– Нет, – спокойно произнесла Мел. – Он бросил меня. Он заявил, что никогда не хотел иметь детей. Как только я сообщила ему, что беременна, он тотчас же ушел от меня. Он никогда не видел двойняшек.
Питер Галлам был потрясен. Он не мог представить, что кто-то способен на такое.
– Как это было ужасно для вас, Мел. Ведь вы были очень молоды.
Она кивнула с легкой усмешкой. Это уже не причиняло ей боль. Просто мрачное воспоминание. Просто факт из ее биографии.
– Мне было девятнадцать.
– О боже, как же вам удалось справиться одной? Ваши родители помогли вам?
– Только на первых порах. Я уехала из Колумбии, когда родились девочки, а потом нашла работу. Я сменила много мест, – Мел улыбнулась, – и случайно устроилась секретарем на телевидение в Нью-Йорке, а потом машинисткой в отделе новостей, оттуда все и началось, как я понимаю. – Теперь она с легкостью оглядывалась на прошлое, но он чувствовал, каким трудным было ее восхождение, и вся прелесть заключалась в том, что это не сломило ее. Она не ожесточилась, а реально смотрела на прошлое и в конце концов добилась своего. Она добралась до вершины и не сетовала на сложности восхождения.
– Вы с такой легкостью рассказываете об этом, но, должно быть, иногда приходилось туго.
– Пожалуй, так. – Она вздохнула и стала смотреть на город, по которому они ехали. – Теперь я почти не помню об этом. Забавно, что, столкнувшись с трудностями, кажется, что не выживешь, но каким-то образом удается преодолевать их. А когда вспоминаешь о пережитом, то все уже не кажется таким трудным.
Слушая ее, он размышлял, сможет ли он когда-нибудь вот так же спокойно вспоминать об утрате Анны, но пока он сомневался в этом.
– Знаете, Мел, самое трудное для меня то, что я никогда не смогу заменить своим детям мать. Им она так нужна, особенно Пам.
– Вы не можете так требовательно подходить к себе. Вы отдаете все самое лучшее, что способны им дать. Но не больше.
– Я понимаю. – Но его ответ прозвучал неубедительно. Он вновь взглянул на нее. – Вы никогда не думали снова выйти замуж ради дочек? – Он понимал, что у нее был совсем иной случай.
– Не уверена, что смогу снова выйти замуж. Брак не для меня. Надеюсь, что девочки уже поняли это. Раньше, когда они были поменьше, они постоянно донимали меня этим. Иногда я чувствовала себя виноватой. Однако лучше уж жить одной, чем с плохим человеком, и самое интересное, что мне так больше нравится. Теперь я сомневаюсь, что могла бы с кем-то делить моих девочек. Наверное, стыдно признаться, но временами у меня возникает такое чувство. Вероятно, я стала собственницей в отношении дочек.
– Это можно понять, ведь все это долгое время вы прожили с ними одна.
Он откинулся на сиденье и бросил на нее взгляд.
– Возможно. Джессика и Вал – самое лучшее, что есть у меня в жизни. Они замечательные дочки.
Они остановились в фешенебельном районе Беверли-Хиллз, всего в двух кварталах от знаменитой Родео-драйв. Мелани огляделась. «Бистро Гарденс» был прекрасным рестораном в стиле артдеко[2] с обилием цветущих кустарников во внутреннем дворике. Ленч был в полном разгаре. Среди шикарной публики Мелани заметила несколько знаменитостей, потом неожиданно для себя обнаружила, что взоры посетителей прикованы к ней. Она увидела, как две дамы что-то возбужденно шепчут третьей, а метрдотель, с улыбкой встретивший их, не сводил с нее глаз.
– Здравствуйте, доктор. Здравствуйте, мисс Адамс, очень приятно снова видеть вас. – Она не могла припомнить, встречалась ли она с ним прежде, но он знал, кто она такая, и хотел подчеркнуть это. Удивившись, она последовала за ним к столику во внутреннем дворике ресторана, и Питер вопросительно посмотрел на нее.
– Вас всегда узнают?
– Не всегда. Все зависит от того, где я нахожусь. Полагаю, что здесь так принято. – Она бросила взгляд на переполненный ресторан, где собирались на ленч сливки общества. Она вновь улыбнулась Питеру. – Это напоминает обход пациентов с доктором Галламом в больнице, где все смотрят на вас. Все зависит от того, где вы находитесь.
