– Не буду, обещаю, Челла. Я всегда буду жить здесь.

– Не всегда. – Марчелла критически посмотрела на Сирину. – Не всегда, а столько, сколько нужно.

– Я буду жить здесь всегда, – спокойно возразила Сирина. – По крайней мере в Риме – здесь мой дом.

Она давно уже оставила мысль о возвращении в Штаты.

– Может быть, и не всегда. – Марчелла выразительно посмотрела на девушку.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, и не думаю, что хочу все это слышать. – Сирина повернулась, чтобы пойти поставить кофе. Она отлично знала, что именно имеет в виду Марчелла.

– Он любит тебя, Сирина.

– Я тоже люблю его. Этого более чем достаточно, чтобы не сломать ему жизнь. Он разорвал помолвку с той американкой. Считает, что у него для этого были веские основания. Может быть, он и прав. Но я никогда не выйду за него, Челла. Никогда. Нам нельзя быть вместе. Это разрушит его жизнь. Его семья очень дорога ему, а они станут ненавидеть меня. Они меня не примут. Поэтому, что бы он тебе ни говорил или что бы ты ни думала по этому поводу, ответ мой будет один – никогда, Марчелла. Я уже сказала ему об этом и повторяю то же самое тебе. Хочу, чтобы ты это поняла. Ты должна с этим согласиться, так же как и я. Я же это приняла, поэтому, полагаю, сможешь и ты.

– Ты сошла с ума, Сирина! Его родственники будут в восторге от тебя.

– Уверена, что нет. – У нее в ушах еще звучали слова, сказанные Пэтти. Она вручила Марчелле ее кофе и ушла в свою комнатку раскладывать вещи.

После этих бурных событий жизнь мирным чередом текла весь ноябрь. Они с Брэдом были счастливы, как никогда. Марчелла успокоилась. Казалось, в мире не может произойти ничего плохого. Вместе с Брэдом они пообедали в День благодарения. Он научил ее готовить фаршированную индейку. Брэд заказал для этого случая каштаны, особо редкое варенье из клюквы, а Марчелла приготовила сладкий картофель, груши и лук. Вместе они уселись за праздничный стол. Это был первый в жизни обед Сирины на День благодарения.

– За первый из многих.

Глядя на нее счастливыми глазами, Брэд поднял бокал вина. Но Сирина с ужасом осознавала, что этот обед может быть последним. В течение года его наверняка переведут домой, и мгновений, подобных этому, уже никогда не будет в ее жизни. Когда она думала об этом, ей хотелось забеременеть, но Брэд был очень осторожен. Сирина знала, что, когда Брэд покинет Рим, наступит конец всему. Не станет Брэда, не будет в память о нем ребенка, и только воспоминания о минутах, подобных этой, будут согревать ей душу.

– О чем ты думаешь? – спросил он ее, когда они сидели у камина и отблески огня отражались в ее изумрудных глазах.

– О тебе.

– Что именно обо мне?

– Что я люблю тебя… «Что я буду невыносимо скучать, когда ты уедешь…» Но этого она никогда не скажет ему, хотя подобные мысли постоянно вертелись у нее в голове.

– Если ты действительно любишь меня, – начал он, подтрунивая над ней, и она улыбнулась, – то выходи за меня.

Это стало игрой, в которую они часто играли, однако он знал, что впереди у него много месяцев, чтобы убедить ее. Так он считал до следующего дня.

Брэд сидел за столом, конверт валялся на полу. Тупо уставившись на приказ, он боролся с желанием разрыдаться. Римская идиллия закончилась. Его переводили в другое место. В течение семи дней.

– Не может быть. – Лицо Сирины сделалось белым, таким же, как и его, когда он прочитал приказ вслух. – Так быстро? Я думала, что уведомляют за месяц.

– Не всегда. Во всяком случае, не на этот раз. Я уезжаю в Париж через неделю.

По крайней мере, всего лишь в Париж. Он сможет приезжать к ней, а она – к нему. Но все это было не так просто, и они уже больше не смогут жить ставшей привычной для них жизнью, не будет совместных ночей на огромной кровати с балдахином, утренних часов, проведенных вместе, постоянных взглядов в течение дня, моментов, когда он украдкой пробирался во время ленча в ее комнатку, чтобы только поцеловать ее, чтобы перемолвиться словом, пошутить, просто взглянуть на нее, просто услышать ее голос… Ничего этого не будет! И когда он думал обо всем этом, ему не хотелось жить. Он откровенно посмотрел на нее и спросил, наверное, в десятитысячный раз:

– Согласна ли ты выйти за меня замуж и уехать со мной?

