Одно мгновение, одно полумгновение…

Его хватило, чтобы понять, насколько все правильно и неправильно одновременно. Встать на ноги, возродиться, воскреснуть. Воспарить к небесам… Но не одной. Нельзя одной! Ведь падали они вместе, взявшись за руки, падали в бездну собственных ошибок, слез, обид и боли! Подниматься нужно тоже вдвоем. Вместе. Так же, взявшись за руки и глядя друг другу в глаза. Только вдвоем. Но не одной. Не одному. Нельзя!..

Делать шаг вперед, меняться, исправлять ошибки и избавляться от боли — вместе. Поговорить, раскаяться, простить и принять, понять и отпустить прошлое — вместе.

Именно поэтому она не чувствовала радости всем существом, всем сердцем, всей душой. Потому что он не мог порадоваться за нее! Наверное, он и не порадуется… А если порадуется, то сухо и сдержанно. Но даже этой толики его радости ей будет достаточно. Даже этой крохотной надежды на то, что они что-то сделали вместе. Один шаг вперед, рассекающий, резкий, опрометчивый. Первый. Но вместе, вдвоем.

Может быть, поэтому все и рухнуло, так и не успев построиться?… Из-за того, что она все эти годы жила сама по себе. А он — сам по себе. Отдельно, под одной крышей, но врозь. У них были свои обиды. У каждого своя боль, свое разочарование, свои слезы, даже если и невыплаканные. И они переживали все это в одиночку. Не вместе — по отдельности. Четко разделив границы между тем, где начинается его боль и заканчивается ее страдание.

Как же можно было жить вместе столько лет и не понять, не осознать столь важных причин, этой сути бытия?!

Лишний раз спросить, пусть и не услышать ответ, поинтересоваться, пусть и нарваться на крик, тронуть за плечо, привлекая к себе внимания, словно утверждая, доказывая лишний раз о том, что рядом, что не вместе, что не одному и не одной. Вдвоем. Решать проблемы, мириться с болью, переживать трагедию прожитых лет. Одним лишь словом напоминать друг другу о том, что никогда — никогда, пока они вместе! — никто из них не будет один!

Но не смогли. Рассыпались, распались, разошлись, каждый своей дорогой — в противоположные стороны. С каждым годом отдаляясь друг друга все дальше и дальше. Все тоньше становилась нить, что связала их когда-то, все яростнее ощущалась атака из вне, все тише бились сердца, все неразличимее становился их стук.

Не потерять. Не потеряться! Удержать. Удержаться!

Позволить пересечься двум параллелям и вместе начать жить заново. Вместе. Только вместе!

Не совершать самую главную ошибку, после которой уже не будет хода. Никуда. Ни вперед — в пустое и безликое будущее Ни назад — в тусклое и дышащее болью прошлое.

Как просто… Как легко. Даже, если будет грустно и горько, даже если не поймет и не примет… Она расскажет ему. Поделится новостями. Потому что так нужно. Потому что это важно. Для нее, для него. Для обоих.

Нельзя продолжать жить по одиночке, как раньше. Нельзя разрушать то, что, возможно, еще можно воскресить из руин. Нужно хотя бы попробовать склеить разбитую чашку прошлого. Ведь если получится…

И сейчас, сжимая в руке телефон, дрожа всем телом от нетерпения и легкой тревоги, Лена понимала, что не может молчать. Слова рвались из нее потоком невысказанных восклицаний и радостных ответов на его молчаливые вопросы и требования. Она хотела поделиться новостями с ним. Именно с ним. И пусть она не сделала этого сразу, забыла, устыдившись этого, но оттого и не была ее радость полной… Потому что она от него все скрыла!

— Лена?… — услышала его тихий голос. — Ты там? Я тебя не слышу! — нетерпеливо, повышая голос, взволнованно.

— Я здесь, — проговорила она нервно. — Здесь… Просто у меня есть… новости. Хорошие.

Она явственно ощутила, как он напрягся. Почти видела, как сощурились синие глаза, как сдвинулись брови, как сжались губы, образуя тонкую линию.

И улыбнулась. Она знала его. Она изучила его. Столько лет! Их было достаточно.

Он не отнесется к ее словам с той радостью, с теми чувствами и эмоциями, восторгами и трепетом, которые она хотела бы от него услышать, которые могла бы от него ожидать. Но это отчего-то не смущало ее сейчас. Главное, чтобы он разделил ее радость вместе с ней. Каким образом — неважно, важно лишь то, чтобы он узнал.

