Прощание Кончен, братцы, мой рассказ. Будет, нет ли – продолженье? Как сказать? Идет сраженье. Не до повести. Спешу. Жив останусь – допишу. А погибну? Что ж! Простите. Хоть могилку навестите. Там, сложивши три перста, У соснового креста Средь высокого бурьяна Помолитесь за Демьяна. Жил, грешил, немножко пил, Смертью грех свой искупил. 25 октября/7 ноября 1917 г.
Петроград XVIII В дни октябрьской славной схватки Мы простилися, ребятки; Я, готовясь пасть в бою, Сам оплакал смерть свою. Есть в том чудо, нет ли чуда, Но… я жив еще покуда И, буржуям на беду, С вами речь опять веду. Да, на чем я кончил, кстати? Пров Кузьмич скулил у бати, Поминая бабкин квас: «Жди несчастья каждый час!» «Жди несчастья». Ненароком Оказался Пров пророком: Скоро впрямь стряслась беда, Вроде «Страшного суда». В день «Косьмы и Дамиана» Вышло солнце из тумана, Сквозь узорное стекло В церковь луч свой навело. В церкви уймища народу. Поп кропило тычет в воду. Окропивши всех водой, Батя, бледный и худой, И приметно спавши с тона, «Братья! – речь повел с амвона. – Сообщу вам злую весть: Дней тому примерно шесть, К нашей общей всей досаде, Приключился в Петрограде Вновь большой переворот: Большевистский всякий сброд, Мразь фабричная, матросы, Словом, всякие отбросы (Чтоб им, иродам, пропасть!) Захватили в руки власть. Первым подлым их декретом То, что было под запретом И в веках освящено, Все как есть отменено. Все помещичьи именья, Монастырские владенья И церковные – равно – Все теперь уравнено, Все, по божью попущенью, Предается расхищенью, Грабежу и дележу! Братья! Что я вам скажу?!» Но… не кончил батя речи. Кто-то взял попа за плечи И, тряхнув, промолвил: «Вон!» Тит взобрался на амвон!.. Заключение Тут я, братцы, ставлю точку. Дайте, братцы, мне отсрочку. Хоть пишу я и легко, Но – ушел недалеко: За околицу – не дале. Мой рассказ на перевале, На великой на горе – «Большевистском Октябре». Для трудящегося люда Главный путь идет отсюда. И по этому пути Я и думаю идти. Расскажу открыто, честно Все, что дальше мне известно О бедняге-батраке, Об «Иване-дураке»; Как и где он лодвизался, Как – на деле – оказался Поумней он многих док: Умостясь на передок, В руки вожжи взял умело И уверенно и смело На неезженном коне Покатил по целине, Через степь и лес сосновый, Через села, города, Пролагая путь нам новый В царство Правды и Труда! Про «Ивана» сказ народный: Дескать, он «дурак» природный, Потому «дурак» большой, Что с добрейшею душой, Что за правду прет на плаху, Что последнюю рубаху Бедняку отдать готов, Что, где можно, в сто кнутов Нечисть всякую утюжит, Что народу верно служит, – Не боярам, не царям, – Что всегда он смел и прям. Ой ты, Русь, родное поле, Если б ты родило боле Нам подобных «дураков» – Был бы свет наш не таков: Меньше было бы разладу, И любому бы мы гаду, Силе вражеской любой Дать могли такой отбой, Что, проученной нещадно, Впредь ей было б неповадно Злую пасть совать туда, Где была уж ей беда. Но иное повелося: «Умных» много развелося – Клим умнее, чем Корней, А Ерема всех умней. Эх, Ерема, ты, Ерема! Посидеть ты любишь дома, Любишь, вылезши на печь, Повести такую речь: «То бы можно, это б можно. Только очень осторожно. Темный очень мы народ. Что мы стоим без господ? То – бурьян, а то – гвоздика. Мужика ты посади-ка В Государственный совет: Выйдет толк какой аль нет? Править царством – эки бредни! Дело это – так намедни Говорил отец Фома – Не мужицкого ума. Господа промеж собою Пусть бы тешились борьбою: Для кого настал черед, Тот и власть пускай берет. Нам-то в спор почто соваться? (То-бишь, с печкой расставаться!) Наше дело сторона. Птица требует зерна, Конь – овса, корова – сена, Ну, а нам какого хрена? Мы без бар, что без голов: Натворим таких делов! Баре знают все науки, Стало, им и книги в руки. Бар сумели мы пугнуть, Да без них нам не шагнуть. Чем нам с барами кориться, Надоть барам покориться. Пусть их – выберут царя; В этом, правду говоря, Нет особенной напасти: Без такой, сякой ли власти С нами сладить мудрено. Так не все ли нам равно, Кто телегу с места сдвинет, Кто на нас узду накинет И, зажав нам крепко рты, С нас начнет снимать порты? Ну, а может, и не снимет? Скажем, подати поднимет, Соль обложит да табак, Заведет