Бывший начальник ЦАГИ генерал-майор авиации И.Ф.Петров: «Поезд, в котором я возвращался на родину, был забит немецкими офицерами. Вся обстановка, окружавшая нас при проезде от Берлина до нашей границы, с очевидностью говорила о том, что война начнется если не сегодня, то завтра… Первым вопросом Сталина ко мне был: «Как вы считаете, будет у нас война с немцами?» Я ответил: «Будет, и очень скоро» [100, с. 35].

Генерал-майор авиации Г.Н.Захаров: «Все увиденное вызывало чувство тревоги и недоумения: приграничные районы западнее государственной границы были забиты фашистскими войсками; в деревнях, на хуторах, в рощах стояли плохо замаскированные и совсем не замаскированные танки, бронемашины, орудия, грузовики; по дорогам шныряли мотоциклы; передвигались легковые, судя по всему, штабные автомобили. Создавалось впечатление, что где-то в глубине огромной территории зарождалось движение, которое притормаживалось здесь, у самой нашей границы, упираясь в нее, как в невидимую преграду, и готовое вот-вот перехлестнуть через край» [56, с. 43].

П.Н.Палий, военинженер 3 ранга, начальник инженерно-материальной базы 74-го УНС: «…было чему удивляться! Когда я приехал на следующий день в Семятичи и подошел к границе, к берегу, то сразу увидал эти «странные вещи». На немецкой стороне, на берегу, аккуратными штабелями были уложены все части и детали… понтонного моста! Даже сами понтоны были установлены на катках, и до самой воды были уложены деревянные слеги!» (Записки пленного офицера, сайт «Военная литература»).

Летний период боевой подготовки русская армия традиционно проводила в полевых палаточных лагерях. Не был исключением и год 41-й. Однако именно сейчас, накануне нападения Германии, принятая в РККА система обучения личного состава явно играла на руку агрессору. С одной стороны, войска в основном находились вне военных городков, мест постоянной дислокации, что снижало угрозу нанесения им больших потерь при внезапных воздушных ударах. С другой стороны, соединения теряли монолитность и способность быстро собраться воедино по боевой тревоге. Маршал Советского Союза С.С.Бирюзов (в июне 1941 г. – генерал-майор, командир 132-й стрелковой дивизии 20-й армии) вспоминал: «Стрелковые дивизии рассредоточивались, личный состав их обучался разрозненно по родам войск в разных лагерях, зачастую разделенных значительным расстоянием. Артиллерийские полки находились в одном месте, инженерные подразделения – в другом, химические – в третьем, и лишь стрелковые части располагались в основном лагере во главе с командованием дивизии». В еще худшем положении оказались танкисты, в частности 29-й дивизии 11-го мехкорпуса, располагавшейся в Гродно. Из-за чрезвычайных мер по обеспечению секретности новых танков Т-34 и КВ заниматься их освоением на полигонах в приграничных районах строго запрещалось. Герой Советского Союза полковник И.Г.Черяпкин (в 1941 г. – майор, командир 57-го танкового полка этой дивизии) вспоминал: «Танки КВ и Т-34 держали в большом секрете. Разгружали их ночью, из танкового парка не выводили» [76, копия]. Вследствие этого по меньшей мере два танковых батальона из восьми к утру 22 июня находились в глубине территории, вне своих полков. Один батальон (Т-34) находился в районе Волковыска и двигался к Гродно своим ходом со 2-м эшелоном 204-й мотодивизии. Другой батальон (КВ) встретил войну в Молодечно, находясь в воинском эшелоне. Но если тридцатьчетверки в свою дивизию вернуться успели, то тяжелый батальон подчинил себе командир 24-й стрелковой дивизии К.Н.Галицкий. Воентехник И.И.Крылов, служивший в этом батальоне в должности командира машины, писал, что эшелон успел дойти только до Лиды (есть также данные, что прошел меньше – до станции Юратишки), а дальше пути были разрушены, и пришлось двигаться своим ходом [76, копия].

