Слезы заблестели у него на глазах.

– Я не встречал еще таких людей. – У него сорвался голос. Затем, справившись с волнением, он продолжил: – Это произошло полтора года назад. Ей было сорок два года. Вероятно, мы могли бы все изменить. Но ненадолго. – Теперь он заговорил профессиональным тоном: – В прошлом году я сделал две операции по пересадке сердца и легких. По весьма понятным причинам я особенно серьезно отношусь к этому. Нет оснований сомневаться в успехе подобных трансплантаций. – Но для его жены было уже слишком поздно. И в душе он никогда не откажется от борьбы, как если бы у него был шанс убедить ее позволить ему попытаться спасти ее. Мел с состраданием наблюдала за ним, сочувствуя его горю.

– Сколько у вас детей? – осторожно спросила Мелани.

– Трое. Марку – семнадцать, Пам исполнится четырнадцать в июне, а Мэтью шесть. – Вспомнив о детях, Питер Галлам улыбнулся и взглянул на Мел. – Они все замечательные ребята, а Мэтью такой забавный малыш. – Он поднялся, тяжело вздохнув. – Им всем было нелегко, но тяжелее всех переживал смерть матери Мэтью. Пам в таком возрасте, когда она действительно нуждается в Анне, но у нее есть только я. Я стараюсь каждый день вернуться домой пораньше, но всегда возникает какая-нибудь непредвиденная ситуация. Чертовски трудно растить детей одному.

– Я знаю. У меня такая же проблема.

Он обернулся и посмотрел в глаза Мел, как будто не расслышал, что она сказала.

– Она могла бы по крайней мере дать нам шанс.

Голос Мел прозвучал очень мягко:

– Но скорее всего сейчас ее уже не было бы с вами. С этим, должно быть, очень трудно смириться.

Он медленно кивнул, с грустью глядя на Мел.

– Да. – А затем, спохватившись, что слишком сильно разоткровенничался, поспешно взял истории болезни, как будто желая хоть чем-то восстановить между ними границу. – Извините. Не знаю, зачем я рассказал вам об этом. – Но Мел не удивилась; люди часто раскрывали ей душу, просто на сей раз все произошло намного быстрее, чем обычно. Он попытался загладить все улыбкой. – Почему бы нам сейчас не навестить Патти Лу?

Мел кивнула, все еще глубоко тронутая его рассказом. В данный момент было трудно подыскать нужные слова утешения, и она почти обрадовалась возможности увидеть малышку.

Девочка заулыбалась, увидев их обоих, и это напомнило Мел причину ее приезда в Лос-Анджелес. Они немного поболтали с Патти Лу, и, прочитав результаты ее обследований, Питер остался доволен. Он по-отечески посмотрел на девочку.

– Знаешь, завтра у тебя будет грандиозный день.

– Да? – У нее широко раскрылись глазенки; она казалась одновременно обрадовавшейся и неуверенной.

– Мы хотим отремонтировать твое сердечко, Патти, чтобы оно было как новое.

– Тогда я смогу играть в бейсбол?

Мел и Питер улыбнулись.

– Ты этого хочешь?

– Да, сэр! – Она сияла от радости.

– Посмотрим. – Он ласково объяснил ей, какие процедуры будут делать ей завтра, осторожно, такими словами, которые она могла понять, и хотя девочка казалась встревоженной, но явно боялась не так сильно. И было видно, что ей очень понравился Питер Галлам. Она огорчилась, когда они направились к выходу. Питер взглянул на часы. Было уже половина второго.

– Как насчет ленча? Вы, должно быть, умираете от голода.

– Кажется, – улыбнулась она. – Но я так увлеклась всем происходящим, что забыла о еде.

Питер выглядел довольным.

– Я тоже.

Они вышли из больницы и направились к его машине.

– Вы всегда так много работаете? – поинтересовалась Мел. Питер удивился.

– В основном да. Остается мало свободного времени. Невозможно даже на день отрешиться от дел.

– А ваша бригада? Разве нельзя поделить обязанности?

– Конечно, так мы и поступаем. – Но по его тону она засомневалась в правдивости ответа. Создавалось впечатление, что он почти всю ответственность брал на себя и ему это нравилось.

– А как дети относятся к вашей работе?

Он задумался на мгновение, прежде чем ответить.

