Много, много их, «злодеев»: Сам М. Горький, Л. Андреев, Короленко, – кто еще там? – Все стоят под «общим счетом» В черной рубрике прихода «Сметы будущего года», И пигмеи и гиганты, Все грядущие таланты, С новизною, с левизною, «Предусмотрены казною». Плод святого озаренья, Гениальные творенья, Коих нет еще и в плане, «Предусмотрены заране». Публицист, в статье задорной Ты идешь дорогой торной! Я, сатирик, в басне, в сказке Подчинен чужой указке И живу на белом свете – «Предусмотренный по смете»! Куплетисты* На сияющей эстраде В Петербурге – виноват – В дивном граде Петрограде Пел нам нежно бюрократ: «Знаем, знаем с давних пор мы, Ох, как нам нужны реформы, Но… всему же свой черед: Успокойтесь наперед!» Было худо, стало хуже. Миновало десять лет, – Бюрократ на тему ту же Декламирует куплет: «Входит жизнь в иные нормы. Ох, как нам нужны реформы, Но… позвольте погодить: Дайте немца победить». Что нам делать с куплетистом? Отвечать, как прежде, свистом? Но в тяжелый час потерь Не до свиста нам теперь. Куплетист (пусть он с талантом] Нас избитым «вариантом» В изумленье не поверг. Знаем: если ждать упорно, И упорно, и покорно, То получим все бесспорно… «После дождика в четверг». Щегол* «Ну, как твои дела-делишки?» – Сбивая лед с еловой шишки, Клёст обратился к снегирю. «Благодарю! Когда бы не попал к дрозду на именины Да не поел вчера рябины, Подох бы с голоду!» «Эх-ма! Признаться, выдалась зима!.. Гляди, с овсянкой к нам летит, никак, чечетка? Здорово, тетка! Садись, овсяночка! Откудова, кума?» «Да вот летала к свиристелю; Хворает, бедненький, которую неделю: Всего трясет, не пьет, не ест. Прибился из далеких мест, Промерз на вологодской стуже, Искал тепла у нас – ан тут еще похуже. Да без родных, да без семьи!..» «Щигли-щигли! Пюи-пюи!» Перемахнул на ель щегол с чертополоха: «Кому там как, а мне не плохо!» «В каких местах?» – вопрос овсянка задала. «Уже ль не знаешь? Вот дела! – Щегол придвинулся к соседке. – Зашла бы, что ли… на часок… Поговорить… попеть… прочистить голосок!.. Я тут поблизости… живу по-барски… в клетке». «Так это ты и есть?! Весьма наслышаны! Благодарим за честь! – Овсянка молвила задорно. – Возможно, про тебя наслышались мы врак: И плут и фокусник… Но вот, что ты – дурак, Так это уж бесспорно!» * * * Такие-то дела! Малюю басенку, не трушу, – И тем отвел немного душу. Что выругал… щегла! Феак*
Случилось в древности в Афинах… Что? В наших палестинах? Друзья мои, чтоб не влететь в беду, На этот раз я речь веду, Ей-богу, об Афинах! Итак: Богач Феак В собранье олигархов, Стратегов разных там, демархов да филархов И закулисных всех и явных заправил, Дрожащим голосом однажды заявил: «О андрес, доблестные мужи! Война и недород Изнищили народ, Страдающий теперь от голода и стужи. А потому, дабы Не подвергать себя превратностям судьбы, Дав повод бунтовать гражданским всем отбросам. Валяльщикам, портным, носильщикам, матросам, О андрес, мы должны, Взяв денежный подряд от городской казны На хлебные поставки, Забыть торговые надбавки И, отпуская беднякам Хлеб для обсева и помола, В нечистой жадности не прибирать к рукам Ни одного народного обола! Нужда народная есть общая нужда. Докажемте, что нам корысть чужда, Ведя по совести общественное дело!..» Собранье между тем редело да редело. Уставясь под конец на голых скамей ряд, Осклабился Феак, довольный сам собою: «Х-хе… Андрес… Дурачье!! Нет, я-то, я… Подряд Заполучил какой… без бою!!!» Закон и «Правда»* По распоряжению судебных установлений отменен арест 18 и 19 №№ газеты «Правда» за 1913 год. («День», 20 ноября 1915 г.) На белом свете «Правда» Жила во время оно. Была на свете «Правда», Но не было Закона. И вот Закон обрелся. Но… что ж мы видим ныне? Закон-то есть, да «Правды» Давно уж нет в помине! |
