Какой она казалась себе всезнайкой! Да уж, она не менее высокомерна, чем великий Гарри Ноубл — что греха таить. Хотя у нее нет ни «Оскара», ни толпы поклонников, ни божественной красоты, чтобы так раздуваться от самомнения. Господи! Она вела себя на редкость глупо перед великим Гарри Ноублом, и именно это ее так расстраивало сейчас.
Только на работе Джаз могла хоть как-то отвлечься от злосчастного письма. Хотя иногда приходится интервьюировать таких типов — просто караул! Вот и сегодня она пыталась выжать хорошую статью из разговора с женщиной, у которой уже было десять сыновей и которая наконец родила девочку. Она уже полтора часа билась с ней по телефону — даже шея разболелась. Но счастливая мать смогла выдать лишь три приличных фразы.
— Какое чувство вы испытывали, когда в первый раз взяли ее на руки? — спросила Джаз.
Длинная пауза.
— Хорошее.
Джаз начала чертить разные фигуры в своем блокноте.
— Боже, вы, наверное, испытывали полный восторг? Экстаз? Ликование? Как в сказке? Плакали от радости? Или чувствовали облегчение? Вас переполняли какие-то особые эмоции? Ведь ваша мечта наконец-то сбылась?
На этот раз пауза была еще длиннее.
— Да, было очень хорошо.
Джаз почесала затылок и откинулась на спинку кресла.
— Кто больше всего проводит времени с малышкой? — спросила она, вкладывая в свой вопрос как можно больше тепла. — Ее отец вам помогает?
Наступила совсем уж бесконечная пауза.
— Ее отец очень хороший человек. И малышка тоже хорошая.
Джаз хотелось плакать.
— А чем она отличается от ваших мальчиков?
— Ну, — сказала женщина, — девочки вообще отличаются от мальчиков. Но они все хорошие.
Джаз так устала от этого, что начала нервно хихикать.
— Мне нужно идти, — сказала женщина, — малышка хочет есть. Вы не могли бы мне позвонить в это же время завтра?
«Если только я еще буду хоть что-нибудь соображать к тому времени», — подумала Джаз. Она положила трубку и, издав пронзительный крик, опустила голову на стол.
Марк посмотрел на нее.
— Что получится, если соединить женский журнал и зад кота? — спросил он, не выпуская изо рта сигарету.
Джаз, не поднимая головы, пожала плечами. Она чувствовала себя совершенно измученной.
— Дьявольски дорогой наполнитель для кошачьего туалета.
Джаз посмотрела на него и нахмурилась.
— Марк, — проговорила она, — тебе не приходило в голову, что из тебя получился бы хороший тамада?
Он заулыбался.
Зазвонил телефон. Джаз ненавидела отвечать на работе на звонки.
— Здравствуйте, вы позвонили в «Ура!», — сказала она как можно официальней.
— Можно поговорить с Джасмин Филд? — произнес очень хорошо поставленный голос.
— Я у телефона.
— Здравствуйте, с вами говорит Шарон Уестфилд из «Дэйли эхо». — Невидимая собеседница явно не сомневалась, что этим представлением уже многое сказано. — Мы ищем нового журналиста для колонки на женской странице. Мы прочитали о вас статью в «Ивнинг хералд». Буду говорить начистоту — я всегда откровенна. Мне понравился ваш подход. Понравилась ваша сестра Джоузи. Она совершенно другая, чем вы — молодая замужняя женщина, у которой интересная жизнь и счастливая семья.
Джаз издала некий звук, похожий на «да». Она всегда ненавидела «Дэйли эхо». Это был низкопробный желтый журнал, печатавший отвратительные истории и изображения едва прикрытых девиц в колготках. Но нельзя было отрицать, что по тиражу они занимали второе место среди ежедневников, и если ты работал в «Дэйли эхо», то потом двери во все другие издания для тебя были открыты. Странно, но сегодня Джаз не испытывала никакого трепета. Вот случись это неделю назад!..
— Дело в том, — продолжала Шарон Уестфилд, — что мы как раз сейчас находимся в поисках свежего взгляда. Что-то в духе пост-Бриджит Джоунз, постироничное, постмодернистское, постпостфеминистское. Понимаете? Женщины, довольные жизнью и талантливые. Это так ново. И так интересно.
— Да-а-а, — нерешительно протянула Джаз.
