Дождавшись, пока носилки снесут вниз и поставят в салоне «Скорой помощи», Питер улыбнулся сиделкам, но ничего не сказал. Сделав им знак подождать, он забрался в машину и сел на сиденье рядом с Нэнси. Взяв ее руку в свою, Питер заговорил:

– Здравствуй, Нэнси, меня зовут Питер. Как долетела? – Он разговаривал с ней спокойно и уверенно, как будто она все еще была нормальным человеком, а не безликим, замотанным бинтами манекеном, и это подействовало. Питер буквально физически почувствовал, как при звуке его голоса по телу Нэнси прокатилась волна облегчения и радости.

– Прекрасно... А вы доктор Грегсон? – Голос ее был усталым, но в нем сквозили любопытство и интерес.

– Да, я доктор Грегсон, но ты лучше называй меня по имени. Во-первых, я не такой уж старый, а во-вторых, «Питер» звучит не так официально. Ведь нам с тобой предстоит работать бок о бок целых полтора года, так что...

Нэнси очень понравилось, как он это сказал, и если бы она могла, то непременно улыбнулась бы в ответ на эти слова.

– Я не говорила, что вы старый, – возразила она.

Питер рассмеялся.

– Доктор Грегсон, мистер Грегсон... – проговорил он. – Так и видишь перед собой этакого старикашку с брюшком, седенькой бородкой и в золотых очках. Можешь мне поверить – я совсем не такой. Ты скоро сама в этом убедишься.

– И вы... Ты приехал сюда, чтобы встретить меня?

– Почему бы нет? И потом, разве на моем месте ты не приехала бы встретить меня?

– Да. – Нэнси захотелось кивнуть, но она не смогла. – Спасибо...

– И я рад, что сделал это, – решительно сказал Питер. – Ты была когда-нибудь в Сан-Франциско, Нэнси?

– Нет.

– Ну, я уверен, что тебе здесь понравится. Мы подберем такую квартиру, что тебе самой не захочется никуда уезжать. Большинство людей, которые приезжают в Сан-Франциско, так и остаются здесь навсегда – они как будто корни пускают, так что через год-два их уже не заставишь тронуться с места, хоть озолоти. Я тоже приехал в Сан-Франциско из Чикаго, и, поверишь ли, за все это время мне ни разу не пришло в голову поискать местечка получше.

Нэнси сразу понравился голос этого человека, его манера говорить. Доверие к нему, надежда, что у них все получится, поселились в ее душе.

– А ты из Бостона?

Питер обращался к ней спокойно и очень дружелюбно, словно их познакомили на вечеринке близкие друзья. Он очень хотел, чтобы Нэнси расслабилась и передохнула после долгого и трудного перелета через всю страну, и намеренно задерживал отъезд в госпиталь. Ей нужно было просто полежать спокойно хотя бы несколько минут, да и сиделки, оживленно болтавшие с санитарами, были рады возможности слегка размяться после полета. Время от времени они посматривали на Грегсона, который продолжал доброжелательно беседовать с Нэнси. Знаменитый хирург буквально излучал участие и теплоту, а они обе были уже достаточно опытными сиделками, чтобы знать, как много это значит для больного.

– Нет, – ответила Нэнси. – Я из Нью-Гемпшира. Там, во всяком случае, находился сиротский приют, в котором я воспитывалась. В Бостон я переехала, когда мне исполнилось восемнадцать.

– О, как романтично!.. Скажи, это был классический сиротский приют? Как у Диккенса, да? – Питер владел поистине волшебным даром говорить о самых серьезных вещах легко, с юмором, и Нэнси совсем не задели его расспросы.

– Едва ли... Сестры-воспитательницы, во всяком случае, были просто удивительными. Одно время я сама хотела вступить в сестричество, чтобы ухаживать за детьми, которые остались без родителей.

– О боже... – Питер рассмеялся звучным, ласковым смехом. – А теперь послушайте меня, юная леди: когда мы с вами закончим нашу работу, у вас будет такое лицо, что вас сразу пригласят в Голливуд, и знаменитые продюсеры будут драться за то, чтобы заполучить вас в свои фильмы. И если вам после этого вздумается постричься в монахини, я... Вот тебе мое честное слово, Нэнси, – я прыгну в залив с самого высокого моста! Так что лучше пообещай мне, что никогда не оставишь мир и не удалишься в монастырь. Мир этого просто не перенесет...

