— Что-то случилось? — проговорила она, бледнея.

— Нет, — коротко бросил Максим, все еще не глядя на нее. Боялся, что, если посмотрит в ее глаза, то увидит в них правду. Ту правду, которую ни видеть, ни слышать не хотел.

— Но я же вижу, — опустил глаза, сказала девушка. — Что-то на работе?…

— Нет, не на работе, — с расстановкой выдавил из себя Максим и сильнее сжал руль. А потом, не выдержав, добавил: — Ты забыла телефон у меня в машине сегодня утром.

Лена улыбнулась уголками губ и посмотрела на него.

— Да, я знаю, — кивнула она. — Я хотела тебе позвонить, но не нашла его в сумке, — глаза ее блеснули. — Мне кто-нибудь звонил?

Плечи мужчины дрогнули, спина напряженно вытянулась, губы сжались.

— Звонили, — жестко выдавил из себя. — Наверное, тебя это порадует, — помолчал. — Тебе звонил Порошин.

Лена вздрогнула и отшатнулась, как от удара. Отвела взгляд потухших глаз к окну и спросила:

— А почему это должно меня порадовать?

— Потому что он твой… друг, — сдержанно сказал Максим. — Разве звонок друга не должен радовать?

Лена промолчала. Сердце ее стучало так громко, что она боялась, что его стук может быть услышан.

— Андрей очень хороший человек, — проговорила она. — Он помог мне с работой, я его знаю много лет. И он не сделал ничего плохого, чтобы заслужить такое к нему отношение.

«Кроме того, что соблазнил мою жену?!» хотелось закричать Максиму, но он лишь стиснул зубы.

— Какое отношение? Он лишь мой партнер и твой… приятель, — фыркнул он. — Или я чего-то не знаю?…

И тут он решился. Стремительно перевел взгляд на нее. Вызывающий, сковывающий, колкий взгляд.

Лена сжалась и, сглотнув, смотрела на него не в силах отвернуться. Все внутри нее дрожало.

— Что ты хочешь знать? — спросила она, вскинув подбородок.

— Все.

Она вздохнула и откинулась на сиденье.

— Ты и так знаешь все, — коротко бросила она и отвернулась к окну. — Андрей твой партнер и мой друг.

Он смотрел на нее долго и пристально, изучая, улавливая изменения на ее лице, в глазах, в подрагивании ресниц и шевелении губ. А потом отвернулся.

Он хотел ей верить, хотел бы знать, что она говорит правду и быть уверенным в этом. Но все твердило, кричало и вопило о том, что он заблуждается. Что-то изменилось в ней. Слова и тон голоса, повороты головы и касания рук, пустота и заполненность чувствами глаз, вздернутый подбородок…

То, как она говорит, как двигает, как вздрагивает, как дышит… Все, все, все стало иным!

И он хотел разобраться, понять, выслушать… Может быть, все можно вернуть? Сделать прежним?… На круги своя возвратить то, что, кажется, уже стало потерянным и забытым?…

Но сделать этого оказалось не под силу обоим.

Чувства — хрупкое дорогое стекло. Стоит совершить одно неверное движение, и они могут разбиться.

И на следующий день все для них рухнуло окончательно.

Уже в тот миг, когда Максим вернулся из Москвы, Лена поняла, что что-то изменилось. Для них изменилось, для их отношений. Изменился их мир, ее и его. Словно когда-то оттолкнутые друг от друга, теперь они вновь стремились, летели навстречу своим чувствам. Но вновь падали, сокрушенные их силой.

Она понадеялась на то, что все еще можно исправить, вернуть, склеить разбитую когда-то чашу горечи, заполнив ее искрящимся счастьем. Она еще верила, она еще надеялась. Как оказалось, напрасно.

Было что-то волшебное, дающее эту слепую надежду. В том, как он тогда смотрел на нее, как говорил, нашептывая ее имя задыхающимся от переизбытка чувств и эмоций шепотом, зарываясь лицом в ее волосы и с шумом вдыхая их колдовской аромат. И в том, как он сжал ее в своих руках, таких теплых, по истине, любящих объятьях, тоже было что-то волшебное. Она парила тогда, она летала на крыльях счастья. Светилась, сияла, наконец, впервые за столько лет боли почувствовав себя счастливой, за столько лет одиночества ощутив себя нужной и любимой.

