Когда он взглянул на нее, ему показалось, что она стала мудрой и зрелой женщиной. Он даже не вспомнил, что ей всего девятнадцать. Она казалась древней и мудрой, как само время, которое будто бы остановило свой бег и, нежно улыбаясь, протягивало к нему свои руки. Брэд медленно поднялся на ноги.

– Ты выглядишь таким усталым, мой любимый.

Внутри у нее все ныло и разрывалось от боли, но она не подавала виду. Наоборот, вместо этого на ее лице светилась любовь к нему и исходившая от нее спокойная сила. Та самая сила, которая помогла ей пережить смерть родителей, бегство в Штаты, потерю любимой бабушки во время войны. Та самая сила, которая помогла ей вернуться домой и жить во дворце в комнатке для прислуги, помогала надраивать ванны, полы, забывая о том, что когда-то она была принцессой. Теперь эту же силу она передавала ему. Сирина молча привела его в спальню, остановилась у кровати матери и неторопливо начала раздеваться. То был вечерний ритуал, установившийся между ними. Иногда Брэд помогал ей, а порой только смотрел, восхищаясь изящной красотой юного тела, руками и стройными ногами. Но сегодня его руки рвались к ее телу. Лунный свет плясал на ее отливавших платиной волосах. Его собственная одежда оказалась на полу, сваленная в кучу, прежде чем он снял с нее последний клочок ткани и, быстро подхватив на руки, опустил на кровать, навалившись сверху, жадно припав к манящим губам.

– О, Сирина, дорогая… Я так люблю тебя…

В лунном свете она прошептала его имя, и на долгие часы, до самого восхода солнца, они забыли о существовании другой женщины, и снова и снова Сирина принадлежала ему.

Майор Фуллертон, высокий, стройный и красивый, стоял на летном поле военного аэродрома на окраине Рима. Лишь глаза его выдавали обеспокоенность, темные круги указывали на то, что он мало спал минувшей ночью. Закуривая сигарету, он заметил что руки у него дрожат. Казалось смешным так нервничать перед встречей с Пэтти, но он ничего не мог поделать с собой. Ее отец, конгрессмен Азертон, устроил так, что дочь летела на военном самолете, который должен был приземлиться минут через десять. Брэд подумал, что было бы неплохо перед выходом из дома пропустить порцию виски. Внезапно он увидел самолет, который кружился высоко вверху, затем неторопливо начал снижаться, заходя на посадочную полосу, и наконец, мягко коснувшись бетона, покатил по дорожке в сторону поспешно возведенного здания, где он его и поджидал. Брэд стоял совершенно неподвижно, наблюдая, как по трапу сошли два полковника, майор, за ними группка сопровождавших их военных, затем женщина, облаченная в военный мундир, и наконец… Сердце его учащенно заколотилось, когда он увидел Пэтти, стоявшую на верху трапа и смотревшую по сторонам. Увидев его, она замахала рукой, весело улыбаясь. В меховом пальто и темных чулках, спускаясь по трапу, она касалась перил элегантной маленькой рукой, облаченной в черную лайковую перчатку. Пэтти не была красивой, как Сирина. Не бросалась в глаза. Но была очень хорошенькой со своей бриллиантовой улыбкой, широко раскрытыми, как у куклы, глазами, слегка вздернутым носиком. За лето, которое она провела вместе с родителями и присоединившимися к ним друзьями в Ньюпорте, в их небольшом, с четырнадцатью спальнями, коттедже, на ее лице высыпали мелкие веснушки. Хорошенькая маленькая Пэтти Азертон. Брэд почувствовал, как внутри что-то сжалось. Он хотел было побежать ей навстречу, но что-то удержало его. Неторопливо подойдя к девушке и задумчиво улыбаясь, он проговорил:

– Привет, красавица! Могу прокатить тебя по Риму, или тебя кто-то встречает?

Он шутя чмокнул ее в лоб, и она засмеялась, озарив его ослепительной улыбкой в стиле «Мисс Америка».

– Разумеется, солдат! Но мне нравится твоя идея посмотреть на Рим.

Она подхватила его под руку и крепко прижалась. Брэду пришлось собраться с силами, чтобы не зажмуриться – он опасался, что глаза могут выдать одолевавшие его чувства. Ему этого не хотелось, как, впрочем, и не хотелось играть с ней в игры или казаться смешным. Он хотел сразу же сказать ей правду, тут же, в аэропорту, глядя ей в глаза… Пэтти, я влюбился в другую женщину… Я должен разорвать нашу помолвку… Я больше не люблю тебя. Но так ли на самом деле? Неужели он действительно больше не любит Пэтти Азертон?