И Нэнси готова была дать ему это обещание. Майкл ждал ее, и она должна была готовиться к встрече с ним. Нэнси давно рассталась со своей детской мечтой стать такой же, как сестра Эгнесс-Мария, однако сейчас она не смогла отказать себе в удовольствии слегка поддразнить Грегсона.

– Ну ладно, так уж и быть – обещаю... – промолвила она с нарочитой неохотой, но в голосе ее звенел сдерживаемый смех.

– Разве это обещание? Ну-ка, скажи как следует: «Я, Нэнси Макаллистер, торжественно обещаю и клянусь...»

– Я обещаю...

– Что ты обещаешь?

– Обещаю, что не уйду в монастырь.

– Вот так-то лучше.

Нэнси уже готова была отправиться в дальнейший путь, а Питер не хотел утомлять ее лишними разговорами. Выпрямившись, он знаком показал сиделкам и санитарам, что пора ехать. Санитары сразу забрались в кабину «Скорой», а сиделки сели в салон рядом с носилками.

– Ну, Нэнси, представь меня своим подругам, – весело сказал Грегсон.

– Так, сейчас посмотрим... Прохладные руки у Гретхен, а теплые – у Лили, – ответила Нэнси, и ее ответ вызвал на их лицах улыбку.

– Спасибо, Нэнси.

Гретхен слегка пожала руку девушки, и Нэнси улыбнулась про себя. Ей было так хорошо и спокойно среди этих новообретенных друзей, что она совсем забыла о случившемся с ней несчастье и думала только о том, как будет выглядеть ее лицо, когда в конце концов все операции будут позади и она встретится с Майклом. Питер Грегсон ей сразу очень понравился, и она верила, что он сделает все возможное, чтобы вернуть ей приятную внешность, потому что она тоже ему не безразлична.

– Добро пожаловать в Сан-Франциско, Нэнси...

Теплые сильные пальцы хирурга легли на ее предплечье рядом с прохладными пальцами Гретхен и не выпускали до тех пор, пока «Скорая» не въехала в город. И, как ни странно, у Нэнси появилось такое чувство, будто после долгого отсутствия она вернулась домой.

Широкие задние дверцы «Скорой помощи» широко распахнулись, и санитары бережно внесли носилки Майкла в прохладный холл отеля. Здесь их уже встречал управляющий, специально спустившийся вниз, чтобы приветствовать важных гостей.

Марион зарезервировала в этом отеле роскошный люкс в самом верхнем этаже, хотя особой необходимости в этом не было. Просто ей казалось, что небольшая передышка между больницей и возвращением домой будет полезна Майклу. Кроме того, у Марион было в Бостоне несколько дел, требовавших ее личного присутствия, да и Майкл по каким-то одним ему понятным причинам настоял, чтобы два-три дня пожить в отеле и только потом ехать в Нью-Йорк. А Марион сейчас готова была удовлетворить любой его каприз.

Когда – уже в номере – санитары осторожно переложили его с носилок на кровать, лицо Майкла исказила недовольная гримаса.

– Ни к чему все это, мама, – проворчал он. – Со мной все в порядке. Врачи сказали, что я уже поправился.

– Все равно торопиться не нужно.

– Торопиться?..

Марион вручила санитарам чаевые, и оба бесшумно исчезли. Майкл тем временем огляделся по сторонам и поморщился. В огромной комнате было полным-полно живых цветов, а на столе у кровати стояла корзина с фруктами. Это был подарок от администрации, поскольку отелем владела не кто иной, как Марион. Она приобрела его несколько лет назад в качестве выгодного вложения капитала и с тех пор, наезжая в Бостон, каждый раз останавливалась только здесь.

– Тебе нельзя волноваться, дорогой. Отдыхай, постарайся поспать. Или, может, ты хотел бы что-нибудь съесть?

Марион хотела нанять Майклу специальную сиделку, но даже Викфилд сказал, что в этом нет никакой необходимости. Такое внимание не могло не показаться навязчивым, а это только еще больше раздражало бы Майкла. Все, что от него требовалось, это беречь себя и избегать перенапряжения в течение ближайших двух-трех недель. После этого, по мнению врачей, он мог приступить к работе. Но Майкл знал, что его ждет одно неотложное дело, и собирался исполнить его, как только сможет вставать. Или как только мать ненадолго ослабит свой контроль.