9-й и 10-й отдельные батальоны спецвойск УРа имели около 300 пулеметов, 80 45-мм и 20 76-мм казематных пушек, 42 танка МС-1 и 10 Т-24 (неудачная попытка создания среднего танка). 10-й артпульбат (комбат – старший лейтенант Луппов) находился на левом фланге, на сильно заболоченном участке от Доргуни до Гонендз; 9-й батальон (комбат – капитан П.В.Жила) – в районе Сопоцкина и Липска. Необорудованные доты были вооружены пулеметами «максим» на полевых станках и орудиями полковой и батальонной артиллерии [44]. В полосе 9-го батальона на Сопоцкинских холмах оборону должны были занять подразделения 213-го стрелкового полка 56-й дивизии. Этот УР также планировалось усилить: к 9-му и 10-му ОПАБ добавилось бы еще семь (43, 45, 70, 84, 89, 91и 94-й), а также 513-й и 516-й отдельные артдивизионы. И здесь, не начнись война, численность спецвойск вскоре сравнялась бы с численностью дивизии. Разумеется, расширение касалось и левофлангового 62-го укрепрайона. В УР было доставлено 43 танка МС-1; в дополнение к имеющимся 16, 17 и 18-му ОПАБам и 345-й роте связи формировалось еще семь подразделений: 130, 132 и 137-й артпульбатальоны, 75, 77 и 83-я артпульроты и 18-я саперная рота.

В то же время между сопоцкинским и копцевским батальонными узлами Гродненского и Алитусского УРов имелся восемнадцатикилометровый разрыв. Левый фланг Алитусского УРа простирался от Копцево по западному берегу р. Балтои-Анчя и вдоль дороги на Анчянское лесничество (на этом участке было полностью забетонировано не менее 20 сооружений, они нанесены на километровку 1986 г. и обозначены как «блиндажи»). В районе высоты (отметка 106,8) он практически смыкался с правым флангом 68-го УРа, разрыв был менее трех километров. Но уровских войск здесь не было, были только строители укреплений и заставы Белорусского ПО НКВД – стык Западного и Прибалтийского округов фактически не был прикрыт. Бывший ЧВС ЗапОВО корпусной комиссар А.Я.Фоминых в своем докладе от 19 июля 1941 г. указывал, что Военный совет неоднократно обращался в Генеральный штаб, предлагая и доказывая необходимость усилить фланги округа долговременными сооружениями, построив ряд дополнительных узлов обороны. Генштабом эти предложения отвергались, лишь в десятых числах июня было получено разрешение построить еще два узла.

Один из тезисов В.Б.Резуна состоит в том, что укрепрайоны на новой госгранице строились «для отвода глаз» и имели целью лишь маскировку приготовлений Красной Армии к широкомасштабному наступлению «Drang nah West». Но открывшиеся в последнее время далеко еще не полные данные о командном составе уровских управлений делают этот «тезис» более чем сомнительным. В армиях, которым «предстоит» вторжение в Европу, стрелковыми и артиллерийскими полками зачастую командуют капитаны и майоры без должного опыта. В то же самое время комендантами УРов даже на старой границе назначены старшие офицеры чином не ниже полковника, три коменданта новых УРов (Шяуляйского, Брестского и Струмиловского) носят генеральскую форму, старым Летичевским УРом командует комбриг (А.И.Якимович, впоследствии генерал, командовал дивизией, погиб в бою). Начальники штабов, начальники артиллерии тоже не лейтенанты. Начальник штаба 62-го УРа полковник, начальник штаба 64-го УРа полковник, начальник артиллерии в том же УРе полковник, полковники начальник штаба и начальник артиллерии 68-го УРа, зам. начальника политотдела в 68-м вообще Герой Советского Союза (батальонный комиссар М.А.Фомичев). Абсолютно не вяжется, что в «липовых», с точки зрения Резуна, управлениях служит столько строевых офицеров, которым самое место в армиях вторжения, ведь для имитации деятельности вместо них могут быть поставлены интенданты и прочие тыловики. Но УРы строятся всерьез и командовать ими назначены реальные, а не «бумажные» офицеры. Стоящие вдоль бывшей западной границы СССР разбитые и целые коробки дотов, на сооружение которых были истрачены большие суммы народных денег, являются сегодня реальным доказательством не того, что политическое и военное руководство страны с легкостью швыряло миллионы непонятно на что, но тем не менее стремилось создать мощный современный железобетонный рубеж обороны, способный… как показали события, на очень многое, способный даже в незавершенном состоянии.

