Когда я открыла входную дверь, женщин подняла глаза.

— Выбирайте столик, — с улыбкой сказал она. — Запад, восток, север или юг.

На ее форменной одежде я заметила значок с надписью: «Зовите меня Милли». Думаю, ей было примерно столько же лет, сколько моей матери, но в отличие от мамы у Милли были ярко-рыжие волосы.

Я выбрала столик с угловым диванчиком, где могла бы разложить газеты. Не успела устроиться, как Милли оказалась уже около меня с блокнотом в руке. Через несколько минут передо мной на столе был кофе с рогаликом.

Самолет Спенсера рухнул четвертого апреля. Самая старая газета из купленных мной была датирована девятым апреля. На первой странице был его снимок. Я прочла заголовок: «Николас Спенсер предчувствовал смерть».

Рассказ воспринимался как ода памяти провинциального паренька, делавшего людям добро. Фотография была сделана недавно, 15 февраля, когда Спенсеру вручили первую в истории города награду «Выдающемуся горожанину». Я кое-что подсчитала. С пятнадцатого февраля, когда его награждали, по четвертое апреля ему оставалось прожить на этой земле сорок семь дней. Часто думаю, бывает ли у людей предчувствие, что время их пребывания на земле истекает. У моего отца оно было. В то утро восемь лет назад он пошел на прогулку, но мама рассказывала, что у двери он замялся, потом вернулся и поцеловал ее в макушку. За три квартала от дома случился сердечный приступ. Врач сказал, что отец умер еще до того, как упал на землю.

На той фотографии Николас Спенсер улыбается, но глаза печальные, даже тревожные.

Ему были посвящены первые четыре страницы газеты. Его фотографии в возрасте восьми лет как члена Детской лиги. Он был подающим в бейсбольной команде «Тигры Каспиена». На другом снимке он в возрасте десяти лет вместе с отцом в их домашней лаборатории. В средней школе он состоял в команде пловцов — на одной из фотографий позирует с призом. На следующей в костюме шекспировских времен держит в руках нечто вроде «Оскара» — назван лучшим актером в пьесе выпускных классов.

Его свадебная фотография с первой женой, снятая двенадцать лет назад, привела меня в изумление. Джанет Барлоу Спенсер из Гринвича была стройной блондинкой с тонкими чертами лица. Сказать, что Линн была ее копией — это уж слишком, но, без сомнения, сходство очень большое. Интересно, повлияла ли их похожесть на то, что он стал встречаться с Лини.

Несколько местных жителей отдали Спенсеру дань восхищения, среди них адвокат, говоривший, что в школе они были лучшими друзьями, учитель, восторгавшийся его тягой к знаниям, и соседка, сказавшая, что он всегда был готов бегать у нее на посылках. Я достала записную книжку и записала имена этих людей, надеясь найти их по адресной книге, если решу с ними встретиться.

В следующем номере газеты освещался тот факт, что вакцина «Джен-стоун», объявленная компанией Спенсера панацеей от рака, не оправдала надежд. В статье отмечалось, что вице- президент «Джен-стоун» признал, что, возможно, они поторопились с публикацией ранних положительных результатов. Статью сопровождала фотография Ника Спенсера, сделанная в самой компании.

Газета, вышедшая пять дней назад, содержала тот же снимок Спенсера, но заголовок статьи был другим: «Спенсера обвиняют в грабеже миллионов». В материале часто мелькало слово «сомнительный», а в редакционной статье говорилось, что городу, пожалуй, следовало бы присудить ему еще одного «Оскара» как лучшему актеру, а вовсе не первую награду «Выдающемуся горожанину».

«Зовите меня Милли» предложила мне еще кофе. Я не стала отказываться и заметила, как она с любопытством поглядывает на фотографии Спенсера, разложенные на столе. Я решила дать ей возможность высказаться.

— Вы знали Николаса Спенсера? — спросила я.

Она покачала головой.

— Нет. К тому времени, как двадцать лет назад я приехала в этот городок, Ник уже отсюда уехал. Когда начали поговаривать, что он надул своих служащих и что его вакцина не годна, многие люди здесь испытали настоящий шок. После того как он получил медаль, куча народу купила акции его компании. В своей речи он говорил, что это, возможно, самое важное открытие после изобретения вакцины от полиомиелита.

