— Что этому неженке делать на фронте? Да его прикончат в первом же бою! А еще вернее он сам сбежит — обратно к своему папочке! Послушай, ты в самом деле намерена с ним встречаться? Если так, то…

— Мне пора, Кермит, — решительно перебила она, — я без того задержалась. И, пожалуйста, оставь свои угрозы при себе.

Спустя несколько минут Миранда вошла в квартиру, где с рождения жила вместе с родителями. Это был замкнутый мир, душный, тесный и поразительно однообразный.

Ковер в гостиной был вытоптан: кое-где из его основы торчали похожие на солому нити. Абажуры ламп потускнели от пыли, вышитые сиденья стульев поблекли. От потолка кое-где отвалилась штукатурка, некогда блестящие полы из широких дубовых досок потемнели. Из оконных щелей сильно дуло.

Колин Фишер не думал о быте. Он был настолько увлечен своей работой, что был готов проводить время в больнице даже за бесплатно (что нередко и делал). Что касается Эбби Фишер, та была свято уверена в том, что все чудесным образом переменится с замужеством дочери.

А Миранда? Она просто не могла ничего изменить. Во всяком случае, так ей казалось.

— Почему так долго? — тусклым голосом произнесла лежавшая на тахте мать.

— В аптеке была очередь, — привычно солгала Миранда.

Такой «привычной лжи» на ее памяти было много. Например, когда она притворно сочувствовала материнским недугам. Когда на словах потакала желаниям родителей, понимая, что в реальности ни за что не захочет их исполнять.

Однако сейчас она была намерена сказать правду, будучи уверенной в том, что такая правда отвечает интересам матери:

— Мама, Дилан Макдафф пригласил меня в кино. Мне можно пойти?

Мгновенно приподнявшись, Эбби Фишер спросила:

— В кино? Дилан Макдафф? А кто это?

— Сын Грегори Макдаффа, владельца бисквитной фабрики, — небрежно произнесла Миранда.

— А где ты с ним познакомилась? — Эбби не была намерена отступать от своих принципов даже под страхом смерти. — Неужели на улице?!

— В аптеке. Он стоял за мной в очереди, и мы разговорились. Он недавно вернулся из Торонто, где получал образование.

— Не думаю, что у этого человека могут быть серьезные намерения. Он наверняка избалован женским вниманием.

— Он показался мне скромным, даже застенчивым.

— Почему он с тобой заговорил?

— Потому что я красива, — в голосе Миранды не было ни тщеславия, ни кокетства, лишь холодная уверенность. — Мама, если я не приму приглашения Дилана Макдаффа, то никогда не узнаю о его намерениях. В том, что девушка идет в кино с молодым человеком, нет ничего необычного, а тем более — страшного.

Эбби задумалась. Способен ли богатый юноша жениться на красивой, но не слишком обеспеченной девушке? Ей хотелось верить в чудеса такого рода, хотя она не сомневалась в том, что жизнь — это пьеса, где все развивается не хаотично, а по определенному сценарию и где каждый актер играет определенную роль, а потому испытывать судьбу не только неразумно, а даже глупо.

— Ладно, — сдалась она, — ты можешь пойти. Только возвращайся домой сразу после кино!

Миранда встрепенулась. Сам того не подозревая, Дилан Макдафф уже подарил ей глоток свободы! Подумав об этом, она испытала к нему, человеку, которого почти не знала, неожиданно теплое, почти нежное чувство и поняла, что с нетерпением ожидает их встречи.

В субботу на фабрике был короткий день, и, едва вернувшись домой, Хлоя принесла от хозяйки утюг, полный раскаленных углей: она собиралась погладить наряды, в которых им с Нелл предстояло пойти на танцы.

Для себя Хлоя выбрала темно-синее платье с многослойной юбкой и поясом с застежкой из серебристого металла. Она заплела темно-каштановые волосы в косу и тщательно уложила ее вокруг головы.

Свято веря в то, что больше всего рыжим идет травянисто-зеленый цвет, она предложила Нелл подходящее платье с блестящими пуговицами и широким поясом, который завязывался сзади большим бантом. Хлоя одолжила ей даже гладкие, как стекло, шелковые чулки, пусть и с бумажным верхом, и Нелл пришла в полный восторг: ей еще не доводилось носить такие изящные модные вещи!