— Что за новости? — выговорил Максим сдержанно и почти сухо.

— О моей работе.

— Черт! — воскликнул он. — Лена, прости, — перебил ее муж, — но я не смог ни с кем договориться! Времени не было. Такой дурдом на работе, да еще переговоры эти… никак не можем прийти к обоюдному решению… Черт! — он выругался сквозь зубы, а потом сказал: — Прости, что вешаю все на тебя. Не стоило мне…

— Нет, нет, что ты! — воскликнула она, дернувшись. — Мне… интересно, что у тебя происходит. И даже если я не могу помочь, я рада, если ты… поделишься со мной своими проблемами, — тихо закончила она и застыла.

Может, не стоило этого говорить?… Максим старался ограждать ее от своих проблем на работе. А сейчас, она, воодушевленная тем, что пережила, осознавшая очень много, стремилась узнать о том, чем он живет, чем дышит, что его беспокоит.

Но он не готов был к тому, чтобы рассказать ей об этом.

— Да не стоит тебя нагружать, — отмахнулся муж устало. — Лишние хлопоты, и только. Я обещаю, что как только вернусь, сразу же придумаю что-нибудь насчет твоей работы. Есть у меня один зна…

— Не нужно, — осторожно проговорила Лена, перебив его.

— Что не нужно? — не понял Максим.

Наверное, хмурится сейчас.

— Не нужно работу тебе искать? — спросил он раздраженно. — Ты работать не хочешь? Или что?

Лена распахнула глаза, уставившись в потолок, и тяжело вздохнула.

— Не нужно искать мне работу, — сказала она решительно и, не дав ему заговорить, выпалила: — Я ее уже нашла.

Молчание, повисшее между ними, сводило с ума. Резало и кромсало на части нервы, электрическими зарядами вонзившиеся в плоть, атаковало бьющимся в тело пульсом дрожи, задевая нервные окончания и кусочки души.

— То есть как, — выговорил Максим ровным голосом, — ты ее уже нашла? Где? У кого?

— У Марата Каверина, — сглотнув, выговорила девушка.

— У Каверина?! — изумленно воскликнул муж. — Как же ты?…

И тут он все понял, замолчал на полуслове, тяжело задышал в трубку, и она глотала его дыхание, понимая, что и сама начинает дышать тяжелее и чаще.

— Это он? — сквозь зубы, сдерживаясь, прошипел Максим. — Он… Порошин помог тебе, так? Он?!

Скрывать от него это не имело смысла. Он бы все равно узнал.

— Да, — кивнула Лена, — это Андрей. Он знаком с Маратом Александровичем, и…

— Почему ты к нему обратилась, а не ко мне? — перебил ее мужчина. — Я твой муж, а он… — Максим стиснул зубы. — Кто он такой, черт возьми?! Друг детства?!

— Андрей просто хотел помочь! — заявила девушка, не испугавшись мгновенной вспышки гнева. — И помог!

Зря она это сказала. Да, зря… Но слово, как говорится…

— Ну, конечно, — выплюнул из себя Максим. — Он тебе помог… а я… я оказался не удел, так?

— Нет, не так! — запротестовала Лена, отчего-то почувствовав в себе желание биться до конца за правду. — Ты бы тоже помог, я знаю, — сказала девушка, пытаясь успокоить его, — просто у тебя дела, на тебя так много навалилось, и переговоры, ты же сам говорил, — Максим тяжело дышал, стараясь успокоиться, и она слушала его прерывистое частое дыхание, боясь, что муж может сорваться. — Я знаю, что ты помог бы мне, будь у тебя время. Просто… Андрей…

— Оказался ближе? — сквозь зубы прошипел мужчина. — И смекалистее, да? — его слова били и резали ножами, наполненные горечью и обидой, которую она испивала до дна. — Ну, конечно, я бы не смог договориться о работе для тебя у самого Марата Каверина! Уж прости! — разгневанно воскликнул он, начиная беситься.

— Максим! — воскликнула Лена строго. — Не говори глупости! Я бы пошла на любую работу, какую бы мне…

— И как удачно, что подвернулась работа у Каверина, — поддел ее Максим, злясь и давясь обидой и болью.