— Да, если восстановится связь.
— Может пройти много времени. Не думаете ли вы, что в одном из шаров лежит записка? В ней Александр Петрович должен сказать, опускать трубы или нет.
— Посмотрим, — согласился Агаев.
Матрос с широкими угловатыми плечами подтянул шар к борту, затем его подняли лебедкой повыше, чтобы не доставали волны.
Над шаром, словно черный слоновый хобот, повис шланг. Раскачиваясь от ветра, он будто бы искал скобы у завинченной накрепко крышки люка.
Метнулся луч прожектора и остановился на шарообразной цистерне. Она была такой белой и блестящей, будто светилась изнутри.
Все столпились у борта, с нетерпением ожидая, когда первая тонна «черного золота», добытая из самых сокровенных морских глубин, потечет в железное чрево танкера.
Два молодых матроса спустились по цепям на цистерну и, усевшись у фонаря, стали осторожно отвинчивать люк.
Гасанов взволнованно наклонился над бортом. Он в нетерпении. Он ждет первого подарка с морских глубин.
Неслышно приподнялась крышка. В люк соскользнул черный хобот. Где-то засопел насос, со свистом втягивая воздух. Хобот опустили еще ниже.
Агаев приложил ухо к шлангу и недоуменно развел руками.
— Пустой? — прошептал Гасанов.
Матрос, сидевший на шаре, опустил голову в люк и, всматриваясь в темноту, прислушался.
— На дне тоже нет? — сдерживая досаду и нетерпение, спросил директор. — Возьми фонарь. Может быть, там записка?
Из люка послышался сдавленный голос, затем показалась темная жилистая рука, цепляющаяся за шланг, и наконец голова старого мастера Пахомова.
Все будто онемели. Первым опомнился Агаев.
— Что случилось? Почему ты здесь? — спросил он и крикнул: Скорее трап!
Вниз по цепям уже спускался Гасанов. Он протянул руки мастеру:
— Ну, что там? Что? Скажи!
Пахомов молча оглядывал окружающих, словно кого-то искал среди них.
— Где Александр Петрович? — вдруг хрипло спросил он.
Гасанов и директор переглянулись. Пахомов подбежал к борту.
— Где еще шары? — испуганно закричал он.
Директор торопливо подошел к мостику и крикнул:
— Свет, скорее!
Луч прожектора скользнул по палубе, осветил согнувшуюся фигуру старого мастера, на мгновение задержался на нем и пробежав по волнам, указал на скрепленные вместе белые цистерны. Около них уже колыхались лодки…
Глава девятнадцатая
КАПИТАН ОСТАЕТСЯ ПОСЛЕДНИМ
Темно и душно в торпедном отделении подводного дома.
Луч фонарика пробежал по мокрым стенам. Молчаливый техник влез в шар-цистерну. Ему помогали оставшиеся члены экипажа.
Васильев стал у рубильника.
— Прошу меня понять, — быстро проговорил он. Воздухоочистительные установки уже не работают. Мы здесь задохнемся. В цистерне хватит воздуха на полчаса. Этого достаточно. «Калтыш» уже наверху, шум его винта слышит наш звукоулавливатель. Поэтому еще раз повторяю: это единственный выход.
Васильев осветил лица последних обитателей подводного дома. Это были Керимов, Нури, Синицкий.
— Закрыть люк цистерны! — скомандовал инженер.
Нури бросился выполнять приказание и плотно завинтил крышку.
Все вышли из торпедного отделения. Оттуда раздался троекратный стук: человек в цистерне готов к подъему.
Медленно двигался тяжелый шлюз, закрывая отсек.
Проверив замки шлюза, Васильев на мгновение прислушался и включил рубильник. Вода с шумом наполняла камеру.
Люди настороженно ждали, когда шар выскользнет из торпедного отделения.
Глухой стук: это цистерна вырвалась на свободу.
В черной воде шар стремительно мчался вверх, как пузырек воздуха со дна стакана.
Синицкому представилось, что шар уже выскочил на поверхность и сейчас качается на волнах. Человек свободен… Еще немного, и воздух, свежий морской воздух ворвется в душную цистерну.
— Теперь ваша очередь, Синицкий, — спокойно сказал Васильев.
