— Мне необходимо самому отправиться в путешествие, ко двору короля Сиама Рамы. С вашего позволения я бы хотел взять с собой Лайцзе-лу и мисс Сару — на борту вашего корабля. Их присутствие поможет в укреплении соглашения, которое я надеюсь заключить с правителем Сиама, и хотя его страна закрыта для чужестранцев, он не может запретить вам и вашей команде появиться в Бангкоке, если вы будете со мной. Я выбрал ваш клипер из-за впечатления, которое он произведет на сиамский двор.

— Почту за честь доставить вас туда, — сказал Джонатан.

— Благодарю вас, но помните мои слова. Вы и Лайцзе-лу будете проводить много времени вместе, и опасность для вас обоих будет значительно большая.

Луиза рожала целый день и всю ночь, явно не стремясь, как выразился ее отец, принести в этот мир своего ребенка. Две акушерки неотлучно находились в доме Рейкхеллов, а доктор Грейвс все время был недалеко от спальни дочери, той самой комнаты, в которой четверть века назад родился Джонатан.

Наконец, обессилевшая молодая женщина родила, и ее мучения закончились.

— У тебя сын, — сказал ей доктор Грейвс, наливая немного настойки опия, чтобы успокоить ее нервы и дать ей возможность спокойно поспать. — Здоровый и прекрасный ребенок.

— Я знала, что у меня будет мальчик, — пробормотала Луиза. — Скажи папе Рейкхеллу, что мальчика будут звать Джулианом.

Наоми Грейвс и Джудит Уокер, морально поддерживавшие друг друга в гостиной, первыми узнали новость. На верфь Рейкхеллов был отправлен посыльный, и вскоре Джеримайя пришел домой.

Он обменялся поздравлениями с Мартином и Наоми Грейвс, подержал несколько минут своего новорожденного внука и вопросил доктора задержаться, в то время как Наоми отправилась через улицу к себе домой.

Они прошли в кабинет, где в камине горел огонь.

— Его преподобие Кроувел объявит о рождении ребенка с кафедры в воскресенье, — сказал Мартин Грейвс. — Он уже согласился поставить имя Рейкхелл в церковном журнале, и я уверен, что в следующем месяце он будет крестить мальчика как Джулиана Рейкхелла.

— Перед нами значительно более сложная проблема, дружище, — сказал Джеримайя. — Что ты предпочитаешь, ром или ликер? Я только что приобрел отличный ром двадцатилетней выдержки. Один из моих капитанов привез его с островов Вест-Индии. Предлагаю снять пробу.

— Конечно. — Доктор не задавал вопросов и терпеливо ждал, пока Джеримайя наливал напиток с пикантным ароматом.

— За нашего внука, — сказал Джеримайя, поднимая стакан. — И за то, чтобы все было хорошо, когда вернется Джонатан.

Мартин выпил, а затем спросил:

— А почему что-то должно быть не так?

— Я не хотел расстраивать или отвлекать тебя, пока ты был с Луизой, — ответил Джеримайя. — Но только вчера в порт пришла шхуна из Китая, и я получил первую партию писем от Джонатана. — Он открыл ящик стола и достал стопку бумаг.

— У него сложности в Китае, Джеримайя?

— Напротив, Мартин. Он подробно рассказывает, что ему сопутствует огромный успех. Он продал свой груз за отличную цену, а домой привезет чай, который он приобрел в обмен. Но это лишь начало. Он договорился с самым видным торговцем в Кантоне и останется на Востоке еще на шесть-двенадцать месяцев, плавая в разные порты по поручению этого китайца. Ему предложили первоклассные условия, и к тому времени, как он вернется домой, он несколько раз компенсирует деньги, затраченные на строительство клипера. Он рассчитывает вернуться домой с кругленькой суммой.

— Это хорошие новости. Он вполне сможет содержать жену и сына, даже не работая с тобой.

— Я доволен его деловой смекалкой, — сказал Джеримайя. — И горжусь его профессиональными достижениями. Кровь Рейкхеллов всегда видна. — Джеримайя нахмурился и уставился в огонь.

— А в чем тогда дело?

— В пакете было письмо, которое Джонатан написал Луизе. Воск, которым оно было скреплено, сломался, и конверт оказался открытым. Естественно, я не позволил бы себе прочитать письмо, адресованное кому-то другому, но на этот раз я поддался искушению. И я не жалею об этом.