— Ничего, — успокоила Хлоя, — как только начнешь хорошо зарабатывать, купишь себе все, что захочешь.

Девушка кивнула, при этом вспомнив, что собиралась отсылать большую часть заработка матери и сестре. Что же тогда останется для себя?

Неприятная мысль промелькнула и исчезла: сегодня ничто не могло испортить ее настроения.

Пока Хлоя гладила одежду, Нелл безуспешно пыталась запудрить веснушки. А еще ей предстояло разучить основные па, и было совершенно ясно, что они с Хлоей не успеют поужинать. Впрочем, подруга сказала, что можно перекусить по дороге.

Когда они вышли на улицу, на город опустился вечер. Девушки шагнули в толпу, которая текла по тротуарам, словно огромный живой поток. Люди переговаривались и перекликались. Шуршали шины автомобилей, стучали колеса повозок. Город пребывал в постоянном движении, и Нелл жаждала попасть в ритм его жизни, стать его частью, уловить свое место в его изменчивом мире.

На углу, как и в день ее приезда, продавали сосиски, которые готовились на газовом гриле. Аромат подкопченных колбасок, жареного лука, острого соуса, сладкой горчицы и теплых свежих булок был чудесен — Нелл вдохнула его полной грудью, стараясь задержать в себе и чувствуя, как нутро заполняет ожидание неземного блаженства.

Отстояв небольшую очередь, они с Хлоей взяли две порции по десять центов и принялись с жадностью уплетать сосиски, одновременно оживленно болтая.

Нелл уже поняла, что жизнь города, по улицам которого гулял вольный атлантический ветер, целиком подчинялась делам порта. Ее поражало все, что она видела: массивные военные корабли, переброшенный через гавань легкий ажурный мост, ведущий в Дартмут, город-близнец Галифакса, звездообразная цитадель на высоком холме.

Хлоя и Нелл шли туда, куда стремилось множество веселых и ярких, как бабочки, девушек и получивших увольнительные военных в зеленой форме. Похоже, здесь собралась вся городская молодежь, и дабы обратить на себя внимание, каждый старался перещеголять другого. Так, целая компания молодых людей в штатском въехала на пристань в стареньком «форде» с таким шиком, будто они прилетели на аэроплане.

Нелл обрадовалась, заметив Сиену, непривычно нарядную, с кукольно завитыми белокурыми волосами и сильно подведенными глазами. Увидев, что Нелл не одна, а с подругой, она ограничилась безмолвным кивком и затерялась в толпе девушек.

— Мы работаем вместе, — пояснила Нелл.

— Я ее знаю, — обронила Хлоя, — прежде она была в нашем цехе, но потом ее перевели.

— А она говорила, что не помнит тебя! У нее очень красивое имя, Сиена, и когда она накопит немного денег, то устроится на киностудию.

Хлоя рассмеялась.

— Все это вранье! Никакая она не Сиена, ее зовут Сьюзен. Кому она нужна на киностудии? Возомнила себя Мэри Пикфорд[4]! Она не желает признаваться в знакомстве со мной, потому что мне известно о ней кое-что не слишком хорошее. Впрочем, не только мне, а всем, кто с ней работал. Она была беременна и избавилась от ребенка.

— Избавилась от ребенка? Какой ужас!

— Вот и я о том же. Потому будь осторожна: здесь много желающих свести с девушками легкое знакомство.

Очутившись на палубе корабля, который возвышался над водой, словно утес, Нелл вцепилась в руку подруги. Здесь было столько народу, и стоял такой гул! Все толпились, теснились, толкались, то ли стараясь отыскать знакомых, то ли желая занять место получше.

Над головой пестрели разноцветные флажки и сияли огни фонарей. Пахло морской водой, пудрой, духами, железом и потом. Волны казались маслянистыми и тяжелыми, берег таял во мгле, а под ногами, несмотря на то, что судно стояло на якоре, ощущалась качка. На мгновение Нелл почудилось, что корабль вот-вот унесется в море вместе с массой людей, словно отколовшаяся льдина.