термин «центральный цианоз», — сказал Джек, посмотрев на Джорджину. — Были ли для этого какие-то особые причины?

— Конечно! Она вся была синей, а не только пальцы и ноги. Ее тело оставалось синим до тех пор, пока ей не стали давать кислород и не начали массаж сердца.

— В чем, по вашему мнению, могла быть причина его появления? — спросил Джек. — Не было ли у нее порока артериального клапана или отека легких?

— Насчет клапана не знаю, а отека не было точно, — ответил Матт. — Ее легкие были чистыми.

— А я помню еще нечто странное, — опять вмешалась Джорджина. — Меня удивило, что все мышцы ее тела были абсолютно расслабленными. Когда я ставила ей капельницу, рука была как у тряпичной куклы.

— И это противоречит всему вашему опыту? — спросил Джек.

— Да, — ответила Джорджина и взглянула на Матта так, словно ждала от него подтверждения. — Обычно чувствуется хоть какое-то сопротивление. Сила сопротивления варьируется в зависимости от глубины потери сознания.

— Не заметил ли кто-нибудь из вас следов кровоизлияния или необычных следов на лице или шее?

— Я точно не видела, — покачала головой Джорджина и вопросительно взглянула на Матта.

— Меня тревожило общее состояние больной, и я не вникал в детали.

— Но почему вас это интересует? — спросила Джорджина.

— Я патологоанатом и судмедэксперт. Меня учили смотреть на вещи с некоторой долей цинизма. Смерть при наличии сильного цианоза может быть следствием удушения или удавления. Во всяком случае, эта версия заслуживает внимания.

— Еще один подход, — заметила Джорджина.

— Анализ биомаркеров подтвердил инфаркт миокарда, — сказал Матт.

— В конечном диагнозе я не сомневаюсь, — ответил Джек. — Но меня интересует, не явился ли инфаркт следствием каких-то внешних причин. Позвольте мне привести вам один пример. Как-то мне пришлось вскрывать тело женщины — она была чуть старше миссис Стэнхоуп, — у которой случился инфаркт после ограбления под дулом пистолета. Прямую связь этих событий удалось доказать без труда, и преступник до сих пор находится в камере смертников.

— Боже мой! — воскликнула Джорджина.

Вручив обоим собеседникам визитки, на которых значился номер его сотового телефона, Джек отправился к своей машине. Когда он открыл дверцу и уселся на сиденье, был уже пятый час. Некоторое время он сидел неподвижно, глядя на небольшое озерцо. Он думал о разговоре с персоналом больницы и о расхождениях во взглядах между Ноэль и Джорджиной. Одна из них была целиком на стороне Крэга, другая выступала против него. Проблема состояла в том, что Ноэль выступит в суде, а Джорджина скорее всего нет, так как ее имя отсутствовало в списке свидетелей со стороны защиты. Ничего полезного он больше не услышал, а если и услышал, то уже настолько отупел от усталости, что не распознал пользы. Но как бы то ни было, эти люди произвели на него очень приятное впечатление, и если он попадет в автомобильную аварию и его доставят в эту больницу, то он будет знать, что оказался в хороших руках.

Теперь ему предстояло подумать о следующем шаге. Больше всего ему хотелось отправиться в дом Бауманов, переодеться в спортивный костюм и оказаться в компании Дэвида Томпсона. Но, будучи реалистом, Джек понимал, что, если он хочет изучить останки Пейшенс Стэнхоуп, ему надо заставить себя встретиться с Джорданом Стэнхоупом и попытаться получить согласие на эксгумацию. Как это сделать, не приставив дуло пистолета к его виску, он не знал. Никакой более или менее разумной стратегии он придумать не мог и в конце концов, отказавшись от сложного плана, решил просто воззвать к чувству справедливости этого человека.