Студент недоумевающе почесал в затылке и стал читать дальше:

«1919 год. Из письма французского деятеля Анри Беранже к президенту Клемансо: «Захватить нефть — значит захватить власть. Государству, захватившему власть над нефтью, будет обеспечена власть над морями с помощью тяжелых масел, власть над небом с помощью бензина и газолина и, наконец, власть над миром благодаря финансовому могуществу, которое дает обладание этим продуктом, более могущественным, нежели самое золото…»

«Так… — подумал Синицкий. — Почему-то здесь все записано про французов? Хотя нет, дальше идет насчет англичан».

Он стал читать следующую цитату:

«Английский адмирал Фишер (1902 год): «Если мы обеспечим за собой мировые источники нефти, мы сможем сделать все, что захотим…»

Синицкий с досадой отбросил книжку. «Ну, это черта с два!» со злостью подумал он, вскочил с кресла и снова забегал по чужому кабинету. «Сколько же часов это может продолжаться?» Он шлепал босыми ногами по холодному полу и досадовал на хозяев дома: «Наверное, его обитатели считают меня просто духом из потустороннего мира. Мне даже не дают права доказать обратное».

Нарочито высмеивая свое нелепое положение, студент хотел подавить в себе беспокойство. Нет ничего хуже неизвестности.

Он снова подбежал к зеркалу, еще раз окинул себя критическим взглядом и осторожно подошел к двери. Прислушался, затем легко нажал дверную ручку.

За дверью никого не было. Узкий, длинный коридор, как в гостинице. Над ним спускался сводчатый низкий потолок.

Удивленному студенту казалось, что он идет по узкому тоннелю. По обеим сторонам — двери, массивные, с толстой, звуконепроницаемой обшивкой из белой резины. На дверях — огромные ручки, надраенные до зеркального блеска.

Долго пришлось стоять Синицкому возле этих дверей. Он ждал, что кто-нибудь оттуда выйдет, но проходили минуты, ногам было холодно, так как пол в коридоре оказался металлическим, а из дверей никто не показывался.

Синицкому надоели и ожидание и неизвестность. Он потрогал зеркальную ручку и, преодолевая досадную нерешительность, открыл дверь — тяжелую, как у сейфа.

Большая камера со сводчатым потолком тускло освещалась вделанными в стену плафонами. Куда-то вниз уходили широкие ступени. На них, как на полках, лежали… белые шары, словно от гигантского бильярда. Диаметр каждого из шаров студенту представлялся не меньше двух метров.

«Неужели это мины? — с тайным страхом и в то же время с неуверенностью подумал Синицкий. — Куда же меня занесло?»

Он испытывал очень странное и неприятное чувство, как будто перед ним приоткрылась чужая тайна, которую вовсе не нужно было ему знать.

Внизу все казалось черным. Голубой отблеск дрожал в темноте. По спине скользнуло что-то очень холодное. Озноб пробежал по всему телу.

Невольно вспомнилась фигура на берегу с биноклем и фонариком…

Что же это светится? Может быть, другая дверь?… Синицкий с опаской проскользнул мимо шаров.

Прямо перед ним — небольшое окошечко из толстого зеркального стекла. Оттуда вырывался ослепительный белый свет, как из кинобудки. Синицкий прислушался. Ровное гуденье, прерываемое частой дрожью, доносилось из-за стекла.

Широко раскрытыми глазами студент наблюдал за тем, что там делается…

Нет, этого не может быть! Он еще спит, он еще не проснулся…

За стеклом он увидел мечту старого мастера Ага Керимова — мечту как будто бы о невозможном… Освещенный огнями белый зал. Посреди что-то вроде буровой установки. Блестящие, точно полированные, трубы уходили под потолок. По прозрачной — наверное, пластмассовой — трубе подавался глинистый раствор. Пол был покрыт чем-то белым, похожим на светлый линолеум. Вокруг бурового станка ходили люди в белых халатах будто это были не нефтяники, а лаборанты из химической лаборатории…

Синицкий больно ущипнул себя за руку.

