В ходе XVIII столетия и в Швейцарии, как и повсюду в Европе, дух Просвещения и институты старого государства приходили во все более глубокое и, наконец, неразрешимое противоречие друг с другом. Критика со стороны интеллектуалов воспламенялась от противоречия между олигархическими отношениями господства и принципом восхождения «благодаря одним лишь заслугам». Старшее поколение просвещенных мыслителей, занимавшихся проблемами государства, пыталось закрыть эту пропасть с помощью программ государственно-гражданского воспитания. Ориентиром служил канон добродетелей древнеримской республики. Обращение к этосу долга, свойственному аристократии подлинных государственных служащих и направленному на общее благо, образовало лейтмотив политических стихотворений и пьес бернского естествоиспытателя и поэта Альбрехта фон Галлера. Будучи врачом с международной известностью, Галлер с 1737 г. более полутора десятилетий работал в преобразованном Гёттингенском университете, чтобы затем ради поддержания ранга семьи, из которой он происходил, вернуться в Берн, провинциальный тогда в научном отношении. Там он нашел работу в качестве директора соляного рудника в Бексе. В некотором отношении сходные идеи внутреннего обновления состарившихся республик развивал в 1744 г. люцернский патриций Урс Бальтазар. Его план по созданию «питомника» для молодого поколения правящего слоя Конфедерации выходил за пределы представлений Галлера, ставшего с возрастом более консервативным, потому что этот институт должен был оставаться открытым преимущественно для молодой патрицианской поросли, но не исключительно для нее. Не в последнюю очередь именно по данной причине его в остальном умеренное реформаторское сочинение должно было появиться анонимно (1758). «Защищай начала» — верные этому принципу, власти не позволяли и сколь угодно мелкому камешку выпасть из прочного строения их господства. Все планы, имевшие целью сделать жесткие методы рекрутирования политического класса более гибкими, а тем самым более соответствующими духу времени благодаря участию в них новых восходящих образовательных и владетельных элит, были обречены на провал, подобно тому, что происходило в Венеции почти до краха Ancien Regime. Староевропейской республике нигде не удалось вырваться из сферы влияния привилегий.

С соответствующим недоверием рассматривалось поначалу и основанное в 1761–1762 гг. Гельветическое общество[29], которое собирали на ежегодное заседание в Шинцнахе ведущие круги просвещенной элиты обеих конфессий. Цель объединения — содействие патриотизму и чувству общности — была сформулирована столь обще, что под этой крышей собирались не только разные поколения, но и ставились очень неоднородные задачи. В то время как Общество в конечном счете предавалось мечтательной любви к отечеству и столь же ни к чему не обязывающему культу дружбы, его более молодые члены, например уроженец и житель Цюриха Иоганн Генрих Песталоцци, симпатизировали более радикальному образу мыслей. Так Гельветическое общество сколь невольным, столь же и перспективным способом достигло своей главной цели — подготовило швейцарскую элиту, объединенную общими ценностями для нуждавшейся в обновлении страны.

Уже за два десятилетия до прекращения существования Старой Конфедерации Американская революция, результатом которой явилось создание федеративной республики совершенно нового типа, стала вызовом для политических мыслителей. Казалось бы, естественно приветствовать оба свободных государства, состоявших из 13 частей каждое, как родственные союзы, но для более глубоких наблюдателей различия между двумя политическими образованиями проступали весьма отчетливо. По ту сторону Атлантического океана конституировалась общность (Gemeinwesen), основанная не на иерархии привилегий, а на принципе естественного правового равенства всех людей. Именно это различие более радикальные силы в Конфедерации рассматривали как преимущество Нового Света, которое следовало наверстать возможно быстрее. Тем самым была начата дискуссия о сути швейцарской свободы. В ходе этих дебатов сформировались три основных направления. Для консерваторов свобода, завоеванная Теллем, была раз и навсегда завершенной и неотъемлемой; умеренные, из числа которых со временем сформировалось раннелиберальное направление, признавали, что некоторые институты Конфедерации постепенно пришли в негодность и нуждались в обновлении, соответствующем времени. Наконец, «новые республиканцы» выступали за принятие французской модели 1791 или 1795 гг. Но между этими крыльями, часто отличавшимися друг от друга в отдельных частях, имелись разнообразные переходы и «серые зоны».

