Кермит ненавидел этого мальчика и мечтал толкнуть его так, чтобы тот упал и разбил свои круглые розовые коленки о камни мостовой.

Он приобрел привычку следить за врагом, которого сам же себе и придумал, и вскоре узнал намного больше. Он видел, как под Рождество возле дома мальчишки выгружают подарки и пушистую елку, тогда как у самого Кермита никогда и ничего не было. Он слышал, как тетушки по сто раз спрашивают своего воспитанника, не голоден ли он и не холодно ли ему, между тем отец Кермита никогда не интересовался ни самочувствием, ни желаниями своего сына.

И вот однажды Кермиту повезло. Выйдя из машины, мальчишка на какое-то время остался на тротуаре один. Не отдавая себе отчета в том, что он делает и чем это может закончиться, Кермит подскочил к нему, схватил за шиворот бархатной курточки так, что затрещал воротник, и влепил «свиненку» пощечину, после чего швырнул его на грязную мостовую и принялся пинать ногами.

Вместо того чтобы попытаться дать сдачи, мальчик заревел, как девчонка, завизжал, как самый настоящий поросенок. Тут же из машины выскочил шофер и поймал не успевшего убежать Кермита. Тот царапался и кусался, но мужчина держал его слишком крепко.

Началось дознание. Кермит наотрез отказался признаться, кто он такой, но его выдал кто-то из уличных приятелей, очевидно, за пару центов.

Его пригрозили выгнать из школы, а спустя пару недель отца уволили с работы. Кермит был уверен в том, что это связано с нападением на Дилана Макдаффа.

Ночью отец исчез. Как выяснилось, он бросился под поезд. Он не оставил сыну ни записки, ни денег, а лишь непонимание, вину и боль. Тетка, у которой были свои дети, позволила Кермиту окончить начальную школу, а потом он пошел работать.

Он давно жил отдельно, но иногда заходил к ней, если ему хотелось поесть домашнего супа или удавалось заработать побольше денег, которыми он мог поделиться с ее семьей.

Единственным светлым воспоминанием его детства были разговоры с девочкой по имени Миранда, каких он не вел ни до, ни после. Кермит не мог сказать, каким образом она вывела его на откровенность. Наверное, уже тогда его поразила ее красота — сразу и в самое сердце.

А теперь эта девочка, превратившаяся в прекрасную девушку, пришла в кино с тем самым Диланом Макдаффом!

Кермит удивился, как сильно тот изменился: стал стройным, даже худощавым. Тело Дилана утратило рыхлость, лицо побледнело, а волосы уже не кудрявились, как у ангелочка, а лежали крупными волнами. Он был красив, и в его голубых глазах отражались благородство и интеллект. А еще в их взгляде таилась несколько озадачившая Кермита уязвимость. Вероятно, у этого внешне благополучного, богатого парня были свои скелеты в шкафу.

Впрочем, Кермиту не было ни малейшего дела до его секретов. Он знал только одно: Дилан Макдафф не имеет и не может иметь никаких прав на Миранду Фишер.

Поскольку фильм произвел на Миранду и Дилана сильнейшее впечатление, они проговорили о нем всю обратную дорогу.

В «Нетерпимости» были показаны сразу четыре эпохи: Древняя Иудея, Вавилон, средневековая Франция и современный мир на пороге гибели. Миранду больше всего поразили истории из прошлого, а Дилана — видения Апокалипсиса.

— Лилиан Гиш[5] сыграла просто великолепно — такое выразительное лицо! Со временем она наверняка затмит Мэри Пикфорд, — сказала Миранда.

— Поражаюсь, как Гриффиту удалось объединить столько тем!

— Я не ожидала, что невинно осужденного Дженкинса все же помилуют.

— Спасение в последнюю минуту — это конек Гриффита. Впрочем, как и искупительная жертва.

— Вы видели другие его картины? — поинтересовалась Миранда.

— Только «Много лет спустя».

— Надеюсь, этот режиссер снимет еще много фильмов.

— Мне очень понравились слова, произнесенные в финале: «Истинная любовь принесет нам вечный мир», — сказал Дилан.

