– До этого тоже может дойти. И опять же, как только вскроется правда, я не испытаю никаких неудобств от того, что избавлю свою семью от опасности. Но вот остальные члены моей семьи могут отнестись к этому по-другому. В обществе станут распространять слухи, и моим родным они могут причинить боль.

– Никогда не понимал, почему люди так борются за то, чтобы остаться частью узкого круга, в котором полно предателей, лжецов и даже кое-кого похуже, – пробормотал Стивен.

– Все это ради заключения браков, добычи сведений и создания союзов, которые помогут набить чью-нибудь мошну. В свете существует великое множество возможностей для этого. Мои первые инвестиции, те самые, которые помогли Эштону расплатиться с долгами, были сделаны нами после разговора с одним человеком на одном из светских приемов.

– Вон оно что!

– Именно так, – усмехнулся Брент. – Но у многих из нас не такие большие семьи, чтобы можно было заполнить огромные бальные залы своими близкими родственниками и кузенами первого ряда. – Мальчики засмеялись. Граф же, промокнув губы салфеткой, встал и добавил: – Я забыл спросить, когда именно Олимпия собирается отправиться к Постонам. – Не дожидаясь дальнейших вопросов, он вышел из столовой.

Мальчики были совсем не глупы, и Брент ничуть не сомневался: все в семье Уоррен уже осведомлены о том, что они с Олимпией стали любовниками. Всю эту неделю ему страшно не хватало ее, до боли хотелось. Их связь началась недавно, но Брент был уверен, что еще никогда так страстно не желал женщину, как Олимпию. Из-за того, что сейчас следовало готовиться к приему, она не сможет дать ему то, чего так хотелось, но это его не остановило. Ему нужно было сжать ее в объятиях и расцеловать – ведь если она чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы отправиться на светский прием, значит, состояние здоровья могло позволить и такую малость.

Войдя к ней в спальню, Брент вздрогнул от неожиданности. Завернувшись в огромную банную простыню, Олимпия наклонилась над ванной, добавляя в воду душистое масло. Аромат уже разносился по комнате вместе с легким парком от воды. Ее густые черные волосы были заколоты на затылке, а несколько длинных вьющихся прядей спускались на плечи. И Брент тотчас же понял: одного поцелуя ему сейчас будет мало.

Обернувшись, Олимпия с удивлением посмотрела на него. Под простыней угадывались ее полные округлые груди, и ему до боли хотелось ее.

– Я немного удивился, когда ты сказала, что хочешь выйти из дому. – Он подошел ближе и осторожно коснулся костяшками пальцев ее щеки. – Но ты права: вид у тебя здоровый, – поэтому можешь себе позволить делать все, что захочешь.

Острое желание, которое она увидела в глазах Брента, придало ей смелости.

– Боюсь, пока я буду заниматься тем, чего сейчас хочется, вода в этой чудесной ванне станет ледяной.

Эти ее слова подействовали на него как удар под дых, но он все равно усмехнулся:

– Какая храбрая девочка! Если бы я не боялся визита какого-нибудь незваного гостя в самый неподходящий момент, показал бы тебе, как это замечательно – вместе принимать ванну. – Брент прижался к ее губам в поцелуе. – И хорошо бы, если бы ты не дала кошке утонуть.

Олимпия захлопала глазами, потом сообразила, о чем это он, и, ахнув, подхватила котенка, который балансировал на бортике ванны. А тот – словно это было для него привычным делом – свернулся в клубок у нее под подбородком и принялся громко урчать.

– В жизни не видел, чтобы кошка так ласкалась. Правда, я знавал только амбарных котов, а те абсолютно дикие твари.

– О, кошки могут быть очень ласковыми… Они проявляют свои чувства, когда сами захотят, и им нет дела до того, хочешь ты этого или нет. – Олимпия потерлась подбородком о голову котенка. – Но если берешь их к себе маленькими, такими, как этот котенок, то они начинают считать тебя кем-то вроде своей матери. – Она посмотрела в угол, где на подстилке спала большая полосатая кошка. – Этот малюсенький котенок мог бы обхаживать ее, но он постоянно крутится вокруг меня, а не возле взрослой кошки.