Чем дольше все это теоретизирование оставалось бесплодным, тем больше усиливались ожидание и нетерпение. Этот процесс поляризации в конечном счете омрачал и образ прошлого. Если мыслители старших поколений, формировавшие общественное мнение, например, Галлер, Бодмер и Брайтингер, при всей необходимости приспосабливаться к новому времени, еще высоко ценили традиционные ценности Конфедерации, то видный историк второй половины века Исаак Изелин из Базеля демонстрировал решительно изменившееся отношение к истории. Все исторически выросшее непригодно для современности, которая, в соответствии с симметрией разума, должно начинать с нуля. Так звучал в конечном счете его отрезвляющий вывод. Обученное Изелином молодое поколение будущих революционеров видело точки опоры только в истоках.

«Первоначальные кантоны Швейцарии» (а именно они соответствовали идеализированному взгляду этих людей на самую раннюю национальную историю) выросли из духа свободы, равенства и братства, однако вскоре после своего благородного основания они попали в руки корыстных олигархов. Поэтому возобновить принципы, найденные на заре национальной истории, в духе 1789 г. означает снова направить преданную и обманутую нацию по предназначенному для нее пути — истинно патриотическое деяние.

Как и повсюду в сопредельных государствах, в Конфедерации Французская революция тоже высвободила определенный потенциал волнения на сельских территориях. Возбуждающими моментами были надежда на возможность сбросить феодальное бремя и ожидание, что подвластные территории достигнут наконец политического равноправия с городом. Носителями этих локальных движений были прежде всего представители сельской знати. Важнейшим из подобных волнений под знаком Французской революции оказался так называемый конфликт в городе Штефа, на территории, подвластной Цюриху, в связи с ограничением прав деревни в пользу городских прав. Требования «Штефского мемориала» об изменении отчислений, свободе торговли и занятия промыслом, о возрождении старых общинных прав, сформулированного в 1794 г., цюрихские власти рассматривали как якобинскую подрывную деятельность и покарали ответственных за происшедшее — представителей верхних слоев сельского населения и городских интеллектуалов — изгнанием. Однако этим дело еще не закончилось. Теперь в цюрихском сословном представительстве шло систематическое исследование правовых оснований господства города, причем с намерением поставить это господство под вопрос. Так основное настроение, проникнутое стремлением к сопротивлению, выразилось в архивных розысках — подлинное выражение переходного времени.

Новое приближалось тем быстрее, чем успешнее Французская республика, которая с 1795 г., оснащенная цензовым избирательным правом и сильной исполнительной властью, полностью служила интересам имущих классов, экспортировала революцию с помощью военных средств. После оккупации территорий Германии по левому берегу Рейна (1795), а также завоевания Северной и Средней Италии (1796–1797) стремительно возвышавшимся генералом Наполеоном Бонапартом положение Старой Конфедерации, буферной зоны между силами революции и реставрации, стало угрожающим. В начале 1798 г. ее завоевание уже было решенным делом. Под знаком ожидавшегося вступления французских войск некоторые кантоны «революционизировали» свои старые конституции сверху; в Базеле, Цюрихе и Шафхаузене сословное представительство стало теперь равноправным в политическом отношении. Но эта уступка не смогла в последнюю минуту остановить ход событий. В январе французские соединения вошли в Во, который несколькими днями ранее торжественно провозгласил свое освобождение из-под ига Берна и основание новой республики. Сам же Берн уступил военному превосходству в начале марта. Казалось, что Старая Конфедерация погибала почти безмолвно. До ожесточенного сопротивления новому соотношению сил дело дошло, однако, под сильным влиянием церкви в Центральной Швейцарии. Если Швицу пришлось после успешного начала борьбы капитулировать в мае 1798 г., то в Нидвальдене три месяца спустя еще раз вспыхнули восстания, потребовавшие больших жертв и среди гражданского населения.