— Да, это, вне всякого сомнения, подлинное исследование, — сказал чуть оживившийся Крэг. — Мы узнаем все больше и больше, и эти знания сразу находят применение в клинике.

— В своей статье ты говоришь о двух различных каналах — каналах сердечной мышцы и каналах нервных окончаний. Как они отличаются?

— Как оказалось, они отличаются структурно на молекулярном уровне. Мы установили их различие, обратив внимание на существенную разницу в их реакции на тетродотоксин.

— Тетродотоксин? — переспросил Джек. — Это яд, который убивает японцев, попробовавших плохо приготовленные суши?

Крэг не смог удержаться от смеха.

— Точно. Это суши, приготовленные неопытным поваром из рыбы-собаки, отловленной в период репродуктивного цикла.

— Потрясающе! — восхитился Джек.

Теперь, когда ему удалось расшевелить Крэга, надо было двигаться дальше. Исследования Крэга, какими бы интересными ни казались, были для него слишком далекими.

— Если твоему адвокату удастся внушить присяжным, что твоя пациентка была невротиком, коллегия проголосует не в пользу истца.

Несколько секунд Крэг смотрел на Джека пустым взглядом. Смена темы разговора оказалась для него настолько неожиданной, что его мозг не смог сразу переключиться. Во всяком случае, так показалось Джеку.

— Да, любопытно, что это сказал ты, потому что я уже говорил об этом же Рэндольфу Бингему.

— Видишь? Мы думаем в одном направлении, а это значит, что оно соответствует истине. И что же ответил адвокат?

— Ничего особенного, насколько я припоминаю.

— Думаю, что тебе следует снова поднять этот вопрос, — сказал Джек. — И поскольку мы вспомнили об усопшей, я хочу сказать, что не обнаружил результатов вскрытия. Видимо, аутопсия не проводилась, не так ли?

— К сожалению, так, — ответил Крэг. — Диагноз был подтвержден показаниями маркера. — Он пожал плечами. — Никто не ожидал, что последует иск. Если бы для этого имелись хотя бы малейшие основания, патологоанатомы настояли бы на вскрытии, да и я потребовал бы.

— Я нашел еще один любопытный документ, — сказал Джек. — Медицинская сестра приемного покоя Джорджина О’Киф записала, что у пациентки — центральный цианоз. Я обратил на это внимание, потому что в своем письменном показании она о центральном цианозе не упоминает. Я дважды это проверил. Этот момент показался для меня важным — ты ведь в своих предварительных показаниях говоришь, насколько был потрясен, когда увидел у пациентки сильнейший цианоз. В этом, насколько я понимаю, заключалось главное противоречие между тобой и мистером Стэнхоупом.

— Да, мы с ним в этом разошлись, — воинственно произнес Крэг, и его лицо снова потускнело. — Мистер Стэнхоуп сказал по телефону: «Она выглядит какой-то синюшной». А я, приехав, увидел, что у нее сильнейший цианоз.

— Ты, каки медсестра О’Киф, считаешь, что это был центральный цианоз?

— Центральный… периферийный… Какое отношение это имеет к нашему делу? Сердце недостаточно быстро перекачивало кровь через легкие, и в кровеносной системе было слишком много дезоксигемоглобина. Именно это, как правило, вызывает цианоз.

— Суть проблемы — в масштабе цианоза. Я согласен: сильный цианоз говорит о том, что через легкие проходит слишком мало крови или в них поступает недостаточно воздуха. Периферийный цианоз означал бы, что кровь не поступает лишь в конечности. И он бы не бросился сразу в глаза.

— Куда ты гнешь? — угрюмо спросил Крэг.

— Если честно, то не знаю. Как патологоанатом я должен рассматривать все возможные варианты. Кстати, в каких отношениях Пейшенс находилась с мужем?

— В несколько странных, как мне представляется. Во всяком случае, публично они особой нежности друг к другу не демонстрировали. Не думаю, что они были близки, потому что он постоянно сочувствовал мне из-за ее истерик.

— Понимаешь, мы, патологоанатомы, подозрительны по

своей

природе. Когда, проводя аутопсию, я фиксирую цианоз, то ищу следы удушья, чтобы сразу исключить убийство.

