Три человеческих корабля замедлили движение, потом снова двинулись вперед. Затем один из них замер на удалении, где раньше стоял барьер, не вы­ходя из червоточины, которую сам же и генерировал. Два оставшихся корабля направились к второму из газовых гигантов, где Утес Утреннего Света постро­ил межзвездную червоточину. Он начал подготавливать свои суда для перехва­та.

Человеческий корабль в голубом сиянии вышел из червоточины в пяти миллионах километров от перехода. Вокруг него разошлись электромагнитные лучи, исследующие пространство поблизости, а генератор червоточины стал испускать импульсы, которые память Боуза идентифицировала как работу гис-радара. Плотные силовые поля, окутывавшие судно, отражали сигналы боль­шинства сенсорных установок. Утес Утреннего Света убедился, что пробить поля трудно, но возможно.

Воспрепятствовать врагу поднялись шестнадцать кораблей. За те несколько секунд, пока их ракетные двигатели набирали мощность, с человеческого кора­бля поступили лазерные и электромагнитные сигналы. На этот раз бинарные последовательности были понятны Утесу Утреннего Света, он различил про­стейшие математические константы, пиксельные матрицы с базовыми изобра­жениями и символами и периодические таблицы. В ответ он направил на чело­веческий корабль коммуникационный мазер.

Память Боуза была мобилизована для установления контакта при помощи выбранных «разговорных последовательностей».

Салют, парни! Вас приветствует Дадли Боуз. Вы не слишком торопились сюда возвращаться, верно? Но, клянусь Богом, я рад вас видеть.

Лазерные лучи пропали, оставив лишь один электромагнитный луч, направ­ленный на корабль, откуда было передано сообщение.

Дадли? Это командующий Кайм. Как… Ты в порядке? Господи, Дадли, мы даже не надеялись на это.

Голос искажался помехами, идентифицированными памятью Боуза как «эмо­ции» изумления и надежды.

Я справился, капитан. Я в порядке. У меня здесь куча друзей, которым не терпится с вами встретиться. Мы скоро мы все для этого подготовим.

Дадли, ты находишься на корабле, с которого поступает сигнал?

Конечно. Надо же, какое совпадение! Я несколько месяцев помогал прай­мам с их червоточинами.

Дадли, этот корабль идет с ускорением в десять g.

Голос изменился. Память Боуза в мозгу Утеса Утреннего Света идентифи­цировала недоумение.

Да, я это знаю. Моей спине чертовски тяжело.

Вы можете сбросить скорость, — сказал капитан Кайм. - Мы никуда не убегаем.

Точно, сейчас передам капитану.

Утес Утреннего Света снизил ускорение перехватывающего звена до трех g. Нельзя спугнуть людей раньше времени — еще одна новая концепция. Как много их появилось после падения барьера.

А где Эммануэль, Дадли? Она с тобой?

Нет, она осталась в домашнем мире… МЕРТВА БЕГИТЕ ИДИОТЫ БЕ­ГИТЕ ОНИ УБИЛИ НАС ОБОИХ И ВАС ВСЕХ ПЕРЕБЬЮТ БЕГИТЕ…

Предательская мысль пробилась в его сознание, и Утесу Утреннего Света хотелось завопить от ярости. Усилием воли он загнал обратно выбившиеся из мозга иммобайла воспоминания Боуза и сокрушил их. Истребил окончательно.

В здании, где находилась основная группировка Утеса Утреннего Света, в его родовом гнезде, раздался отчаянный, безумный человеческий смех. Затихая, он все еще издевался над своими врагами.

Уилсон в шоке уставился на динамик, откуда всего минуту назад донеслось радостное известие, растрогавшее его почти до слез. Последовавший за ним отчаянный крик все еще звенел в мертвой тишине рубки.

Где-то в самой глубине души он подозревал обман — с того момента, когда голос Дадли донесся с корабля, идущего на десяти g, и прозвучал так спокойно, как будто они сидели в баре. Если что-то слишком хорошо, чтобы быть правдой, жди подвоха.

Корабли противника снова набирают ускорение! — крикнула Анна. — Во­семь g! Девять!

Ту Ли, выводи нас отсюда, - приказал Уилсон. Ощущение дежавю окута­ло его ужасающим спокойствием. — Оскар, Антония, расходимся в соответствии с первым вариантом. Вы слышали сообщение. Действуйте.