Луч фонарика заставил студента зажмуриться. Он машинально поправил галстук и по привычке спросил:
— Вопрос можно?
Васильев недовольно передернул плечами.
— Мне кажется, что кто-то должен остаться здесь, — смущенно проговорил студент. — Надо замкнуть рубильник, выпуская последний шар?… Так я понимаю?
— Не ваше дело, — неожиданно резко ответил Васильев. — Выполняйте приказание!
Обиженно закусив губу, Синицкий медленно направился к шару. Луч фонарика побежал вдогонку за студентом. Потом он заметался по потолку. Может быть, это у Васильева дрожит рука?… Нет, луч спокойно опустился на распределительную доску. Васильев внимательно осмотрел рубильники и спросил, повернув голову в сторону торпедной камеры:
— Приготовились?
— Нет, Александр Петрович, одну минутку… Я тогда постучу…
— Быстрее! — недовольно заметил Васильев.
Глухой троекратный стук послышался из торпедного отделения.
— Нури! Завернуть люк!
Техник, как тень, проскользнул в открытый шлюз. Послышался плеск воды под ногами и скрип завинчиваемой крышки.
— Готово! — доложил Нури, выходя из отсека.
Блеснула медь рубильника, забурлила вода… И снова побежала вверх светящаяся точка…
Возле шлюза осталось трое…
Минутное молчание. Видимо, каждый думал об одном: чья очередь? Впрочем, для Васильева этот вопрос был уже решен.
— Теперь вы, Александр Петрович, — хрипло проговорил Керимов, словно откликаясь на мысли инженера.
— Нет уж! — силясь улыбнуться, возразил Васильев. — Капитан покидает корабль последним, ты это знаешь, Ага Рагимович.
Он прислушался и, убедившись, что наружный шлюз автоматически закрылся после того, как сжатый воздух вытеснил воду из торпедного отсека, открыл внутренний шлюз:
— Прошу, товарищ Керимов!
— Не пойду, — неожиданно спокойно проговорил старый мастер. Какое мне дело до капитанов! Я старый человек, свое отработал. А тебе еще надо много строить… — Он закашлялся и, еле переводя дыхание, прошептал: — Послушай меня, старого, Александр Петрович! Мы с тобой большевики… Ты же понимаешь, кто из нас нужнее…
— Правильно, Керимов! Мы большевики. Так будь дисциплинированным, как того требует партия. Тебе сейчас приказывает начальник… — Он помолчал. — Ну?… Я жду!
Керимов растерянно стоял перед Васильевым, затем, как бы решившись, обнял Нури, прошептал ему что-то и медленно вошел в торпедное отделение…
Тихо плескалась вода под ногами. Один за другим покидали люди подводный дом…
Нури стоял, прислонившись спиной к холодной стальной перегородке. Он раскинул руки в стороны, как бы в последнем усилии стараясь удержаться на этом месте, остаться здесь и ни на один шаг не сдвинуться с места. Нет, будь что будет, он не может покинуть Васильева!
Вот уже задрожал луч фонарика на лице Нури. Юноша молчал. Инженер выжидательно смотрел на него.
— Кто-то должен остаться, — наконец проговорил Нури, широко раскрыв глаза. Он, не мигая, смотрел на свет фонаря. — Вы были на войне, а я не был… Но я знаю, как наш солдат берег жизнь своего командира. Это был его долг… Почему вы отнимаете у меня это право? Нури выпрямился во весь рост. — Оно мое!… И я не уйду отсюда, пока вы здесь!
— Ты слышал мое приказание? — шепотом спросил Васильев.
Нури оглянулся по сторонам, как бы ища выхода, затем ринулся в сторону, стараясь выбежать из светящегося круга. Васильев схватил его за руку. Нури вырвался и побежал по коридору. Заметался луч фонарика…
* * *
Луч прожектора «Калтыша» ощупывал чуть ли не каждую волну: он искал белые цистерны. Лодки с большим трудом ловили прыгающие шары и подтаскивали их к борту танкера.
— Открыть люки у всех цистерн! — приказал Агаев.
Шары качались около бортов.
Гасанов, стиснув зубы, бегал по палубе. Где же Саида? Где? В какой она цистерне?… Уже открывали четвертую, а ее все не было.