Доктор Грейвс наклонился вперед и следил, как его друг берет письмо и разворачивает его.

— Джонатан коротко рассказывает Луизе о своих успехах и о том, что он повидал. Его поразил контраст между очень богатыми и очень бедными. Он посвящает несколько абзацев описанию «лодочных людей», как он их называет. Оказывается, целые семьи, а это тысячи людей, проводят всю свою жизнь на крошечных сампанах.

— Невероятно, — пробормотал Мартин.

Джеримайя взял очки, водрузил их на нос и откашлялся, прежде чем начать читать.

— «Я много размышлял о наших отношениях, Луиза.

Наша вынужденная разлука, тысячи километров, разделяющие нас, помогли мне по-иному взглянуть на будущее. Мы с тобой сделали то, что от нас ожидалось. Многие годы наши родители хотели поженить нас, и мы послушно согласились. Нам никогда не приходило в голову, что мы можем и не обрести счастья вместе».

— Мой Бог! — пробормотал доктор.

— Худшее еще впереди, — сказал Джеримайя и продолжил чтение письма: — «Нам обоим известно, что мы не любим друг друга. Если и должна была быть любовь, то она бы появилась уже давно. Нам нравится общество друг друга, но как друзей, а не как мужа и жены, которые собираются прожить вместе всю жизнь. Я знаю, что ты чувствуешь так же, как и я. Мы допустили ошибку, поддавшись искушению в ночь перед моим отплытием, и я приношу тебе мои глубочайшие извинения за те муки совести, которые ты могла испытать. Я упоминаю ту ночь сейчас только потому, что я понял, что даже тогда между нами не было глубоких чувств, связывающих нас в одно целое».

— Их сын сейчас лежит наверху, в этот самый момент, — сказал расстроенный доктор Грейвс.

— «Я убежден, что ты разделяешь мои взгляды, и предлагаю, чтобы ты отменила нашу помолвку. Наши родители некоторое время будут переживать, но в конце концов они согласятся с нашим решением. Самое главное, что ты и я избежим скуки и страданий от неуместного брака».

Мартин Грейвс резко вздохнул.

— Там есть еще, в этом же духе, — сказал Джеримайя, — но думаю, я прочел достаточно.

— Это кошмар!

— Действительно кошмар, Мартин. — Джеримайя потягивал ром. — Я не сомневаюсь в том, что Джонатан говорит правду и что ни он, ни она особенно не хотели этого брака. Но это просто невозможная ирония судьбы, чтобы такое письмо прибыло за день до того, как Луиза родила сына.

Доктор погрузился в раздумье.

— Если обратиться к моему опыту, приобретенному за многие годы врачебной практики, — сказал он, — то за всем этим стоит нечто иное. — Он взял письмо и медленно перечитал его.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в камине.

— Опыт подсказывает, что у Джонатана появился серьезный интерес к какой-то женщине.

— В Китае? — Джеримайя провел рукой по седым волосам. — Это маловероятно.

— Полагаю, что так, и, независимо от наших догадок, это не решает нашу дилемму.

Джеримайя Рейкхелл, всегда уверенный во всем, ненавидевший неопределенность, глубоко вздохнул.

— Я лишь совершенно уверен в том, — сказал Мартин, — что мы не можем допустить, чтобы Луиза увидела это письмо теперь, после рождения сына. Она прекрасно держалась все эти месяцы, хотя и жила с ложью о том, что она и Джонатан уже женаты. Это может стать ударом, который скажется на ее душевном равновесии.

— Полностью согласен с тобой, — сказал Джеримайя. — Наша обязанность думать прежде всего о Луизе и ребенке. Должен сказать в защиту Джонатана, что если бы он был здесь, он бы захотел поступить как честный и достойный человек.

— Я уверен в этом, но сейчас он на другом конце света, — Мартин бросил письмо на стол.

Джеримайя медленно проговорил:

— Мы сейчас вмешиваемся в судьбы наших детей, но у нас теперь есть внук, которого надо защищать, так что, я полагаю, у нас нет выбора. Я вижу только один выход.

Мартин заколебался, но потом решительно кивнул.