Экраны, показывавшие окружающее пространство, стали затягиваться голу­боватой пеленой, будто корабль попал под сегмент планетарного неба. Ту Ли направила «Конвей» прочь от Пары Дайсона со скоростью половины светового года в час.

Господи, что же произошло? — спросила Анна. — Что с нами говорило?

То, что осталось от Дадли Боуза, — мрачно ответил Уилсон. — Проклятье, а я ведь всегда его недолюбливал. Есть признаки погони?

В гиперпространстве ничего, капитан, — доложил Танде. — «Святой Асаф» и «Лэнгхарн» идут впереди нас и расходятся.

Уилсон перевел взгляд на дисплеи вокруг своего кресла и постарался дышать глубже, чтобы успокоить сердцебиение. Он увидел, как далеко друг от друга разошлись два других корабля-разведчика, затрудняя одновременную погоню за всеми судами. Жалкая уловка. Если уж чужаки начали строить сверхсветовые суда, они смогут за каждым противником послать целые эскадрильи.

Мы были в реальном пространстве шесть с четвертью минут, — сказала Анна, как только волнение в рубке немного улеглось. — Время миссии значи­тельно сократилось, и мы все еще не знаем, как они выглядят.

Уилсон обратился к своему эл-дворецкому, и один из мониторов приблизил­ся к нему.

Что успели зарегистрировать наши сенсоры? — обратился он к Танде Саттону.

Почти ничего, капитан, — хмуро ответил физик. — За такой малый про­межуток времени трудно получить полную картину.

А что известно о гигантской червоточине?

Ах, да. — Танде помолчал, не решаясь поделиться своими мыслями. — Знаете, мы никогда не пытались строить сооружения подобного масштаба. Квантовая активность, которую мы успели засечь, свидетельствует о значитель­ном количестве червоточин внутри звездной системы Дайсона, но та, что уста­новлена на наружном газовом гиганте, намного превосходит все остальные — все это подтверждает предыдущие заключения об их производственных мощностях: полтора года назад у них не было ни одного генератора червоточин.

А насколько велика червоточина, что находится над газовым гигантом?

Танде стал просматривать записи гисрадара, относящиеся к наружному га­зовому гиганту и его трем большим спутникам. Затем он выделил изображение третьей луны, вращавшейся над турбулентными экваториальными облаками на расстоянии семисот девяноста километров: половину каменистой поверхности этой миниатюрной планеты занимали ледяные пласты толщиной до пяти ки­лометров, и приблизительно четвертую часть — купола силовых полей. Вокруг спутника постоянно держалась пелена газов от ракетных двигателей, образую­щая светящееся кольцо в двухстах пятидесяти километрах над поверхностью. Из нее к точке Лагранжа, находящейся в пятнадцати тысячах километров, про­тянулась бело-голубая полоса плазмы — чужаки открыли червоточину в центре гравитационного нуль-поля, где требовалась наименьшая мощность ракетных двигателей. Визуального изображения генератора получить не удалось, но в ин­фракрасном диапазоне его экран мерцал багровой искрой: гисрадар зафиксиро­вал тороид, составлявший в поперечнике два с половиной километра. Сквозь него через каждые пять или шесть минут пролетали большие корабли.

— Проклятье! — буркнул Уилсон. — Можно определить, куда она ведет?

— Нет, сэр, — ответил Танде. — Но, судя по интенсивности квантовых воз­мущений, я бы сказал, что расстояние может насчитывать несколько сотен световых лет. Не знаю, откуда они получают такую мощность. Нейтринных потоков, указывающих на работу ядерного реактора, не обнаружено.

— Они проникли в Содружество? — встревожился Уилсон.

— Нет, червоточина не настолько велика. Четыре, может быть пять сотен световых лет.

Уилсон ожидал почувствовать облегчение, ведь чужаки не добрались до его дома, но ничего подобного не ощутил. Увиденная картина вселяла только тре­вогу. Даже для такой развитой цивилизации гигантская червоточина явно была судьбоносным проектом, актом отчаяния. К чему это может привести, он точно себе представлял. Неясной оставалась только причина. Что им понадобилось в Содружестве?