Устроившись на заднем сиденье машины, Пэтти внезапно обхватила его руками за шею и жадно прильнула к губам, оставив след от ярко-красной губной помады, так хорошо гармонировавшей с цветом шляпки.

– Эй, крошка, потише.

Он быстро сунул руку за носовым платком, пока водитель убирал чемоданы в багажник.

– Это еще почему? Я промчалась четыре тысячи миль, чтобы увидеть тебя. – Глаза ее сияли чуть-чуть ярче, чем следовало бы, словно она уже знала, словно предчувствовала, что что-то не так. – Неужели за все это я не заслужила поцелуя?

– Разумеется, заслужила. Но не здесь.

Брэд похлопал ее по руке. Пэтти сняла перчатки, и он увидел, как сверкнуло обручальное кольцо, которое подарил ей этим летом.

– Хорошо, – сказала она, взглянув на него как бы между прочим. В том, как она стиснула зубы, он разглядел в ней черты ее властолюбивой матери. – В таком случае поехали во дворец. К тому же, – она сладко улыбнулась, – мне не терпится увидеть его. Папуля говорит, он божественен.

– Да. – Брэд почувствовал, как все его тело пронзила дрожь. – Но не лучше ли сначала отправиться туда, где ты остановилась? Кстати, где ты остановилась?

– У генерала и миссис Брайс, – самодовольно ответила она, сознавая себя дочерью конгрессмена Азертона.

В этот миг Брэд почувствовал к ней неприязнь за ее высокомерие. Как сильно отличалась она от скромной Сирины, какой грубой казалась в сравнении с ней! Неужели это та самая хорошенькая девочка, с которой он провел так много времени в Ньюпорте и к которой так страстно воспылал чувствами, когда прошлым летом приезжал в отпуск? Сейчас она уже не казалась ему такой привлекательной. Сидя в машине и отдавая водителю приказ отвезти их к нему домой, он искоса наблюдал за ней, разглядывая мягкие волны ухоженных волос, дорогую красную шляпку из велюра.

– Пэтти, что заставило тебя приехать сюда сейчас? – Брэд поднял стекло, отделявшее их от водителя, и смотрел прямо в глаза Пэтти. Он все время держался настороже, хотя и не мог объяснить почему. – Я же сказал, что постараюсь вернуться домой к рождественским праздникам.

– Знаю. – Пэтти старалась казаться беззаботной и веселой, и ей это почти удавалось. Почти… – Я так скучала… – Она игриво чмокнула его в щеку, вновь оставив след от губной помады. – Ты так редко пишешь мне… А что? Ты не рад, что я приехала сюда, Брэд?

– Нет. Вовсе нет. Просто я ужасно занят в данное время. И… – Он уставился в окно и подумал о Сирине, прежде чем вновь обратиться к Пэтти с явным упреком в голосе: – Следовало бы спросить у меня.

– Неужели? – Она вопросительно изогнула одну бровь, и вновь он уловил поразительное сходство Пэтти с ее матерью. – Ты сердишься?

– Нет, разумеется, нет. – Он похлопал ее по руке. – Но согласись, Пэтти, шесть месяцев назад здесь проходил фронт. У меня тут много работы. И мне будет нелегко заниматься делами, когда рядом будешь ты.

Отчасти в словах его была правда, но подлинная причина лежала гораздо глубже. Пэтти, казалось, это почувствовала и посмотрела на него испытующе.

– Понимаешь, папуля поинтересовался, что мне хотелось бы получить в качестве свадебного подарка, и я выбрала поездку. Конечно… – она взглянула на него слегка осуждающе, – если ты слишком занят, чтобы показать мне город, уверена, что генерал и миссис Брайс с удовольствием окажут мне эту услугу. К тому же я всегда могу отправиться в Париж. У папули там много друзей.

Это прозвучало настолько жалко и откровенно цинично, что Брэду стало не по себе. Он не мог не видеть контраста между закамуфлированными угрозами обратиться к «папуле» и восторженными воспоминаниями Сирины, которая шепотом рассказывала ему о своем отце, о его ссоре с братом, ее последствиях и политических преследованиях, которые в конце концов привели его к смерти. Что знала Пэтти о подобных вещах? Ничего. Она знала одно: ходить по магазинам, играть в теннис, проводить лето в Ньюпорте, посещать балы, носить бриллианты, ходить в клубы «Эль Марокко» и «Сток-клаб», крутиться, как на карусели, по вечеринкам в Бостоне и Нью-Йорке.