Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Простынешь, герой, — забеспокоился Георгий Матвеевич.

— Что вы! Я закаленный. А если одеваться да раздеваться, можно не успеть.

— Успеем. Учитывая сложности момента, я использую служебное положение и пролезу в кассу без очереди.

Но лезть без очереди не пришлось, в кафе было пусто.

Георгий Матвеевич взял два пломбира и скомандовал:

— Налегай.

Серёжа налег.

Когда он почти доел свою порцию, Георгий Матвеевич спросил:

— А тот парнишка, Стасик… Он товарищ твой?

Серёжа смутился.

— Ну… наверно. Раз уж так получается. Понимаете, он все время в разные истории влипает, а мне приходится его вытаскивать.

— Плохо. Я ведь сначала думал, что он так, случайный попутчик.

— А что случилось? — встревожился Серёжа.

— Что случилось… Не должен был я тебе это говорить, да все равно узнаешь. Касьянов, чтобы оправдаться, всем приятелям уже раззвонил. Да и на суде скажут… В общем, Стасик этот маленький, глупый… Когда нож упал рядом с ним, он его в сапожок сунул. Так и ушел. А утром Кисе его унес, вот какое дело.

— Зачем? — ошеломленно спросил Серёжа.

— Кто же его знает? Может быть, сначала себе взять хотел — вещь красивая, блестящая, — а потом испугался. А может быть, с Кисой подружиться пожелал. Не понять. Его ведь не допросишь как следует: чуть чего — и в слезы.

Серёжа молчал целую минуту. Потом стиснул кулаки и тихо сказал:

— Если бы я знал, что он такой…

— А что бы ты сделал? — перебил Георгий Матвеевич. — Какой бы он ни был, он еще клоп. Я вот чего боюсь: как бы не стали к нему лезть с разными дразнилками, если про эту историю в школе узнают. Потому тебе и сказал заранее. Уяснил?

Серёжа машинально кивнул.

Мороженое было безвкусным и скрипучим, как замешанный на воде песок.

11

То, что случилось потом, Серёжа вспоминал со стыдом и омерзением.

В школе он пошел искать Стасика. Сначала Серёжа не испытывал ничего, кроме жгучей обиды. Он хотел только сказать Стаське: «Я же из-за тебя, может, жизнью рисковал, а ты… Эх, ты!» Но потом, когда он Стасика увидел, в нем колыхнулось озлобление. «Веселится, будто ничего не случилось. Предатель…»

Стасик и правда веселился. Вместе с одноклассниками играл в чехарду. Заметив Серёжу, Стасик сник.

— Иди сюда, — велел Серёжа.

Они отошли в угол. Серёжа прислонился к стенке и с минуту молча смотрел на Стасика. Тот шмыгал носом, глядел в сторону и моргал.

Серёжа сдержанно спросил:

— Зачем отдал Кисе нож?

Стасик заморгал сильнее, и глаза у него набухли.

— Нет, ты это брось, — жестко сказал Серёжа. — Знаем мы эти трюки: чуть чего — и сразу слезы пускать. Зачем отдал нож?

Стасик проглотил слезы и хотел опустить голову. Серёжа уперся пальцем ему в лоб и не дал.

— Ну?

Стасик отвернулся и стал смотреть в окно. Шепотом, но с незнакомой нагловатой ноткой он сказал:

— А чо?

Мгновенная злость как бы встряхнула Серёжу, и он ладонью хлестнул малыша по щеке.

Голова у Стаськи мотнулась в сторону и поникла как на стебельке. Серёжа увидел тонкую шею с отросшей косичкой светлых волос. В тот же миг волна отчаянного отвращения к себе хлынула на него и смыла все: злость, обиду, мысли о Стаськиной подлости. И одна только мысль сразу и четко застучала в нем: «Чем же я лучше его отца? Чем же? Чем? Чем я теперь лучше его?»

У Стаськи закапали уже непритворные слезы.

С тихим отчаянием Серёжа сказал:

— Перестань. Мне в тысячу раз хуже, чем тебе.

На них уже оглядывались.

Стасик стал послушно вытирать щеки ладонями. Ладони были грязные, и на щеках оставались разводы.

— Опять разукрасился. Пошли умываться, — морщась, проговорил Серёжа. Взял его за руку и повел в туалет.

Он говорил и вел себя со Стасиком как обычно. Однако делал все почти машинально. Не был он сейчас прежним Серёжей Каховским, который честен перед всеми и перед собой. «Чем я лучше его отца?»

