Вокруг мостков вышки сгрудились катерки, моторные лодки, глиссеры. Все они, как пчелы, облепили островок и, толкая друг друга, покачивались на волнах.

Рустамов снял белую фуражку и обратился к собравшимся:

— Товарищи, инженера Гасанова и весь его замечательный коллектив мы можем поздравить с большой победой! Это победа творческой мысли сильнейшего оружия нашего государства. В нашей стране, на любом участке славных дел, каждый советский человек должен и может быть новатором. В этом наша сила! Творческая, созидательная мысль — самое современное, никогда не стареющее оружие. И мы им должны владеть в совершенстве!… Сегодня мы горячо жмем руку Ибрагиму Гасанову, одному из многих советских людей, который прекрасно пользуется этим оружием…

Когда парторг закончил свою речь, все сразу повернулись к Гасанову и зааплодировали.

Инженер неловко поклонился и тут же скрылся в толпе приглашенных.

Снова загремел оркестр. Потом выступали директор и представители различных организаций. Все они поздравляли Гасанова.

…Торжество заканчивалось. Уже отзвучали приветственные речи. Фотографы снимали героев дня возле вышки, у лебедки и у приборов.

Гасанов стоял на мостике, соединяющем вышку с комнатой отдыха, облокотившись на перила. Он был взволнован и речами и почестями, но ему казалось, что это все — незаслуженное. Слишком мало сделано! Он не успел пройти и половины задуманного пути, а тут уже гремит оркестр, речи, поздравления… Рано, очень рано!… Гасанов был уверен в правильности выбранного им пути. Будут стоять на крепких ногах острова инженера Гасанова, стоять на любой глубине, при любых штормах, но еще многое надо проверить, рассчитать, исследовать…

Саида так и не приехала. Смутное чувство беспокойства вновь овладело им. Сейчас она, наверное, в лаборатории Васильева…

Подошел Рустамов.

— Тебя там ждут, Ибрагим, — сказал он Гасанову, дотрагиваясь до его руки. — Нехорошо! Всех бросил. Опять о стометровой мечтаешь? — Он взглядом указал на плавучий остров, где высились подъемные краны, похожие на костлявых жирафов.

— Не угадал, Али, — задумчиво ответил инженер. — Зачем мечтать о том, что можно сделать сейчас? Пятьдесят метров или сто — какая разница! Надо искать другое решение, чтобы ставить вышки на самой большой глубине… в любом месте…

— Если, конечно, ты уверен, что там есть нефть, уверен в надежности разведки, — согласился Рустамов и с улыбкой посмотрел из-под бровей. — Можно ли строить Эйфелеву башню, как назвал твое основание студент, а потом разбирать ее, если в этом месте нефти не окажется? Как ты считаешь?

— В том-то и дело! Нельзя бурить без постройки вышки… Но я надеялся на аппараты Саиды. По ее словам, они могли бы более надежно, чем все другие способы разведки, определить местонахождение нефтяных пластов… Оказывается, с этими аппаратами должны работать водолазы. А какой черт нырнет на стометровую глубину?

— Я хотел с тобой о другом поговорить, Ибрагим, — осторожно начал Рустамов. — Прости меня, могу испортить тебе весь праздник. Но ничего не поделаешь, никак нельзя откладывать этот разговор… Тебе известно, что для испытания своей конструкции к нам прикомандирован инженер Васильев. Ему очень нужны опытные мастера.

Гасанов быстро взглянул на парторга, но ничего не сказал.

— Ты понимаешь, Ибрагим, какие ему нужны люди? У нас их по пальцам пересчитать можно. Да вот они — все тут! — Рустамов указал на группу мастеров, направляющихся в комнату отдыха.

— Например? — хмуро бросил Гасанов и, чтобы скрыть от парторга досаду, наклонился над водой.

Рустамов смотрел на рабочих и каждого из них провожал глазами.

По мостику медленно проходил Ага Керимов. Из-под его рабочего костюма выглядывали ослепительно белые манжеты и воротник рубашки.

— Например, — продолжал Рустамов, — твой лучший мастер Ага Рагимович Керимов.

— Так… — Гасанов загнул палец. — Еще кто?

— Мастер Григорян, — так же спокойно сказал парторг, увидев вдали фигуру рабочего очень высокого роста, с длинными мускулистыми руками; волосы у него были курчавыми и спадали на лоб кольцами, как у девушки. — Мастер Пахомов, — невозмутимо продолжал Рустамов, указывая глазами на старика с белой окладистой бородой и обкуренными желтыми усами.

Гасанов молча смотрел вниз, где разбивались волны о трубчатые ноги подводного основания. Шипела пена. Лопались пузырьки в зеленой воде.