— Чушь! — выпалил Крэг. — Побойся Бога, здесь и не пахнет убийством!

— Я и не утверждаю, что оно имело место. Я всего лишь думаю о возможности. Правда, есть еще один вариант. Нельзя исключать того, что у женщины была неустановленная патология артериального клапана.

Крэг раздраженно запустил пальцы в шевелюру.

— У нее не было патологии артериального клапана!

— Откуда ты знаешь? Она не позволила тебе провести полное обследование, после того как тест под нагрузкой показал некоторые отклонения в сердечной деятельности. Да, кстати, результатов теста я так и не смог найти.

— Мы пока не нашли записей самого теста, но результат есть. И ты прав: от дальнейшего обследования она отказалась.

— Выходит, у нее мог быть врожденный порок, который не был выявлен.

— Какое это может иметь значение — был порок, не был…

— У нее могли быть серьезные структурные проблемы с сердцем или крупными сосудами. Поскольку она отказалась от обследования, можно говорить о ее пренебрежении к своему здоровью. Кроме того, если у нее был серьезный структурный дефект, то можно допустить, что результат, даже в случае немедленной доставки в больницу, был бы столь же плачевным. Если это так, то присяжные могли бы занять твою сторону и ты выиграл бы процесс.

— Аргументы, бесспорно, любопытные, но в данном случае они носят лишь академический характер. Аутопсия не проводилась, поэтому мы никогда не узнаем, были ли у нее структурные нарушения.

— Не обязательно, — сказал Джек. — Аутопсия не проводилась, но почему она не может быть сделана сейчас?

— Ты говоришь об эксгумации? — спросила Алексис, которая внимательно слушала их разговор.

— При условии, что ее не кремировали, — добавил Джек.

— Кремации не было, — ответил Крэг. — Ее похоронили на кладбище «Парк Медоу». Я это знаю, потому что Джордан Стэнхоуп пригласил меня на похороны.

— Полагаю, до того как вчинил тебе иск?

— Само собой. Именно поэтому я был так обескуражен, когда мне вручили уведомление и жалобу. Почему этот человек вначале пригласил меня на похороны, а потом предъявил иск? Это, как и все остальное, не поддается логике.

— И ты пошел?

— Да, пошел. Я был обязан это сделать. Я чувствовал себя виноватым, потому что не смог спасти эту женщину.

— А разве можно провести аутопсию, когда со времени похорон прошел почти год? — спросила Алексис.

— Заранее этого никогда не знаешь, — ответил Джек. — Здесь важную роль и грают два фактора: во-первых, как было забальзамировано тело и, во-вторых, насколько сухой оставалась могила. Имеет значение и то, насколько герметичен гроб. Все это невозможно узнать, пока не вскрыто захоронение. Но вне зависимости от состояния тела можно собрать довольно много информации.

— О чем вы там говорите? — крикнула из-за стола Кристина.

— Ни о чем, дорогая, — ответила Алексис. — Беги наверх, к девочкам, и собери свои вещи. Школьный автобус вот-вот приедет.

— Это могло бы стать моим вкладом в дело, — сказал Джек. — Я попробую выяснить, каким образом здесь в Массачусетсе можно добиться эксгумации и провести вскрытие. Это единственное, что я мог бы сделать, кроме моральной поддержки, естественно. Но решать, ребята, вам. Вы мне потом скажете, к какому решению пришли.

Алексис посмотрела на Крэга.

— Что скажешь на это?

— Если честно, то не знаю, что думать. Если аутопсия покажет, что у нее были серьезные врожденные кардиоваскулярные проблемы, при наличии которых задержка с отправлением в стационар не имела значения, я выиграю процесс. Но если вскрытие покажет, что инфаркт миокарда был более обширным, чем можно было ожидать, мое положение ухудшится. Мне это представляется пустой затеей.

— Сделаем так, — сказал Джек. — Я выясню детали и дам вам знать. А вы тем временем подумайте.

— Пожалуй, это неплохой план, — заметила Алексис и вопросительно взглянула на Крэга.

— Почему бы и нет? — пожал плечами Крэг. — Я всегда говорю — чем больше информации, тем лучше.