Несмотря на сумерки, Миранда заметила краску в его лице. Ей нравилась его застенчивость, хотя вообще-то она предпочитала парней посмелее.

Почему-то ей казалось, что Дилан Макдафф еще не знал женщин, а ведь ему наверняка было не меньше двадцати трех.

Запертая в четырех стенах, Миранда, тем не менее, стремилась быть современной девушкой: она много читала, в том числе и о вопросах пола. Отправившись в библиотеку, она набирала кучу целомудренных, чопорных, скучных романов, которые демонстрировала матери, а сама тем временем прятала под матрасом что-то более откровенное. Поскольку сама Эбби никогда не ходила за книгами (она интересовалась в основном журналами по домоводству, которые выписывала на дом), Миранда не опасалась того, что библиотекари расскажут матери об ее истинных пристрастиях.

Дилан Макдафф хорошо разбирался в современном кинематографе, знал имена известных режиссеров и знаменитых актеров. А еще он признался, что дома у него есть новенький патефон известной английской компании Parlophone Lindex с кучей модных пластинок.

— Вы танцуете? — оживилась Миранда.

Он вновь смутился.

— Немного. А вы?

Она не удержалась от горькой усмешки.

— Я танцую у себя в комнате, тайком, наедине с собой и без музыки. Меня никуда не пускают.

— Жаль. Мне бы очень хотелось послушать пластинки вместе с вами.

— Едва ли это возможно, — сказала Миранда, хотя она многое отдала бы за то, чтобы увидеть, как он живет.

— Как вы думаете, а я могу к вам прийти? — робко спросил Дилан. — Я согласен увидеться с вами в присутствии вашей матушки и отца.

То, что он сразу заговорил о визите к ее родителям, свидетельствовало или о его крайней неопытности, или о пресловутых «серьезных намерениях».

Миранда втайне улыбнулась.

— Я поговорю с мамой. Думаю, она позволит мне пригласить вас в гости.

Дилан просиял.

— Я был бы счастлив!

Миранда чувствовала, что он говорит правду, так же, как знала, что даже оставшись с ней наедине, Дилан Макдафф не позволит себе никаких вольностей.

Если бы, несмотря на его богатство, с ним было неинтересно общаться или он бы повел себя высокомерно и властно, она бы без колебаний прекратила это знакомство, но он казался таким любознательным, живым и одновременно милым…

— Так вы не против… встречаться со мной?

Подумав о веренице дней, наполненных чем-то предсказуемым и незначительным, дней, которые текли уже много лет, не принося ничего нового, Миранда искренне ответила:

— Я согласна.

— Что, если ваша мама разрешит вам прогуляться со мной в парке? А еще у моего отца есть машина, и я…

— Не стоит спешить, — перебила Миранда.

— Вы сердитесь? — казалось, он искренне испугался.

Она рассмеялась.

— Не очень.

Миранде нравилось его преклонение перед ней. Она легко могла представить этого юношу обнимающим ее колени, словно она была богиней.

Миранда невольно сравнила Дилана с Кермитом, и сравнение оказалось не в пользу последнего. На фоне Дилана Кермит выглядел необразованным, грубым человеком, одержимым чисто плотскими страстями.

Было довольно поздно, потому они простились. Миранда обещала поговорить с матерью и завтра же передать Дилану ее ответ.

Она была уверена в том, что этот молодой человек с его мягкими, приятными манерами произведет на Эбби самое выгодное впечатление, но войдя в квартиру, поняла, что не хочет, чтобы Дилан Макдафф приходил к ней домой.

Что он скажет о старой мебели, выцветших обоях, следах от мыльных брызг в ванной комнате, о скоплении ненужных вещей в тесной прихожей?

А что он подумает о ее матери? Эбби Фишер наверняка наденет платье с пышным декоративным треном, какие уже никто не носит. У нее было одутловатое лицо, слишком пристальный взгляд и неряшливые пряди седых волос на висках, напоминавшие паутину.

Чего доброго, она начнет напрямую выспрашивать Дилана, как он относится к ее дочери, или интересоваться семейным предприятием Макдаффов! А не то начнет жаловаться на свои многочисленные придуманные болезни.