Горы подушек возвышались по всему периметру павильона, и на них полулежали мужчины среднего возраста, невысокие и крепкие, все в свободных рубашках и панталонах. Они пили из золотых и серебряных чашек, которые им приносили девушки, обнаженные до пояса. Джонатану показалось странным, что никто из мужчин не обращает внимание на молодых женщин.

Лайцзе-лу прочитала его мысли.

— Эти девушки — наложницы короля, — прошептала она. — Любой, кто прикоснется к ним, будет убит.

В конце длинного павильона было устроено возвышение, где горы подушек были еще выше. Пока посетители приближались к возвышению, за ними пристально наблюдал седовласый мужчина, несколько выше и внушительней, чем остальные. Вокруг него суетилось несколько едва одетых молодых женщин. Огромный перстень сверкал на указательном пальце его левой руки, за поясом был кинжал с загнутым лезвием и рукояткой, украшенной драгоценными камнями.

Поскольку он был вооружен, Джонатан понял, что перед ними Его Августейшее Высочество король Рама III, внук правителей, расширивший границы Сиама и превративший страну в самую могущественную державу в Южной Азии. Линия рта монарха была жесткой, но глаза были ясными и живыми.

У подножия возвышения лежал ковер, и Чжао с Лайцзе-лу немедленно распростерлись перед Рамой. Сара Эплгейт мгновение поколебалась, а затем последовала их примеру, хотя ее выражение свидетельствовало о том, как ей неприятен этот жест.

Джонатан низко поклонился, но ничто не могло заставить его полностью склониться перед королем.

Внезапно все, кто находился в павильоне, уставились на американца. Мужчины резко сели на своих подушках; девушки, разносившие напитки, от удивления раскрыли рты, а сам Рама резко выпрямился.

Чжао, поднявшийся уже на ноги, выглядел очень обеспокоенным.

Лайцзе-лу от удивления затаила дыхание.

Группа солдат начала медленно продвигаться вперед.

Несколько мужчин на подушках, из тех, что были ближе всего к помосту, что-то бормотали друг другу сердитым шепотом.

— Скажите его августейшему величеству, — произнес Джонатан чистым глубоким баритоном, — что я вовсе не намерен проявить неуважение по отношению к его особе. Напротив, я восхищаюсь его управлением и тем процветанием, которое он принес своим подданным. Но я не склонюсь ни перед кем, даже перед моим президентом Эндрю Джексоном, которого я считаю величайшим человеком на земле.

Чжао быстро перевел эти слова на сиамский язык, при этом тон его был чрезвычайно почтительным.

Король Рама сидел неподвижно. Его блестящие глаза сузились до такой степени, что стали похожи на щелки.

Джонатан осознавал, что у него могут быть серьезные неприятности, но его принципы были важнее для него. Если бы он заранее знал, что может произойти, он нашел бы какой-то предлог остаться на борту корабля.

Группа солдат придвинулась еще ближе.

Вдруг король Рама разразился смехом. С тех пор как он взошел на трон, король принял не так уж много иностранцев, лишь незначительное число белых людей, и этот совершенно неожиданный акт неповиновения позабавил его. Он смеялся до тех пор, пока из глаз не показались слезы, и одна из наложниц вытерла его щеки кусочком разноцветного шелка.

Напряжение спало, и солдаты отступили.

Рама жестом показал, чтобы посетители устроились на подушках, лежащих у подножия возвышения.

— Вы страшно испугали меня, — пробормотала Лайцзе-лу, опускаясь на груду подушек.

— Мне и самому было очень не по себе, — ответил Джонатан.

Наложницы принесли гостям чашки с медовым ликером и тарелки, на которых горкой были уложены ароматные мясные пирожки, завернутые в тончайшие корочки печеного хлеба. Рубленое мясо было таким острым, что Джонатан тут же закашлялся.

— Во имя всего святого, мальчик, — резко прошептала Сара, — прекрати привлекать к себе внимание.

Джонатан проглотил часть своего напитка, который хотя и обжег ему горло, но всё же помог кашлю прекратиться.

Рама долго что-то обсуждал с Сун Чжао. До всех остальных в павильоне ему не было дела, и с таким же успехом два человека, проводившие переговоры о торговом соглашении, могли быть одни.