Сирина медленно покачала головой:

– Я не могу выйти за тебя, и ты знаешь почему.

– Даже теперь?

– Даже теперь. – Она попыталась ободряюще улыбнуться. – Разве ты не можешь взять меня с собой как свою прислугу?

Он рассерженно посмотрел на нее и тряхнул головой, словно стряхивая только что сказанные ею слова.

– Совсем не смешно. Я серьезно, Сирина. Ради Христа, пойми же, что происходит. Для нас все кончается. Через неделю я уезжаю в Париж, и одному Богу известно, куда потом отправлюсь оттуда, может быть, обратно в Штаты. Я не смогу взять тебя с собой, если мы не поженимся. Неужели ты не проявишь благоразумие и не выйдешь за меня, чтобы мы не потеряли то единственное, чем мы оба так дорожим?

– Я не могу сделать этого.

Когда она произнесла эти слова, в горле стоял ком. В ту же ночь, когда Брэд заснул в ее объятиях, Сирина проплакала несколько часов подряд. Она вынуждена расстаться с ним, если по-настоящему любит. А она его любила. И она знала, что для нее это будет самой трудной задачей за всю ее жизнь – оторвать от него свое сердце. Каждый день она старалась укрепить себя в этой мысли, но в сердце своем она чувствовала такой ужас при одной лишь мысли потерять его, что не знала, как все это перенесет. Целыми днями Марчелла кричала на нее, ругала, умоляла, упрашивала. Брэд, со своей стороны, тоже подверг ее осаде, но все было тщетно. Сирина настолько уверовала, что, выйдя замуж за Брэда, она разрушит его жизнь, что не желала ничего и слышать. Последняя ночь была самой мучительной и горькой. Девушка сжимала его в объятиях, гладила по волосам, стараясь запечатлеть в памяти каждое мгновение.

– Сирина?

Она наклонилась, чтобы лучше разглядеть его лицо.

– Да, любовь моя?

– Я так сильно люблю тебя… и буду всегда любить… Я никогда не смогу полюбить другую…

– И я тоже, Брэд.

Когда он спрашивал, в глазах у него стояли слезы. Наконец он понял, что придется уехать из Рима одному.

– Ты будешь писать мне?

– Конечно же, буду. Всегда.

Всегда. Эти обещания, как она слишком хорошо знала, со временем померкнут. Однажды настанет день, он женится и забудет о ней, или захочет забыть, и в тот самый момент все между ними будет кончено. А она никогда не забудет его.

– А ты будешь писать мне? – В глазах Сирины тоже стояли слезы.

– Конечно же, буду. Но я бы хотел взять тебя с собой.

– В своем кармане, может быть, в тайнике или в чемодане… – Она улыбнулась ему и поцеловала в кончик носа. – Париж так красив, ты полюбишь его.

– Через две недели ты приедешь навестить меня, верно? За это время я должен буду приготовить все необходимые документы. Займусь этим сразу же, как только приеду туда.

Она проведет с ним уик-энд на его квартире, если, конечно, удастся. Брэд заставил ее пообещать, что она будет приезжать к нему часто, как только сможет. Он также сказал, чтобы она захватила с собой Марчеллу. Ему не хотелось, чтобы она в одиночку ехала в поезде. Но они не смогут приехать вместе, напомнила ему Сирина. Одна из них должна будет остаться и работать во дворце. Для Брэда последняя неделя пролетела как в тумане. В день отъезда у него почти не осталось сил, он чувствовал себя опустошенным. Перед восходом солнца он сидел на кровати и смотрел на Сирину, лежавшую рядом с ним, прикрытую лишь волной шелковистых волос. Осторожно коснувшись золотых волос возлюбленной, он разбудил ее, и они опять предались радостям любви. Крепко прижав к себе Сирину, Брэд внезапно понял, что это их последний интимный миг в Риме. Через два часа он отбывает, и все, что тогда им останется, – это случайные уик-энды, которые они будут проводить вместе в Париже, прежде чем он окончательно уедет в Штаты. Крепко прижимаясь к нему, Сирина почувствовала, как он весь напрягся. Она нежно прикоснулась к нему пальцами, затем кончиком языка. Она многому научилась на любовном ложе с Брэдом, но в основном все шло от сердца, инстинктивно. Ей хотелось доставить ему удовольствие и отдать себя всеми доступными способами. В последний раз он тихо застонал от ее прикосновений, от ее поцелуев, от их влечения друг к другу. С трудом оторвавшись от ее губ, он вновь проник в нее и… Сирина догадалась, что именно произошло. Она надеялась, что его последний подарок окажется сыном.