— Очень хорош для этой работы и твой мастер Опанасенко, подчеркнуто спокойно продолжал Рустамов, увидев молодого загорелого украинца с насмешливо прищуренными глазами.

Опанасенко размашисто шагал по мостику. Дойдя до комнаты отдыха, он оглянулся и приветливо улыбнулся парторгу, сверкнув белыми зубами.

Рустамов помахал ему рукой, затем снова обратился к инженеру:

— Вот, пожалуй, и все. Что ты на это скажешь?

Гасанов долго молчал, медля с ответом, затем решительно тряхнул головой:

— Ясно! Значит, всех отдать. А с кем же мне, понимаешь, мне, — он подчеркнул это слово, — дальше работать?

— Я знаю, дорогой, тебе обидно, — осторожно начал Рустамов, — но конструкция Васильева может открыть перед нами новые пути в добыче нефти. А ведь мы на то и работаем в исследовательском институте, чтобы искать эти пути. У тебя другое — ты уже достиг определенных результатов. Можно и подождать немножко пока не проведем испытание васильевской конструкции. Тогда будем знать, на чем остановиться, чей метод принять: твой или его. Дело государственное, обиды тут ни при чем.

— Но, насколько я понимаю, на работу к Васильеву можно посылать людей только с их личного согласия?

— За этим дело не станет. Пойдем поговорим!…

Вскоре все мастера собрались в комнате отдыха и с нетерпением ждали, что скажет парторг.

Рустамов оглядел слушателей. Их было всего несколько человек, разных и по возрасту, и по стажу, и по национальности. И вместе с тем перед ним был крепкий коллектив, который может сделать все.

— Нехорошо получается с моей стороны, — с улыбкой начал Рустамов, останавливая свой взгляд на озабоченном лице мастера Керимова. Сегодня праздник, когда вы все, можно сказать, именинники, и вдруг приходит Рустамов и говорит о новой работе. Но, понимаете, дело уж очень срочное… — Он перевел взгляд на Григоряна. — Вы знаете, что к нам приехал один замечательный инженер? Он раньше работал в Ленинграде, на Кировском заводе. Много сделал для Советской Армии. Теперь приехал с Урала для испытания своей новой конструкции. Он тоже ищет способ, чтобы больше достать нефти с глубин морского дна. Но один человек ничего не сделает без опытных мастеров…

— Как можно! — согласился Керимов.

— И вот мы посоветовались с Джафаром Алекперовичем и решили просить вас…

— Зачем просить? — неожиданно загорячился Керимов. — Скажи: надо! Все пойдем. Да?

— Нельзя, Керимов. Тут дело особое. Опасное задание! Пойдет только тот, кто желает.

— Там тоже надо бурить? — смотря в пол, нерешительно спросил Григорян.

— Та же самая работа, но, понимаешь, это первый опыт, а потому я и предупреждаю, что он может быть опасным.

Григорян немного помолчал, затем снова, уже несколько смущенно, спросил:

— А кто на новой буровой у Ибрагима Аббасовича будет?

— Найдутся люди, — недовольно оборвал его Пахомов и нервным движением сжал бороду в кулак. — А я так понимаю: если ты, товарищ Рустамов, к нам пришел, по-душевному, говоришь, просишь — значит, надо! А страшного мы не боимся… Всякое на нашем веку бывало. — Он встал, застегнул верхнюю пуговицу пиджака и спросил: — Когда на новую работу становиться?

Опанасенко рассмеялся:

— О це дило! — Он хлопнул себя по коленке. — Правильный разговор! Ну, как есть, Петр Потапыч, в самую точку! Если нужно, наши бурильщики землю прямо насквозь продырявят, и вылезет труба где-нибудь у этих… как их?…

— Американцев? — со смехом спросил Рустамов, заражаясь веселостью мастера.

— Да нет… антиподов… вот у кого!

— Ну, это то же самое, — снова рассмеялся парторг. — У них все вверх ногами. Ты, Опанасенко, конечно, знаешь, что наши инженеры разработали способ наклонного бурения. Мы им обычно пользуемся в тех случаях, когда нужно достать нефть в местах, где нельзя поставить вышку. Улица хорошая в городе, дом замечательный стоит — зачем его ломать? Скажи, пожалуйста? Пусть издалека подойдет к этому месту наклонная труба… А вот эти «антиподы», то есть я говорю об американских дельцах, используют советское изобретение для обыкновенной кражи средь белого дня, или, попросту, для выкачивания нефти под участком своего соседа. Что ж с ними поделаешь? У нас говорят в народе: «Ишаку нравится, как он ревет». Такова их совесть!