Многие артиллерийские части из состава 10-й и 3-й армий разбили палатки на бывшем польском, а теперь советском корпусном полигоне Червоный Бор юго-восточнее Ломжи. Ответственным за проведение учебного сбора был лично начальник артиллерии 10-й армии генерал М.М.Барсуков. Пока еще нет полного списка всех артполков, собранных там (фигурирует их общее число 22), но и то, что уже достоверно известно, впечатляет: 124-й и 375-й ГАП РГК, часть 311-го ПАП РГК, 7-й и 117-й ГАП соответственно 7-й танковой и 8-й стрелковой дивизий, 130-й и 262-й КАП 1-го стрелкового корпуса, 156-й и 315-й КАП 5-го стрелкового корпуса, 248-й легкий и 383-й гаубичный артполки 86-й Краснознаменной дивизии. Также нельзя исключать вероятность нахождения на полигоне 4, 25 и 31-го артполков танковых дивизий, 77-го и 662-го АП 29-й и 208-й мотодивизий, 451-го ЛАП и 416-го ГАП 113-й дивизии. Те подразделения, которые отработали все учебные задачи и закончили стрельбы, иногда убывали в летние лагеря своих соединений. Так, 1-й дивизион 444-го КАП 4-го корпуса отстрелялся еще до майских праздников (за хорошие результаты личный состав был премирован баяном) и расположился примерно в 4 км южнее Августова, в полосе 27-й стрелковой дивизии [76, письмо]. Были в Червоном Бору и пехотинцы. В частности, 1-й батальон 310-го стрелкового полка из 8-й дивизии прибыл на полигон поучиться наступать за артиллерийским огневым валом. Вся эта масса людей и техники (орудий только в названных частях не менее чем 250–300, сотни тягачей, тракторов и автомашин) была сконцентрирована на сравнительно небольшом участке полигонной земли, и просто непонятно, как такая идеальная цель не была замечена германской разведкой и не накрыта авиацией. Но факт налицо: артиллеристы от первого воздушного налета не пострадали, организованно выстроились в походные колонны и начали в то роковое утро свой боевой, но для большинства из них слишком короткий, путь.

У противотанкистов РГК был свой лагерь. В полосе 3-й армии в нескольких километрах южнее г. Домброва (ныне Домброва Бялостоцка) находилось местечко Ружанысток. Там, в бывшем монастыре, обители монахов-салезианцев, и рядом с ним располагались четыре артполка и спецчасти 6-й и 7-й отдельных бригад ПТО; 6-я бригада дислоцировалась в Ружаныстоке постоянно, 7-я прибыла в летний лагерь из м. Михалово. 6-й бригадой командовал подполковник Юрьев, служивший до этого в 27-й стрелковой дивизии, – в ее формуляре Юрьев, еще в звании майора, проходит как командир 75-го гаубичного артполка. 75-й ГАП некоторое время стоял в монастыре, а затем был передислоцирован в Граево, на границу; на освободившемся месте было начато формирование противотанковой бригады. Водитель арт. тягача 679-го артполка В.И.Кубышкин вспоминал, что возле монастыря было установлено красочное панно, посвященное боевому пути 27-й дивизии. Там были слова: «И снова, грудью врагов сметая, пойдет на битву 27-я» [76, письмо]. Нет сомнений, что панно появилось по инициативе Юрьева и досталось «по наследству» от ушедшего еще дальше на запад 75-го ГАП. С идентификацией командира 7-й бригады несколько иначе. Свидетельств, хоть и косвенных, уже два, и, как мне кажется, они дают правильный ответ. Полковник в отставке Г.Я.Мандрик был в 1941 г. зам. по политчасти командира 204-й моторизованной дивизии 11-го мехкорпуса. При отходе остатков дивизии на восток в районе села Большие Озерки вблизи реки Щара, что совпадает с возможным направлением отступления из района Домбровы, к их штабу присоединились несколько офицеров из штаба противотанковой бригады во главе с ее командиром полковником Николаевым. Полковой комиссар Мандрик знал его по совместной службе в 7-й кавалерийской дивизии, где тот командовал артиллерийским подразделением. При переправе через Щару наведенный дивизионными саперами низководный мост был вскоре уничтожен авиацией. Многим пришлось перебираться на другой берег вплавь, и Николаев, видимо, утонул [76, копия]. Можно проверить сказанное замполитом 204-й, заполучив в РГВА документы расформированной перед войной 7-й кавдивизии (на ее основе была сформирована 2-я танковая дивизия ПрибОВО) и отыскав там данные на Николаева, а затем полистав в ЦАМО, если выдадут, его личное дело. А можно этого и не делать, ибо фамилия Николаева значится в боевом донесении 3-й армии за 23 июня. Кому-то могут показаться не заслуживающими внимания фамилии командиров соединений, не оставивших заметного следа в истории войны; в предназначенной для широкого читателя «доперестроечной» исторической литературе 6-я и 7-я отдельные бригады ПТО РГК в событиях июня 41-го года практически не упоминаются. В действительности же «обезличенная» история постепенно переходит в разряд легенд и преданий, что недопустимо.