— Значит, вы вернулись к озерам, — медленно произнесла Кэми. — Но, когда вы встретили нас, вы снова самоустраняетесь. Вы сбегаете.

— Я... — Голос Генри надломился, и он умолк.

Кэми почувствовала, что её конечности налились свинцом страха. Что такого страшного увидел Генри, раз не хотел не только двигаться, но и даже говорить. И ей не хотелось этого видеть. Ей хотелось просто стоять здесь на этом самом месте, где она могла все еще надеяться, что Тен где-то там за этими деревьями.

Но она заставила свои ног подчиниться ей. Один шаг, затем другой по листьям, превращенные зимой в золото, скукоженным и безжизненным. Треск жухлой листвы напоминал неприятный шепот.

Кэми сделала отсеивавшиеся несколько шагов и вышла на свет.

Ветви кромсали небо, тыча ими прямо в наступающие утро, будто желая обвинить его в чем-то. По другую сторону Луж Слез вдоль берега поблескивал иней, сверкая обещание холода, который вот-вот придет. В бледном свет озера отливали непрозрачной бирюзой, которой обладают драгоценные камни. Благодаря утреннему солнцу, воздух над водой искрился, создавая блики схожие инею на земле.

Что там говорил Джаред о Лужах Слез...Там внизу есть люди, которые хотят, чтобы я остался вместе с ними. Он утонул, а она его вытащила.

Но никто не вытащил чародеев Лиллиан.

У Луж Слез были люди. Кэми видела их, они были не на дне, нет, но плавали на поверхности, словно хлам какой. У кого-то конечности были раскинуты в стороны, волосы и одежда свободно плавали. А иные скрючились, будто жухлые листья. И только деревья, стоявшие вокруг были свидетели этому. Здесь были все чародеи, которые пошли за Лиллиан в лес и нашли здесь свою смерть. Миссис Томпсон, братья Хоуп. Все взрослые чародеи, сражающиеся на их стороне, за их город теперь лежали в неподвижной воде.

У Кэми в голове звенел ужас, и её собственный и Эша. Он был будто криком в пещере, который отдавался эхом, отражаясь от каменной поверхности, и который все никак не заканчивался.

— Я не думаю, что Лиллиан понимала, как это опасно, — сказал Генри, его голос был тих, будто он едва осмеливался побеспокоить этот воздух.

Кэми обернулась и посмотрела на своих друзей, которые выстроились в ряд у неё за спиной. Ржавый посерел, словно ему плохо. Слезы наполнили глаза Холли, и теперь они казались искрящимися лужами.

«Я знала, — думала она. — Знала, что Джаред умрет, не приди я и не спаси его. Я должна была стараться упорнее, чтобы доказать это Лиллиан».

Но стала бы Лиллиан слушать? И даже, если бы она поняла всю опасность, остановило бы это её?

— Она казалось такой отчаявшейся, — сказал Генри, и Кэми увидела, что на его лице отразилось чувство стыда. — Никто не решился с ней спорить.

Ну уж нет, подумала Кэми.

— Она была Линберн Ауримера: с ними никто никогда не спорит.

Голос Генри стал еще тише.

— И там маленький мальчик.

— Тен, — сказала Кэми. — Где он? — требовательно спросила она. — Где Лиллиан? Что она с ним сделала?

Похоже, что Генри боялся отвечать, и Кэми вспомнила его слова: «Я видел странности, идя в Ауример».

Она повернулась спиной к Лужам слез и углубилась обратно в лес. Она не бежала, нет, но шла неумолимо быстрым темпом, полная решимости выяснить всю ужасную правду. Она слышала, что друзья последовали за ней, но она даже не оглянулась. Стоило выйти ей из леса и оказаться на извилистой дорожке, ведущей к Ауримеру, как она увидела:

Ауример стоял на холме, весь в золоте, всецело подавляя собой город, находящийся ниже, как это всегда было.

Он был объят огнем.

Огонь распространился вокруг гребня холма, заполнив красным свечением окна Ауримера, потому особняк взирал на город красными глазами. Это было похоже на развивающийся алый стяг победы.

Хорошей же вышел из неё журналист-расследователь, подумала Кэми. Она не задала себе ни единого верного вопроса, что уж говорить о других. Она не задалась вопросом, почему Роб разговаривал с Лиллиан таким образом, перед тем, как уйти, чтобы просто сбежать, и ушел не потому, что они были бессильны. Она просто предположила, что он злорадствует.