– Согласен с вами. – Но он никогда не замечал взглядов в свою сторону. Теперь он видел, с каким интересом смотрят на Мелани и как прекрасно она владеет собой.
– Прекрасное место. – Она вдохнула весенний аромат и повернулась лицом к солнцу. В Лос-Анджелесе было совсем как летом, и Мелани наслаждалась неожиданным отдыхом в этом райском уголке. Она прикрыла глаза, блаженствуя в солнечных лучах. – Спасибо, что привезли меня сюда.
Он с улыбкой откинулся на спинку стула.
– Я подумал, что кафетерий не совсем в вашем стиле.
– Сгодился бы и он, вы же знаете. Чаще всего я питаюсь в кафетериях. Зато какое удовольствие оказаться в таком роскошном месте. Когда я работаю, у меня почти не остается времени на еду или чтобы просто помечтать об обеде в модном ресторане.
– У меня тоже.
Они обменялись усмешками, а Мелани удивленно подняла бровь.
– Вы полагаете, что мы оба слишком увлечены работой, доктор?
– Подозреваю, что так. Но мне кажется, что мы оба любим то, что делаем. Это помогает в жизни.
– Да, вы правы. – Она выглядела умиротворенной, а он впервые за последние два года чувствовал себя на редкость спокойно.
Наблюдая за ним, Мелани снова пришла к выводу, что ей очень нравится его стиль.
– Вы сегодня вернетесь в больницу?
– Конечно. Я хочу провести еще кое-какие исследования у Патти Лу.
Мел нахмурилась при этих словах, подумав о ребенке.
– Ей трудно придется завтра?
– Мы постараемся сделать все, чтобы она перенесла это как можно легче. Операция для нее – единственный шанс.
– И вы по-прежнему намерены вынуть ее сердце, устранить пороки и поставить на место?
– Думаю, да. Слишком мало доноров для детей, можно прождать и месяцы. В среднем мы делаем в год двадцать пять – тридцать трансплантаций. Как вы видели сегодня во время обхода, в основном мы занимаемся шунтирующими операциями.
– Питер. – У нее был озадаченный вид. Она отпила глоток вина, принесенного официантом. – Почему вы используете клапан свиньи?
– В этом случае нам не требуются антикоагулянты крови. Мы все время пользуемся клапанами животных, и при этом не происходит отторжение.
– А вы могли бы воспользоваться целым сердцем животного?
– Ни в коем случае. Немедленно бы произошло отторжение. Человеческое тело – загадочная и прекрасная вещь.
Она кивнула, думая о маленькой негритянке.
– Я надеюсь, вам удастся помочь ей.
– Я тоже надеюсь на это. В настоящий момент еще три пациента ждут доноров.
– Кто будет прооперирован первым?
– Кому подойдет донорское сердце. Мы стараемся подбирать так, чтобы разница в весе донора и реципиента составляла не более тридцати фунтов. Нельзя пересадить сердце девочки, весящей девяносто фунтов, мужчине с весом около двухсот фунтов или наоборот. В первом случае оно не выдержит вес мужчины, а во втором оно ей не подойдет.
Мелани покачала головой, все больше испытывая благоговейный трепет перед его работой.
– Вы делаете поразительные вещи, Питер.
– Меня это тоже до сих пор удивляет. Не столько мое участие, сколько вся механика операций, похожая на чудо. Я люблю дело, которому служу, и это помогает мне.
Она внимательно посмотрела на Питера, затем обвела взглядом шикарных посетителей ресторана и вновь взглянула на него.
– Прекрасно, когда делаешь то, что нравится, не так ли?
Он улыбнулся ее словам. Чувствовалось, что работа приносила Мелани радость и удовлетворение. Потом Мелани вдруг спросила об Анне:
– Ваша жена работала?
– Нет. – Он покачал головой, снова вспоминая постоянную поддержку, которую она ему оказывала. Анна была совсем не похожа на Мел, но в начале карьеры ему требовалась именно такая жена. – Она сидела дома и заботилась о детях. Поэтому им еще труднее было после ее смерти. А ваши дочери не ропщут, что вы так заняты?