«Его заявления становились со временем все более высокопарными», — подумала я. Было ли тут дело в ниточке, которая помогала управлять очередной связкой простаков, прежде чем кукловод успевал исчезнуть?

— Ужин прошел на ура, — сказала Милли. — То есть Спенсер попал на обложки парочки общенациональных журналов. Люди хотели вместе с ним подняться наверх. Он — единственная знаменитость, которую за все время породил этот городок. И разумеется, все это привело к вложению денег. Я слышала, что после его речи совет директоров «Джен-стоун» предоставил много акций для портфеля ценных бумаг больницы. Теперь все злятся друг на друга за то, что выдумали эту медаль и пригласили его сюда для вручения. Теперь у них ничего не получится с организацией нового детского отделения при больнице.

Держа в правой руке кофейник, она уперлась левой рукой в бедро.

— Хочу сказать вам, что в этом городке имя Спенсера смешали с грязью. Упокой Господь его душу, — нехотя добавила она и взглянула на меня. — Почему вас так интересует Спенсер? Вы журналистка или кто?

— Да, — призналась я.

— Вы не первая разнюхиваете о нем. Здесь был человек из ФБР, спрашивал о его друзьях. У него никого из друзей не осталось.

На этой ноте я оплатила счет и, оставив Милли свою визитку, сказала:

— Если вдруг захотите со мной связаться, звоните.

Потом поехала к дому семьдесят один по Уинслоу-террас.

Иногда мне везет. В четверг после полудня у доктора Филиппа Бродрика не было присутственных часов. Когда я пришла, было без четверти двенадцать. Как раз уходил его последний пациент. Протянула секретарше одну из моих новехоньких визиток из «Уолл-стрит уикли». С сомнением посмотрев на нее, женщина попросила меня подождать, пока переговорит с доктором. Я стала ждать, надеясь на лучшее.

— Доктор вас примет, — сказала она, вернувшись.

Голос у нее был удивленный, и, честно говоря, я тоже удивилась. Работая над статьями в качестве внештатного сотрудника, я узнала, что если тема статьи сомнительна, то шансы получить интервью примерно одинаковы, независимо от того, звоните ли вы прямо в дверь или предварительно договариваетесь по телефону. Я объясняю это тем, что некоторым людям присущ врожденный этикет, и они считают, что раз уж вы взяли за труд к ним прийти, то заслуживаете если не радушного приема, так, по крайней мере, терпимости. Продолжение этой теории заключается в том, что некоторые люди опасаются отказать вам на пороге своего дома, дабы вы не написали о них нечто негативное.

Каковы бы ни были соображения этого врача, сейчас нам предстояла встреча. Должно быть, он услышал мои шаги, потому что, когда я вошла в кабинет, он уже поднялся из-за письменного стола — высокий худощавый мужчина пятидесяти с лишним лет, с густыми седыми волосами. Он приветствовал меня вежливо, но по-деловому.

— Мисс Декарло, буду откровенен. Я согласился встретиться только потому, что читаю и уважаю журнал, который вы представляете. Тем не менее следует понять, что вы не первый, не пятый и даже не десятый по счету репортер из тех, что звонят или заходят сюда.

Я спрашивала себя, сколько еще будет напечатано о Николасе Спенсере статей с фотографиями на обложке. И лишь надеялась, что мой вклад в нашу статью привнесет нечто свежее и важное. У меня появилась идея, и я надеялась, что она сработает. Поблагодарила доктора за то, что он принял меня без предварительной договоренности, села на указанное место и приступила к допросу.

— Доктор Бродрик, если вы регулярно читаете наш журнал, то должны знать, что редакторская политика у нас состоит в правдивом изложении фактов, без налета сенсационности. Я намерена писать в таком же ключе. К тому же все это затрагивает лично меня. Три года назад моя мать вторично вышла замуж, и у меня появилась сводная сестра, с которой я знакома лишь поверхностно, — жена Николаса Спенсера. Сейчас она в больнице, залечивает ожоги, полученные во время пожара, когда недавно ночью умышленно подожгли ее дом. Она в растерянности и не знает, что и подумать о муже, однако хочет знать правду. Буду вам очень признательна за любую помощь.