— Я бы хотела, чтобы вы написали три пробные колонки по тысяча двести слов каждая. Но помните, наш читатель — это читатель правых взглядов, граничащих где-то с фашизмом, с шовинизмом, с женоненавистничеством и, в общем, тупой. Одним словом — дерьмо. Это публика, которая слушает Джереми Бидла. Постарайтесь помнить об этом, когда будете писать — тогда не придется несколько раз переписывать. Гонорар? Ну, скажем, пять тысяч фунтов.
Джаз онемела.
— Ладно. Пусть будет семь с половиной. Передайте текст по факсу к понедельнику. Тридцать четыре — пятьдесят пять — тридцать три. Для Шарон Уестфилд. Чао.
Джаз положила трубку. В ней бушевали в равной степени как ярость, так и восторг — смесь, которая становилась для нее все более привычной.
— Кто звонил? — спросил Марк. Он был заинтригован, ведь Джаз во время разговора произнесла несколько звуков.
Джаз рассказала.
— Черт! Одним все, другим ничего, — сказал он.
— Ты думаешь, мне стоит за это взяться?
— Ты что, полная идиотка? Даже думать нечего! Колонка в «Дэйли эхо»? Да ты себя на всю оставшуюся жизнь обеспечишь!
— Даже если придется торговать своим добрым именем?
Марк нахмурился:
— Что ты имеешь в виду?
— Ничего.
У Джаз впереди была еще целая неделя, и она обязательно посоветуется с Джорджией и с Мо. И конечно же, с Джоузи. Но прежде ей надо еще кое-что уладить.
Джасмин сидела на диване в своей комнате. Тихие песнопения монахов, доносившееся из стереосистемы, действовали успокаивающе. Теперь, когда девушка тщательно проанализировала, почему же письмо так ее расстроило, она поняла, что в нем содержалась информация, на которую надо как-то отреагировать. Джасмин решила поговорить с Джорджией. Ей нужен был чей-то совет, совет женщины, у которой крепкие моральные устои и золотое сердце. Она протянула руку к телефону.
— Ты хочешь сказать, что завтра не сможешь посидеть с Беном? — спросила Джорджия.
Из-за всех своих проблем Джаз совершенно забыла об этом. Они с Джорджией теперь каждый четверг по очереди сидели вечером с племянником, чтобы дать возможность Джоузи и Майклу куда-нибудь пойти отдохнуть. Джаз не переставала восхищаться их браком. Джоузи действительно заслуживала награды, даже если ее выдадут на имя Джаз.
— Да нет. Все в порядке. Завтра я посижу с малышом.
— Ясно, — сказала Джорджия разочарованно. — А можно и я приду?
«Бедняжка», — подумала Джаз.
— Конечно, с тобой мне еще и веселей.
— Ты вечером не хочешь поболтать? — с надеждой спросила Джорджия.
— Конечно. Приходи. Я приготовлю пасту.
Увидев Джорджию, Джаз с трудом скрыла тревогу. Старшая сестра выглядела совершенно истощенной, хотя улыбалась все время, даже больше, чем всегда.
— Я отлично себя чувствую, — заверила Джорджия. — У меня просто нет аппетита.
— Вот что, дорогая, сегодня ты съешь все, что я тебе дам на ужин, — заявила Джаз.
— Слушаюсь, мамочка!
Джорджия поклевала немного пасты, но зато съела почти весь салат. Джаз с тревогой наблюдала за ней. Она раньше считала, что Джорджии полезно было бы пожить одной, но теперь у нее возникли сомнения. Сестра увядала прямо на глазах. Джаз дождалась, когда они примутся за кофе и Джорджия сможет воспринимать то, что она ей расскажет.
Ей даже будет полезно отвлечься от своих мыслей и услышать о проблемах других. Неторопливо и в самых общих чертах Джаз рассказала Джорджии о письме Гарри, более детально углубившись в рассказ об Уильяме Уитби. Шок, отразившийся на бледном лице сестры, придал этой истории еще больше достоверности, чем раньше, но Джорджия не проронила ни слова.
— И что мне теперь делать? — спросила наконец Джаз.
— В смысле? — задала Джорджия встречный вопрос. — Хочешь извиниться перед Гарри?
— Нет, — грустно ответила Джаз. — Я имею в виду, что мне делать как журналистке? Ведь Уиллса… Уильяма обожает публика. Все считают, что в жизни он такой же святой, какого изображает в постановке. А я журналистка, и мне известна правда. Джорджия, он алкоголик и бьет женщин. Что, черт подери, мне делать?