сплошной кабак, Чтоб деньга текла в столицу, Но… помещичью землицу, Что прибрали мы к рукам, Всю оставит мужикам. Тот, кто землю нам оставит, Пусть, как хочет, нами правит. Нам – землицу! А права… Это все нам трын-трава!» Так судачит дока с докой, Кум Ерема с кумом Фокой. Тот, кто думает не так, Удивительный чудак Иль дурак, сказать прямее! Покопайтесь в Еремее: Он вперед уж ни на шаг! В нем растет наш новый враг. У него – назад оглядка. Он устал от «беспорядка»: Не дают ему жевать То, что он успел «урвать»; Он ушел от буйной голи, С ней не делит хлеба-соли, И бунтующий батрак Для него – «Иван-дурак»! Ой вы, братцы, вы, Иваны, Вы, дырявые карманы, Непокорные чубы, – Вы не кончили борьбы! Далека еще победа, Потрясите-ка соседа, Поспрашайте на духу: Чью хлебает он уху? Не объелся ли он слишком, Не мозгует ли умишком, Как бы, мол, не опоздать – «Дураков» всех обуздать? А не время ль вам, ребятки, Заводить свои порядки, Чтоб никто потом не смог Вас согнуть в бараний рог? Батраки, сомкнитесь дружно! Нам спаяться крепче нужно, Общей силой приналечь, Чтобы волю уберечь. Не сдается наше горе! Может быть, его мы вскоре, Став ногой ему на грудь, И осилим как-нибудь. Общей силой приналяжем, С ног собьем и крепко свяжем, В цепи горе закуем И повалим в гроб живьем. Тешусь, братцы, я не блажью, Верю я, что силу вражью Мы сразим. Хотя пока И трещат у нас бока. Горе мы вскормили сами. Горе крепло не часами: Пот и кровь спокон веков Выжимало с бедняков. Горе чертово могуче – И могуче и живуче, Стоголовый злой дракон. У дракона – свой закон, И жрецы, и храмы. Словом, Вы в драконе стоголовом Обретете с двух шагов Сразу всех своих врагов. Горе их в одно спаяло; Все, на ком оно стояло, Кем держалося оно, Нынче спаяны в одно; Злой вампир – банкир брюхатый, Изувер – монах патлатый, Поп – мошенник продувной, Губернатор отставной, Генерал, лишенный чина, Разорившийся купчина, Враль – продажная строка, Содержатель кабака, Услужающий молодчик, Фабрикант, горнозаводчик, Все, кто шлепнул сверху вниз, Всякий барский блюдолиз, Музыкант, артист свободный, Адвокат и доктор модный, Шулер, маклер, интендант, Инженер, судейский франт, Канцелярский воротила, Промотавшийся кутила, Золотушный князь, барон, – Прут на нас со всех сторон! Это всё – шмара людская, Тля обжорно-плутовская. Много этой гнусной тли Мы на нет теперь свели. Тля бессильна, но задорна И на пакости проворна, А все пакости ее: Оголтелое вранье В бойкой уличной газетке, Там же – шпилька в злой заметке; Темный слух из уст в уста Где-нибудь среди хвоста У лавчонки, у торговки, У трамвайной остановки. Коль объявится порой У трусливой тли «герой», То – у тли такое свойство! – В том все тлиное геройство: Чтобы ей не пропадать, Лучше родину продать Интервенту-иноземцу, Все равно, японцу, немцу. Чтоб исправить свой конфуз, С чертом хоть вступить в союз Тля геройская готова, Только б власть вернуть ей снова, Только б кто-то ей помог Нас согнуть в бараний рот. Тля «геройски» рвется к бою, Чуя силу за собою, Силу, знамо, не свою. Нынче тля в родном краю Замелькала суетливо: Сколотить спешит ретиво Для себя оплот иной, Чтоб идти на нас войной. С кем же злая тля связалась? Чья утроба тут сказалась? Кто для тли теперь оплот? – Деревенский живоглот! Мироед – не только старый, Старый – зол, но самый ярый, Настоящий лютый змей, Это кум наш Еремей. Он оперился недавно, Он успел пограбить славно. Грабил – тут же с рук сбывал Да карманы набивал. Что имел Ерема ране? Мышь издохшую в чулане, Веник сломанный в избе И добра, что на себе. Нынче – выбился он в люди: У жены, что ведра, груди, Шаль-китайка на плечах, Огонек живой в очах; Кум – вошел приметно в тело, Ходит твердо, смотрит смело, Как появится на сход – Кулакам всем коновод. Уж бедняк ему не пара: «Моего не трожь амбара!» А в амбаре у него Понапрятано всего! Ой вы, братцы, тетки, дяди, Я писал не шутки ради, Не для смеху, не для слез. Потолкуемте всерьез: Где болит? На что мы ропщем? На совете нашем общем, Ум прибавивши к уму, Подберемся кой к нему, Подберемся, разберемся, Друг на друга обопремся, Словим горе в перемет И посмотрим – чья возьмет! Горе ль нам порвет все снасти, Мы ль в его широкой пасти, Люд рабочий, батраки, Все повыкрошим клыки?! |
