Но теперь она вне досягаемости. Она ушла с незнакомыми людьми, которые не знают

ее, которые не будут так о ней заботиться, как заботился бы я. Она окунулась в иную

среду, не имея возможности перемещаться, и я беспокоюсь о ней. Человек с ее

ситуацией… с ее прошлым… не восстановится в течение одной ночи. Но теперь

произойдет одно из двух: либо она полностью закрылась, либо скоро взорвется.

Я встаю слишком быстро, вырываясь из воды, и хватаю воздух ртом.

Откидываю мокрые волосы с лица. Облокачиваюсь спиной о черепичную стену,

позволяя холодному воздуху успокаивать меня, приводить в порядок мысли.

Я должен найти ее, прежде чем она сломается.

Я никогда не хотел сотрудничать со своим отцом раньше, никогда не соглашался с его

мотивами и методами. Но в данном случае, я готов на все, чтобы вернуть ее обратно.

И мне не терпится сломать Кенту шею.

Этот предатель, ублюдок. Идиот, который думает, что выиграл красивую девушку. Он

понятия не имеет, кто она. Он без понятия, кем она собирается стать.

И если он думает, что хоть отдаленно подходит ей, то он еще более идиот, чем я

думал.

Глава 19

- Где кофе? – спрашиваю я, осматривая стол.

Дэлалью роняет вилку. Серебро издает характерный звук, ударяясь о фарфоровую

плитку. Он поднимает взгляд, широко раскрывая глаза.

- Сэр?

- Мне хочется попробовать его, - отвечаю я, пытаясь намазать свой тост левой рукой.

Бросаю взгляд в его сторону. – Ты всегда предлагал мне его, разве нет? Я думал, что…

Дэлалью вскакивает из-за стола без лишних слов. Убегает за дверь. Я тихо смеюсь,

прикрываясь столовым прибором из серебра.

Дэлалью везет повозку с чаем и кофе, останавливает ее возле моего стула. Его руки

дрожат, когда он наливает темную жидкость в чашку, ставит ее на блюдце, а затем и на

стол, передвигая в мою сторону.

Прежде чем сделать глоток, я жду, пока он не вернется на свое место. Это странный,

до непристойности горький напиток; не то, что я ожидал. Я смотрю на него и с

изумлением обнаруживаю, что такой человек как Дэлалью начинает свой день с принятия

такого крепкого и неприятного на вкус напитка. И я уважаю его за это.

- Не так ужасно, - сообщаю ему я.

На его лице отражается широкая улыбка, что-то похожее на блаженство, и я

задумался, не ослышался ли он меня. Он практически сиял, когда начал говорить:

- Я пью свой с добавлением сливок и сахара. Вкус намного лучше, и поэтому…

- Сахар, - я ставлю чашку обратно. Сжимаю губы, не давая возможности появиться

улыбке. – Конечно, ты добавляешь сахар. Конечно. В этом больше смысла.

- Не хотите ли, сэр?

Я удерживаю руку навесу. Качаю головой.

- Отзови войска, Лейтенант. Мы собираемся прекратить дневные вылазки, но вместо

этого начать осматривать территорию ночью, после отбоя. Ты останешься на базе, -

говорю ему я, - где отдавать приказы будет Главнокомандующий с помощью своих

людей; выполнять любые требования, которые требуются от вас. Я буду возглавлять

группу.

Я прерываюсь. Удерживаю на нем взгляд.

- Больше не будет разговоров о том, что произошло. Гражданские не будут ничего

видеть или говорить. Ты понимаешь?

- Да, сэр, - отвечает он, забывая про свое кофе.

- Я отдам приказы сразу же.

- Понял

Он поднимается.

Я киваю.

Он уходит.

Впервые, после того, как она оставила меня, я начинаю надеяться. Мы собираемся

найти ее. Теперь, имея в наличии новую достоверную информацию, целую армию…

против кучки невежественных повстанцев… - теперь это не кажется таким уж

невозможным.

Я делаю глубокий вдох и вновь отпиваю немного кофе.

И удивляюсь, замечая, что получаю удовольствие от его горького привкуса.

Глава 20

Он ждет, пока я вернусь в свою комнату.