«Нет, черт возьми, я еще не могу поверить!… Кто это подошел к приборам? — напряженно вглядывался студент в будто бы знакомое лицо. Ну да, конечно, это сам Ага Керимов! Вон и Саида, Нури… — Он облегченно вздохнул. — Значит, здесь свои! А я-то думал…»

Сразу все становилось на место. Исчезли страхи я неизвестность. Впрочем, не совсем так: еще многое оставалось непонятным, и Синицкому хотелось до конца удовлетворить свою любознательность.

Не отрываясь от окошка, смотрел он на своих знакомых.

Вот старый мастер подошел к мраморной доске, где вздрагивали стрелки приборов, похожих на манометры, и записал что-то в тетрадь. Он поправил галстук, торчащий из-под белого халата, с острыми, хорошо отглаженными отворотами, и самодовольно улыбнулся.

Саида в белом комбинезоне, почему-то похожая на парашютистку, стояла возле стола с вращающимися барабанами. Послушные перья вычерчивали на них сложные кривые. Рядом с Саидой — незнакомый Синицкому человек в темном рабочем костюме.

Студент нетерпеливо постучал в толстое стекло.

«Наверное, ничего не услышат за шумом моторов, — подумал он и еще сильнее забарабанил по стеклу. — Так и есть! Но где же ход в буровую?»

Синицкий пошарил по стене, снова заглянул в окошко и убедился, что отсюда дверей в буровую нет. Однако как же здесь производится бурение? Абсолютно непонятно… Он приподнялся на цыпочки, внимательно осмотрел белую буровую.

«Может быть, отсюда идут наклонные скважины? — размышлял молодой изобретатель. — Но для этого я бы никогда не стал строить такую огромную и уж очень богатую буровую. Странно, даже трубы и то находятся в помещении, а не на открытой вышке! Про такие буровые нам в институте ничего не говорили».

Заинтересованный, студент снова вышел в коридор и осмотрелся. На двери с табличкой «№ 8» он заметил маленькое окошечко-глазок. Оно светилось таинственным зеленоватым светом. Да, действительно таинственным, так как в этом доме Синицкому все казалось именно таким.

Ну как же тут не посмотреть в этот глазок? Может быть, через эту дверь Синицкий пройдет в буровую?… Окошечко оказалось матовым. Ничего нельзя было разглядеть.

В двери торчал ключ. Синицкий, уже не раздумывая, повернул его два раза, приоткрыл тяжелую дверь и… замер на пороге.

Во всю стену светилось огромное окно, а за ним — вода… В лучах прожектора плавали рыбы, прозрачные медузы и колыхались водоросли.

— Так вот оно что!… — испуганно прошептал Синицкий и даже похолодел от волнения. — Это значит… я на дне… Это значит… подводный дом.

Прямо на него, раскрыв рот, плыла какая-то мохнатая рыба. Синицкому показалось, что она загадочно улыбнулась.

Невольно захлопнув дверь, он на цыпочках прошел обратно в кабинет, лег на диван и укрылся с головой одеялом.

В светлом зале, около щитов с приборами, стояли чуть растерянная Саида и человек в темном рабочем костюме.

Саида была одета в белый комбинезон с блестящими пуговицами. На голове тоже светлая шапочка, из-под которой выбивались черные до синевы, непокорные волосы.

— Bo-время мы его нашли, — смущенно говорила она, стараясь не смотреть в глаза собеседнику. — Еще бы немножко — и конец… Сейчас он спит.

Перед ней стоял Васильев — тот самый человек, с которым за последние месяцы была связана вся ее творческая жизнь.

Впервые она встретила его в Москве, в министерстве. Тогда она не знала, что им придется работать вместе. Молчаливый и почти никогда не улыбающийся инженер был даже неприятен Саиде. С ним она чувствовала себя неловко и робко. Но прошли недели, конструктор подводной буровой увлек ее своими большими делами, и потом уже казалось Саиде, что нет на земле ничего более значительного и важного, чем строить локаторы для подводной васильевской установки.

О себе конструктор ничего не говорил. Саида предполагала, что в его жизни было немало горя, но разве об этом спросишь?