Кроме строительства укреплений и аэродромов, велась также реконструкция железнодорожной сети Западной Белоруссии. Через Беловежскую пущу прокладывала новую ветку 9-я бригада железнодорожных войск Ленинградского военного округа, временно переброшенная из Выборга на помощь окружным железнодорожникам. 17–18 июня заместитель начальника Управления ВОСО РККА генерал-майор технических войск З.И.Кондратьев, посетив бригаду в ходе инспекционной поездки, побывал в подразделениях, на строительных площадках и вручил ее командиру майору В.Е.Матишеву новый, более объемный, план работ. Теперь силами одной 9-й ЖДБр предстояло построить 70 км путей за предельно короткий срок – три месяца. 18 июня З.И.Кондратьев срочно был вызван в Москву, но на обратном пути побывал в 13-м механизированном корпусе, командира которого генерал-майора П.Н.Ахлюстина знал много лет. «Почти всю ночь просидели мы с ним, вспоминая друзей, обсуждая волновавшие нас вопросы, связанные с обострением международной обстановки. Расстались мы с Петром Николаевичем рано утром. Бойцы спали. Возле палаток прохаживались часовые. В пенистом молочном тумане слышался птичий гомон. – Скоро возвращусь, и тогда мы установим между собой телефонную связь, – сказал я на прощание Ахлюстину. – В случае необходимости твой корпус прикроет бригада Матишева. Люди в ней обучены, почти все ленинградцы. Сам Матишев опытный командир, еще в гражданскую был награжден орденом Красного Знамени. Советую познакомиться с ним поближе» [68, с. 9]. Мнение генерала-железнодорожника весьма показательно. Он поставил бригаду железнодорожных войск, соединение в большей степени производственное, нежели боевое, едва ли не наравне с механизированным корпусом. Но 13-й МК был в очень низкой степени готовности (особенно 31-я и 208-я дивизии), а времени на повышение его боевых качеств уже не осталось.

Когда читаешь в исторической литературе советского периода и в письмах старых солдат о том, что происходило на западной границе СССР весной и в начале лета 1941 г., создается ощущение какого-то замкнутого круга. Все в приграничной полосе говорило о близости войны, но почему-то Москва никак не реагировала на эти вопиющие свидетельства. Или те, кому было положено, не обращали на это внимания и не докладывали, или их доклады отметали как «дезу». Задолго до рокового воскресенья местное население начало в массовом порядке скупать в магазинах – благо отменили карточки – все, что могло долго храниться: спички, сахар, соль, муку, крупы. Как вспоминала Ю.И.Илларионова, вдова зам. командира 22-й танковой дивизии полкового комиссара А.А.Илларионова, 21 июня жена капитана Д.Л.Малинского – она работала в областной больнице – рассказала ей о том, что местное население открыто говорит о войне и опустошило полки магазинов [12, с. 208]. 20 июня С.И.Портнов, командир 168-го стрелкового полка 24-й Самаро-Ульяновской дивизии (полк дислоцировался в местечке Воложин Минской области) обнаружил в почтовом ящике записку: «Пан полковник! Увезите семью в Россию. Скоро здесь будет война» [44, с. 28]. Генерал армии И.И.Федюнинский (в июне 1941 г. – полковник, командир 15-го стрелкового корпуса 5-й армии КОВО) годы спустя свидетельствовал: «Женам командиров в Ковеле, Львове и Луцке чуть ли не открыто говорили: – Подождите! Вот скоро начнется война – немцы вам покажут!» [115, с. 7].

Полковник В.А.Рожнятовский, служивший в июне 1941 г. начальником оперативного отделения штаба 22-й танковой дивизии, вспоминал, что в одной из полученных сводок сообщалось, что немцы реквизировали все лодки в приграничных районах, по ночам свозят их к Бугу и тщательно маскируют [12, с. 188].