платье и прикасаться к каждому дюйму ее кожи, тянуть время. Я не могу просто смотреть;

знать про нее и ее черты лица: наклон носа, изгиб губ, линию подбородка. Мне хочется

пробежать кончиками пальцев по нежной коже ее шеи, и продолжить этот путь вниз. Я

хочу чувствовать ее, когда она подо мной, вокруг меня.

Я не могу вспомнить – реально все это, или нет. Я не могу сосредоточиться ни на чем,

кроме того факта, что она сидит у меня на коленях, касается моей груди, смотрит в глаза,

словно действительно может любить меня.

Интересно, может, я и в самом деле умер.

Но когда я наклоняюсь, она откидывается назад, ухмыляясь, не прерывая зрительный

контакт.

- Не волнуйся, - шепчет она. – Все почти закончилось.

Ее слова кажутся мне странными, хорошо знакомыми.

- Что ты имеешь в виду?

- Еще немного, и я уйду.

- Нет, - я быстро моргаю, тянусь к ней. – Нет, не уйдешь, куда ты…

- С тобой все будет в порядке, - говорит она. – Я обещаю.

- Нет…

Но теперь она держит пистолет.

А затем направляет его на мое сердце.

Глава 23

Эти письма все, что у меня осталось.

Двадцать шесть друзей, рассказанные мною.

Двадцать шесть друзей – они все, в чем я нуждаюсь. Я могу связать их вместе,

создавая океаны и пространство. Можно совместить их, создавая планеты, а затем

целую Солнечную систему. Я могу использовать написанное, чтобы создать небоскребы

и столицы, населенные людьми, более важные вещи и мысли, что являются для меня

реальнее, чем эти четыре стены.

Мне ничего не нужно для жизни, кроме этих писем. Без них меня просто не

существовало бы.

Потому что эти написанные слова единственное доказательство того, что я все

еще существую.

Это необычайно холодное утро.

Я предположил, что мы делаем все не так осторожно, поэтому рано утром мы

собрались осмотреть территорию, рассмотреть: есть ли кто-то подозрительный среди

гражданских, или какие-то странные места. Я даже не удивлюсь, если Кент, Кишимото и

все остальные тайно живут среди людей. В конце концов, они должны иметь какой-то

источник продовольствия, воды, то, что связывало бы их с обществом, потому что я

сильно сомневаюсь, что под землей они могут что-то вырастить. Но, конечно же, все это

лишь предположения. Они могут иметь человека, который мог бы вырастить еду из

воздуха.

Я быстро оборачиваюсь к своим людям; приказываю им разойтись и оставаться

незамеченными. Их работа заключается в наблюдении всего, а после предоставлении мне

результатов.

Когда они ушли, я остался, чтобы осмотреться вокруг и побыть наедине со своими

мыслями.

Боже, она казалась такой реальной в моем сне.

Я закрываю глаза, провожу рукой по лицу, задерживая пальцы на губах. Я чувствовал

ее. Я действительно мог чувствовать ее. Даже одна мысль об этом заставляет мое сердце

ускоренно биться. Я не знаю, что мне делать, если такие напряженные сны о ней будут

продолжаться. Я просто не буду работоспособен…вообще.

Я глубоко вдыхаю, чтобы успокоиться и сосредоточиться. Я позволяю себе

осматриваться вокруг, без напряжения, отвлекаясь лишь на детей, бегающих вокруг. Они

кажутся такими энергичными и беззаботными. Странно, но оттого, что они смогли найти

счастье в этой жизни, мне становится грустно. Они понятия не имеют, что пропустили;

каков был мир до них.

Что-то вьется у моих ног.

Я слышу странное, затрудненное дыхание с отдышкой; оборачиваюсь.

Это собака.

Усталый и голодный пес, настолько тонкий и худой, что его вот-вот снесет ветром. Но

он смотрит на меня. Без страха. Его рот открыт. Язык повиснут набок.

Мне хочется рассмеяться вслух.

Я осматриваюсь вокруг, прежде чем протягиваю руки к собаке. Мне не стоит давать

отцу больше поводов для собственной кастрации, и я не доверяю своим солдатам, чтобы

разглашать им такого рода вещи.

Я просто хотел бы поиграть с псом.

Я уже слышу то, о чем говорил мне мой отец.

Я несу скулящее существо к одному из недавно освободившихся жилых помещений…

Я только что видел, как все три семьи уходили на работу. Пес, кажется, достаточно умен,

чтобы понять, что сейчас не повод для лая.

Я снимаю перчатки и достаю из кармана слоеное пирожное, которое захватил еще

утром за завтраком, так как не смог нормально поесть. И хотя я понятия не имею, что едят

собаки, в любом случае предлагаю ему это лакомство.

Пес ест чуть ли не с моей рукой.

Он съедает лакомство за два укуса, а затем облизывает мне пальцы, прыгает, чуть ли

не до груди, и проваливается в тепло, идущее из-под моего открытого плаща. Я не могу

контролировать легкий порыв смеха, срывающийся с моих губ; да и не хочу. Я так долго

не смеялся. Я не могу помочь, но удивляюсь силе такого маленького, скромного

животного, что у меня в руках; они так легко ломают нашу защиту.

Я провожу рукой по потертому меху, чувствуя выступающие ребра с разных сторон.

Но пса, кажется, не заботит его истощенное состояние, по крайней мере, не сейчас. Он

виляет хвостом и продолжает тянуть меня за плащ, смотря в глаза. Я начинаю жалеть, что

не взял больше еды в карман этим утром.

Что-то щелкает.

Я слышу вздох.

Оборачиваюсь.

Вскакиваю, насторожено ищу причину звука. Кажется, кто-то рядом. Кто-то видел

меня. Кто-то…

Гражданский. Она тут же бросается прочь, прижимая тело к соседнему блоку.

- Эй! – кричу я. – Ты там…

Она останавливается. Оглядывается.

Я почти падаю.

Джульетта.

Она смотрит на меня. Она на самом деле здесь, смотрит на меня, широко раскрыв

глаза и паникуя. Мои ноги делаются свинцовыми. Я прирос к земле, не имея возможности

сказать хоть слово. Я даже не знаю с чего начать. Так много мне хочется рассказать ей,

так много, как никогда не рассказывал, и я счастлив, видеть ее снова… Боже, мне стало

легче…

Она исчезла.

Я оглядываюсь вокруг, словно безумный. Удивлен, как еще не потерял чувство

реальности. Мои глаза останавливаются на собаке, которая все еще сидит на земле, глядя

на меня, а я ошеломлен тем, что сейчас произошло. Я оглядываюсь назад, на то место, где

видел ее, но ничего не вижу.

Ничего.

Я пробегаю рукой по волосам, трепля их, потому что я смущен, испуган, ужасно зол

на себя, отчего хочется вырвать их.

Что же со мной творится.