Тем не менее спустя некоторое время король повернулся к одному из рядом сидящих мужчин, и тот присоединился к обсуждению. Позднее Джонатан узнает, что это был министр, с которым Чжао вел предварительные переговоры.

Джонатану наскучил разговор на непонятном для него языке. Он заметил, что взгляд Рамы постоянно возвращался к Лайцзе-лу. Монарх пристально ее рассматривал и не скрывал своего восхищения.

Вдруг Рама указал на нее и разразился тирадой.

Чжао подождал, пока иссякнет этот поток слов, и уверенно ответил.

Король вновь заговорил, еще горячее и еще дольше.

И вновь Чжао ответил спокойным голосом.

Джонатан видел, что Лайцзе-лу внешне спокойна, но плечи ее тряслись об беззвучного смеха.

Рама отвернулся от нее, и бесконечное обсуждение вновь возобновилось.

Наконец соглашение было достигнуто, и король что-то сказал своим наложницам, которые сразу же исчезли.

Девушки вернулись через несколько минут, принеся подарки каждому из гостей. Сун Чжао получил перо для письма, сделанное из золота и инкрустированное драгоценными камнями. Лайцзе-лу вручили небольшую вещицу из нефрита, которую Джонатан не успел рассмотреть, но было ясно, что девушка была в восторге. Сара получила небольшую мраморную статуэтку.

К удивлению американца, он тоже получил подарок — отрез сверкающей и мягкой золотистой ткани.

Аудиенция подошла к концу, и Чжао, Лайцзе-лу и Сара вновь распростерлись на полу. Джонатан опять лишь поклонился, что вызвало приступ королевского смеха.

— Не испытывайте чересчур королевское терпение, — прошептала ему Лайцзе-лу. — Выходя, мы не имеем права повернуться к нему спиной.

Джонатан чувствовал себя очень глупо, но все же подчинился требованиям.

Лишь когда они вернулись на барку, которая должна была доставить их на корабль, Джонатан узнал, что произошло в павильоне. Король Рама в разгар переговоров с Чжао предложил продать ему Лайцзе-лу в качестве наложницы в обмен на целое состояние в золоте и драгоценных камнях. Когда Чжао отказался, монарх предложил сделать ее одной из своих жен.

— Но мой отец сказал, что уже есть договоренность о моем браке с одним из министров императора Даогуана, — сказала Лайцзе-лу. — Даже Рама боится гнева правителя Срединного царства, так что король больше ничего не предлагал.

— А наш план оказался эффективным, как мы рассчитывали, — сказал Чжао довольно.

Джонатан посмотрел на него непонимающе, затем повернулся к Лайцзе-лу за объяснением.

— Рама известен на весь Восток своим вниманием к молодым красивым женщинам. Их присылают к нему отовсюду, и он очень дорого платит за них. Мой отец взял меня с собой в это путешествие потому, что знал, что Рама захочет купить меня и это скажется на его переговорах.

— И действительно, — сказал Чжао, — условия более благоприятные, чем могли бы быть в противном случае.

— А не слишком ли вы рисковали, сэр? — спросил Джонатан. — А если бы король настаивал?

— Никакого риска не было, — ответил Чжао спокойно. — Я заранее знал, что скажу.

Сара сухо рассмеялась:

— Молодой человек, вам еще предстоит многое узнать о том, как ведутся дела на Востоке.

Сейчас самым главным было то, что Сун Чжао завершил свои дела в Бангкоке. Когда они вернулись на «Летучий дракон», Джонатан узнал от купца, кто из продавцов воды сможет снабдить их чистой питьевой водой. Бочонки с водой были быстро подняты на борт, и команда радостными возгласами приветствовала приказ Джонатана поднять якорь. Все на борту мечтали оставить позади жару и зловоние Бангкока.

Чарльз стал на вахту, и поскольку с наступлением темноты движение судов по реке стало не столь интенсивным, клипер быстро прошел ее в направлений Сиамского залива.

Чжао ушел отдыхать, как и Сара, но Лайцзе-лу задержалась, и довольный Джонатан присоединился к ней на корме.