- Приказ выполнен, - говорю я, не глядя в его сторону. – Мы выдвинемся этой ночью, -

я колеблюсь. – Поэтому… прошу меня простить, но я должен разобраться с другими

вопросами.

- Какого это, - спрашивает он, - быть покалеченным? – он улыбается. – Как ты можешь

стоять и смотреть на себя, зная, что был покалечен собственными подчиненными?

Я останавливаюсь прямо у порога своего кабинета.

- Что ты хочешь?

- Какое оно, - интересуется он, - твое увлечение этой девушкой?

В позвоночнике чувствуется тяжесть.

- Для тебя она значит больше, чем просто эксперимент, не так ли? – спрашивает он

вновь.

Я медленно оборачиваюсь. Он стоит посреди комнаты, засунув руки в карманы, и

улыбается мне, отчего мне становится противно.

- Что ты имеешь в виду?

- Посмотри на себя, - говорит он. - Я даже не назвал ее имени, а ты уже распадаешься.

Он качает головой, все еще изучая меня.

- Твое лицо бледное, а единственная рабочая рука сжата в кулак. Твое тело слишком

напряжено, и ты слишком быстро дышишь, - он прерывается. – Ты обманул сам себя, сын.

Думаешь, что слишком умный? – продолжает он. – А не забыл ли ты, кто научил тебя

всем этим уловкам?

Мне горячо и холодно одновременно. Я стараюсь разжать кулак, но не могу этого

сделать. Хочу сказать ему, что он не прав, но вдруг почти не ощущаю опоры. Жаль, что я

так мало поел утром, и после еще раз жалею, что вообще ничего не съел.

- Я делаю свою работу, - вот и все, что я успеваю сказать.

- Скажи мне, - говорит он, - что тебя не волнует, если она окажется мертвой вместе с

остальными.

- Что? – слишком рано это дрожащее, нервное слово слетает с моих уст.

Мой отец опускает глаза. Он сжимает и разжимает свои руки.

- Ты разочаровывал меня множество раз, - его голос кажется обманчиво мягким. –

Прошу, не позволяй этому случится еще раз.

В какой-то момент я не ощущаю себя на своем месте, словно нахожусь по ту сторону,

смотря на себя с его стороны. Я вижу свое лицо, раненную руку, эти ноги, которые

больше не в состоянии держать тело. На моем лице, руках, ногах, торсе начинают

формироваться трещины.

Полагаю, он бы хотел, чтобы я развалился.

Я не сразу осознаю, что он позвал меня по имени, пока отец не повторяет еще дважды.

- Что ты хочешь от меня? – спрашиваю я, и удивляюсь, потому что слышу

собственный голос. – Ты вошел в мою комнату без разрешения; стоишь здесь и

обвиняешь меня в вещах, которые я не понимаю. Я следую своим правилам и твоим

приказам. Ты можешь уничтожить их, если считаешь нужным.

- И твою девушку? – спрашивает он, склонив голову набок. – Твою Джульетту?

Я вздрагиваю, слыша ее имя. Мой пульс учащается настолько быстро, что я сам

слышу его.

- Если я прострелю три дырки в ее голове, как ты будешь себя чувствовать? – Он

пристально смотрит на меня. Ждет. – Разочаруешься, потому что потерял любимый

проект? Или будешь опустошен, потому что потерял девушку, в которую влюблен?

Кажется, что время замедляется, все вокруг расплывается.

- Это была бы пустая трата, - отвечаю я, игнорируя дрожь глубоко внутри себя,

чувствуя, как она намеревается сломить меня, - потерять то, на что потратили столько

времени.

Он улыбается.

- Приятно знать, что ты видишь все это таким образом, - говорит он. – Но проекты, в

конце концов, можно заменить. И я уверен, что мы можем найти что-то лучше, что не

затрачивает так много времени.

Я медленно моргаю, смотря на него. Какая-то частичка в моей груди рухнула вниз.

- Конечно, - я могу слышать собственные слова.

- Я знал, что ты поймешь, - он хлопает меня по травмированному плечу, а затем

уходит. Мои колени почти согнулись. – Это было хорошей попыткой, сын. Но она стоила

нам слишком много времени и расходов, и доказала, что абсолютно бесполезна. Таким

образом, мы избавимся от всех неудобств в один момент. Мы просто считаем ее