Роб знал Лиллиан всю жизнь. Он знал, что она будет делать, как воспользуется своей магией, потому её магия не подействует на Ауример и он спокойно сможет переступить порог своего собственного особняка.

Он знал, как Лиллиан будет действовать и воспользовался шансом.

— Он отправил в лес чародеев, — прошептала Кэми. — Мы все погибнем вслед за Лиллиан.

— Я видел их, — прошептал Генри. — Он они меня нет. Я не знал, что делать. Мне их не одолеть. И Лиллиан, но, она похоже, с ума сошла; её чародеи мертвы. Если бы мы начали бросаться огнем или что-нибудь в этом духе, то мальчик мог пострадать. Бедный ребенок. Он видел, как они все погибли. Он видел, как чародеи пришли за ним. Он так и не заплакал; он просто стоял и смотрел.

— Чародеи Роба искали его. Она забрали Лиллиан. Они забрали их в Ауример. Я не знал, как остановить их, не знал, что делать, и потому не сделал ничего. Мне жаль.

— Это не ваша вина.

Собственный голос Кэми показался отстраненным. Она верила в то, что сказала Генри. Он и правда ничего не мог сделать, разве что погибнуть вместе со всеми, но уже столько людей уже были мертвы, но она все никак не могла заставить себя произносить свои слова хотя бы с малой толикой убедительности.

Ей хотелось хоть кого-нибудь обвинить. Ей хотелось ненавидеть Лиллиан, которая выкрала Кэминого брата и всех её погибших чародеев, но она могла представить степень отчаяния Лиллиан. Прямо сейчас Лиллиан была пленницей собственного дома. И Тен был пленником вместе с ней, и Кэми поняла зачем Робу ребенок, источник, когда он ненавидел все источники, когда он хотел стереть все источники с лица земли и когда он хотел, чтобы город отдал ему одного ребенка.

Роб хотел принести в жертву зимнему солнцестоянию её брата.

Кэми стояла неподвижно на темной извилистой дорожке и смотрела на пламя, окружившие Ауример. Еще совсем недавно она была так уверена, что сможет действовать, что придумает план и воплотит его и остановит все это.

Кэми осознала, что огонь отбрасывает тень. Отраженные языки яркого пламени с прожилками тьмы поглощали Разочарованный дол.

Чародеи опять прибирают город к своим рукам.

Она ничего не могла поделать.

Отец Кэми не винил её. Он не задал ей не единого вопроса, когда она рассказала ему о Тене, а лишь притянул её ближе к себе и прижался щекой к её волосам.

— Я рад, что ты в безопасности, — сказал он.

Прийти в Наводнение было молчаливым единогласным решением. Дом Кэми не казался больше безопасным. Казалось, Томо был рад побывать в другом месте или просто был рад находиться рядом с ней и папой. Он спал в гостиной, используя грудь папы в качестве подушки. Если отец даже на миллиметр сменял позицию, Томо начинал всхлипывать во сне.

Кэми была благодарна тому, что он спал, потому что это прекратило расспросы о местонахождении мамы. Никто из них и не подозревал, где она.

Генри снял комнату и исчез в ней. Холли вернулась домой, чтобы узнать вернулись ли её родители или остались в Ауримере вместе с Робом. Анджела и Ржавый пошли с ней.

— Мы скоро вернемся, — сказала Анджела, вцепившись в руку Кэми. — Холли не останется с ними. Ей лишь нужно узнать.

— Конечно, — сказала Кэми.

Анджела сжимала обе её руки, что было очень странным поведением со стороны сдержанной Анджелы, и заглядывала ей в лицо.

— Ржавый может пойти с ней, — наконец предложила она. — А я останусь.

— Не нужно, — сказала Кэми. — Здесь со мной папа, Томо и Джаред. Ты должна пойти.

Взгляд Анджелы впился в лицо Кэми, Кэми не знала почему. Ей пришлось отвести взгляд.

— Я сразу же вернусь, — пообещала Анджела, а затем крепко обняла её, прежде чем уйти, на мгновение волосы Анджелы и её духи затмили весь мир.

Несмотря на то, какой оцепеневшей себя чувствовала Кэми, этот жест принес ей успокоение. Она закрыла дверь ГОСТИНИЦЫ за ними тремя, Холли с тревогой посмотрела на Кэми через плечо, когда они шли вниз по улице, а затем обернулась.