Но что-то вновь треснуло, пошло по швам, рухнуло. В один миг, в единое мгновение.

Почему так нестабильна, так непостоянна и переменчива жизнь?! Кажется, что вот оно — счастье, твоя рука держит его в ладони, и вдруг… это уже не счастье. Это новая боль, еще более зловещая и ужасающая по своей разрушительной силе.

Они молчали всю дорогу до дома, когда Максим забирал ее с работы. Ни слова не сказали друг другу, хотя им так много нужно было друг другу сказать. Им нужно было кричать! Они должны были поговорить!

Но Максим упрямо смотрел лишь на дорогу, не обращая на жену внимания, словно не замечая ее. А Лена, задумчиво глядя в окно, думала о том, что могло так резко перемениться за какие-то пару часов.

Она понимала, что все дело в этом звонке. Звонке от Андрея. Максим ревновал ее к нему. И она знала, почему. Андрей надеялся на нечто большее, чем просто дружба, и Максим чувствовал это в нем. Ощущал, исходившую от этого мужчины опасность. Потому что с Андреем она была той прежней Леной, а с Максом лишь пыталась выжить на руинах того, что осталось от их семьи.

Но она не могла отказаться от дружбы с ним окончательно. Не смогла бы предать эту дружбу вновь, кК уже сделала однажды, это было бы наивысшей подлостью и предательством. Но и объяснить Максиму ту правду, которая была на самом деле, она не могла. Он бы не стал ее слушать. Оказавшись словно между двух огней, ей пришлось выбирать. И она сделала выбор в пользу мужа.

Андрею в этот день она так и не позвонила.

Если бы она только знала, как заблуждается, как ошибается в людях!..

Они в немом молчании преодолели расстояние до дома, молча поднялись на свой этаж, молча открыли дверь, молча вошли внутрь, словно чужие друг другу люди. Она потрясенно дрожала, не зная, что сказать и как сгладить эту безумную и сводящую с ума атмосферу отрешенности, горящую пламенем невысказанных вслух признаний и откровений. А когда муж внезапно остановился, Лена резко обернулась к нему, впервые посмотрев на него за те несколько минут, в течение которых они добирались до дома.

Взгляд, встретивший ее удивление, был тяжелый, дышащий невысказанными вслух словами и горящий искрами противоречий, терзающих душу.

Лена пошатнулась и часто заморгала.

— Мне, пожалуй, нужно проветриться, — проговорил Максим, отступив к двери. — Я недолго.

Она смогла лишь зачарованно кивнуть, глядя на то, как он растворяется в полумраке лестничной клетки, и вздрогнув от легкого хлопка закрывшейся двери. Через мгновение она оседает на стоящий у стены стул и, закрыв глаза, решает ни о чем не думать. Но ни о чем не думать не получается. Сотни мыслей режут мозг. Где он и с кем? Чем сейчас занимается и кому дарит свое тепло?

Ревность почти сводит ее с ума, когда она, слоняясь по квартире, словно тень, то и дело подходит к окну и выглядывает на подъездную дорожку в надежде увидеть там автомобиль мужа. А его все нет и нет.

Только в половине одиннадцатого Максим пришел домой.

Она сидела в кресле и пыталась читать книгу, а при звуке открывающейся двери застыла.

— Почему ты не спишь? — устало спросил Максим, проходя в комнату и на ходу снимая пиджак.

— Я ждала тебя, — привстав в кресла, сказала Лена. — Ты будешь есть? Я подогрею…

— Нет, — отказался он вновь усталым голосом. — Эээ, я в душ, а потом спать. День какой-то… — он запнулся, а потом выдавил: — Сумасшедший.

Глядя на его удаляющуюся напряженную спину, девушка думала о том, что он прав. Сумасшедший…

Нерешительно сделав несколько шагов в сторону ванной, она последовала за ним, желая почувствовать на теле тепло и нежность его прикосновений, осознать, что она принадлежит ей одной, как вчера, когда он вернулся из Москвы. Ведь она чувствовала тогда, что он принадлежит лишь ей. Ей одной. И задыхалась от горящего внутри нее счастья, растворяясь в Максиме и отдавая себя ему без остатка.

Но сегодня муж, казалось, удивившийся ее внезапному порыву, в замешательстве покачал головой.