Если бы Стаська обиделся на пощечину, крикнул бы что-то грубое, убежал бы — тогда другое дело. Было бы легче. Но у него лишь голова мотнулась (а щека была мягкая и теплая), и он стоял и думал, наверно, только об одном: ударят еще или не ударят?

«Чем же я лучше папаши Грачёва?»

Стасик умылся, и Серёжа дал ему свой платок, запыленный на сгибах от долгого и бесполезного лежания в кармане.

— Вытрись.

Стасик вытер лицо, руки и замер в ожидании.

Скверно было Серёже, и ни о чем говорить не хотелось. Но один вопрос он все-таки задал Стаське. Потому что необходимо было понять до конца.

— Слушай, мне от тебя ничего не надо, — сказал он почти жалобно. — Скажи только одно: зачем ты отдал Кисе нож? Я тебя очень прошу.

Стасик переступил с ноги на ногу, мельком глянул Серёже в лицо, отвернулся и прошептал:

— Чтобы он не бил.

— Тебя?

— Ну…

— Разве он бил?

— Нет. Он только обещался, если двадцать копеек не принесу.

— А ты принес?

— У меня нету.

— А если бы были?

Стасик вздохнул.

— Иди к себе, — велел Серёжа.

Потом он пришёл в свой класс, незаметно взял портфель, объяснил Павлику Великанову, что у него зверски разболелась голова. Пусть скажет Татьяне Михайловне. Павлик посочувствовал. Еще бы! Столько волнений вытерпел человек.

Серёжа спустился в гардероб и наврал тете Лиде, что его отпустили с уроков. Получил пальто и выскочил на улицу.

Домой он не пошел. Тошно было идти домой. Он побрёл к реке.

В газонах лежала скованная ноябрьским морозом земля, и среди застывших комьев белела снеговая пыль. Ветер шуршал по асфальту сухими тополиными листьями. Они были уже не рыжие, а серые.

Готовальня не влезла в набитый портфель, и Серёжа нес ее в правой руке. Готовальня была шероховатая и холодная. Но Серёжа продолжал ощущать пальцами тепло и мягкость Стаськиной щеки. И от этого ощущения было даже хуже, чем от мыслей, что он ударил маленького и слабого — того, кто и не думал о защите.

Серёжа вышел на старый деревянный мост недалеко от пристани. Река застыла. Лед вспыхивал, когда из бегущих облаков проглядывало низкое солнце. У дебаркадеров стояли впаянные в ледяную броню буксиры, катера и сухогруз «Тобольск».

Серёжа грудью лег на перила. Ветер обжигал щеки и голые костяшки пальцев. Серёжа взял портфель и готовальню под мышки, а руки сунул в карманы. Готовальня выскользнула и упала.

«Награда… — горько подумал Серёжа. — За что? За Стаську?» Он совсем уже собрался ударом ноги сбросить готовальню на лед: пусть она пропадет пропадом, эта награда! Но удержался. Слишком уж девчоночьим был бы этот поступок.

Двое мужчин прошли у Серёжи за спиной, и один сказал:

— Сковало накрепко. А ледокола-то нет. Будем от пристани до завода лед взрывать. Грому наделаем на весь город…

Серёжа продрог. Поднял готовальню и побрёл домой.

Отец был уже дома. Тетя Галя ушла за Маринкой. Нок вышел к двери, замахал хвостом и взвалил передние лапы Серёже на плечи. Серёжа щелкнул его по носу.

— Отвяжись.

Отец сразу увидел готовальню.

— Откуда это?

— От милиции, — невесело сказал Серёжа. — На линейке дали. Под бурные аплодисменты.

— Ну? Поздравляю!

— Спасибо, — ответил Серёжа совсем похоронным тоном.

Отец пригляделся к нему.

— По-моему, ты собрался реветь. Да?

— Нет. Не собрался. Но хочется… Папа! Это ведь Стаська, оказывается, нож подобрал. А потом он его Кисе отдал.

— Да ты что? Серьезно?

— Мне капитан сказал. Георгий Матвеевич.

Отец обнял себя за плечи, покачался с носков на пятки. Долго смотрел куда-то поверх Серёжи. Будто задачу решал.

Потом спросил.

— Зачем же он так?

— Говорит, чтобы Кису задобрить. Чтобы он не бил его.

— А-а… — протянул отец словно с облегчением.

— Папа… Я его ударил.

Он ожидал самого худшего. Думал, что у отца сделается чужое лицо и тот скажет коротко и холодно: «Вот это подвиг. Ты действительно герой». Но отец выжидательно смотрел и молчал.

70
{"b":"259245","o":1}