– Видите ли, я не знаю точно. Марк собирается заняться юриспруденцией, Пам каждый день меняет свои увлечения, особенно сейчас, ну а Мэтью, конечно, еще слишком мал, чтобы задумываться о том, кем он хочет стать, когда вырастет, хотя в прошлом году он решил, что будет слесарем-ремонтником. – Питер Галлам засмеялся. – Полагаю, я им и являюсь, не так ли? – Он усмехнулся, глядя на Мел. – Ремонтник. – Они вместе засмеялись, радуясь теплому весеннему воздуху. Солнце пригревало, и Мелани заметила, что за стенами больницы он казался моложе. И почему-то вдруг она ясно представила его с детьми.

– Куда мы поедем обедать? – Он улыбался ей с высоты своего роста, чувствуя себя на удивление спокойно. Теперь их связывала дружба. Он открыл Мел свою душу и рассказал об Анне. И впервые за долгое время ему вдруг стало легко на сердце. Питеру захотелось отпраздновать свое преображение, и Мел улыбнулась, почувствовав его настроение. Что-то в нем напоминало ей о том, как она подружилась с Грантом, но в то же время Мел ощущала, что испытывает нечто большее к этому человеку. Питер привлекал ее своей силой, мягкостью, ранимостью, открытостью, своей скромностью в сочетании с огромным успехом. Он был необычным человеком, а глядя на нее, Питер Галлам думал почти то же самое о ней. Он радовался, что пригласил ее на ленч. Они заслужили перерыв, славно поработав. Мел говорила себе, что это поможет при подготовке интервью.

– Вы хорошо знаете Лос-Анджелес? – поинтересовался он.

– Не очень. Когда я приезжала сюда в командировки, у меня никогда не хватало времени осмотреть город и спокойно поесть. – Питер улыбнулся, потому что и с ним случалось такое же. – Подозреваю, что вы обычно не выходите на ленч, ведь правда? – с улыбкой спросила Мелани.

– Изредка. Обычно я ем здесь. – Он махнул рукой в сторону больницы и остановился возле своей машины. Это был огромный, просторный серебристо-серый «Мерседес»-седан, удививший Мел. Машина явно не подходила ему, и он прочел ее мысли.

– Я подарил ее Анне два года назад. – Он произнес это тихо, но на этот раз в его голосе не было столько горечи. – В основном я езжу на маленьком «БМВ», но сейчас автомобиль в ремонте. А пикап я оставил нашей экономке и Марку.

– Экономка ладит с детьми? – Они ехали в сторону Вилширского бульвара.

– Прекрасно. Я бы просто растерялся без нее. Она немка и живет с нами с рождения Пам. Анна сама растила Марка, но, когда родилась Пам, у нее уже болело сердце, и мы наняли эту женщину в качестве няни на полгода, но с тех пор прошло уже четырнадцать лет. Она для нас просто дар божий, – он заколебался, но только на мгновение, – с тех пор, как умерла Анна. – Он начинал привыкать к этим словам.

Мел подхватила эту тему:

– У меня чудесная женщина из Центральной Америки, которая помогает мне управляться с моими дочками.

– Сколько им лет?

– Почти шестнадцать. Исполнится в июле.

– Обеим? – Он удивился, на этот раз засмеялась Мел.

– Да. Они двойняшки.

– Очень похожи?

– Нет, абсолютно разные. Одна – стройная, рыжеволосая и, как говорят, моя копия, хотя я в этом не уверена. А вторая уж точно совершенно не похожа на меня, пухленькая блондинка, из-за которой у меня всякий раз замирает сердце, когда она идет гулять. – Она улыбнулась, а Питер рассмеялся.

– За последние два года я пришел к выводу, что легче иметь сыновей. – Улыбка исчезла при мысли о Пам. – Моей дочери было двенадцать с половиной, когда умерла Анна. Думаю, потеря матери совпала с наступлением половой зрелости и в совокупности слишком тяжело подействовала на нее. – Он вздохнул. – Переходный возраст труден для любого ребенка, хотя с Марком не было проблем. Но, конечно, тогда еще была жива Анна.

– Да, разница большая. – Наступила длительная пауза, и Питер постарался поймать ее взгляд.

– Вы одна воспитываете дочек?

Мел кивнула:

– Я у них одна с самого их рождения.

– Их отец умер? – Он с сочувствием посмотрел на Мел.