– Может, ему хватает ума понять, что это ты его спасла. – Брент протянул руку и погладил котенка по голове. Тот позволил это сделать, однако смотрел настороженно и тихо урчал. – Хм, ревнует… – Он взглянул на полосатую кошку, теперь тоже внимательно следившую за ним. – Большая кошка, может, для него и на втором месте, но все равно беспокоится за него.

– Иди погуляй, Приманка. Посиди вместе с Обжорой. – Олимпия опустила котенка на подстилку и посмотрела в сторону ванны.

– Унесу с собой твой аромат. – Брент стал у Олимпии за спиной и поцеловал ее в плечо. – Когда собираешься выходить из дому?

– В три. Эмили любит, когда я прихожу немного пораньше, чтобы было время поговорить. И мне кажется, ей нравится, когда кто-нибудь оценит, как она все устроила, прежде чем начнут собираться остальные гости.

Брент кивнул и направился к двери. Он знал, что если сейчас не уйдет, то уложит Олимпию в постель.

Помедлив у двери, граф нахмурился и оглянулся на кошек.

– Приманка и Обжора?

– Ну да. Котенка ведь использовали как приманку, разве не так? Чтобы завлечь меня в тот проулок. А что касается кошки, то она сейчас живет в парке и появляется у задней двери как раз в тот момент, когда начинают сервировать ужин. Каждый вечер в одно и то же время, как по расписанию. У нее погибли котята вскоре после рождения. Поэтому Энид думает, что она станет заботиться об этом малыше.

Брент засмеялся:

– Подходящие клички! К трем я буду ждать тебя с каретой.

Когда граф ушел, Олимпия вздохнула. Он по-прежнему хотел ее. И ей вдруг ужасно захотелось не ехать никуда и остаться дома. И хорошо бы, чтобы дети, заполнившие ее дом, не забывали стучать в дверь, прежде чем войти в комнату. Но ей нельзя размениваться на пустяки. Лучше сделать что-то полезное, чем провести остаток дня, кувыркаясь с Брентом в постели.

– Ты превращаешься в распутницу, – сказала она себе и, сбросив простыню, ступила в ванну. – Долг зовет! А развлечения пусть подождут.

Брент увидел, как Олимпия спускалась по лестнице, и ему стало интересно: знала ли она, что рыжий котенок шествовал рядом с ней? Окинув ее взглядом, он пожалел, что у Постонов его с ней не будет. В голубом платье с высоким белым кружевным воротником и с кружевными манжетами Олимпия была потрясающе красива. Это платье подчеркивало линии ее восхитительного тела, которое он так страстно желал.

И тут Брент вдруг сообразил, что начинает воспринимать Олимпию как свою собственность. Однако она заслуживала лучшего, а не такого, как он, Брент – человек, не сумевший защитить своих близких.

– Ты знаешь, кто следует за тобой тенью? – спросил он, когда баронесса спустилась до конца лестницы, и кивком указал на подол ее платья.

Олимпия глянула вниз и вздохнула:

– Приманка! Непослушное создание! – Она взяла котенка на руки и нашла глазами Пола, который коротал время за чтением книжки в дальнем конце холла. – Пол, ты можешь отнести этого бесенка ко мне в спальню? – Сверху послышалось громкое мяуканье. – И поторопись, иначе мама-кошка сейчас прогрызет дыру в двери, чтобы выбраться из спальни. Она очень переживает, когда не может найти малыша.

Когда котенка унесли, граф помог ей завернуться в накидку и проводил до экипажа. Шторки на окошках были опущены – чтобы его, Брента, никто не увидел, когда Олимпия выйдет из кареты перед домом Постонов. Это безумно злило, хотя следовало проявлять осмотрительность, ведь его мать была способна на все. Ох, ему даже в страшном сне не могло привидеться, что она вылепит из него изгоя общества.

Поездка получилась приятной, и все это время он страстно желал Олимпию. Аромат, исходивший от нее, ее черные вьющиеся пряди, рассыпавшиеся по плечам, и даже то, как она покусывала нижнюю губу, явно думая о предстоящем визите, – все это порождало у него желание задрать юбки и взять ее тут же, в карете. «Сегодня ночью», – пообещал он себе.