Серия Мау Генлишер проснулась от последнего сна и в ярости открыла канал связи через суперкарго.

– Вылезайте, – сказала она пассажирам, – поезд дальше не идет.

Она вышвырнула их аппаратуру через шлюз и вакуумировала обитаемую секцию. Свистящий шум уходящего в космос воздуха наполнил каюты. Вскоре у K-рабля возникло собственное облачко, состоявшее из отвердевших газов, багажа и обрывков одежды. В нем парили пять синих, убитых декомпрессией тел. Двое в момент откачки трахались, да так и застыли, слитые воедино. От клона избавиться оказалось сложнее всего. Она цеплялась за мебель и переборки, вопила, брыкалась, потом замолчала. Воздух ревел, улетая мимо нее в вакуум, но женщина держалась цепко. Поразмыслив с минуту, Серия Мау сжалилась над ней и закрыла люки. Потом прокачала обитаемую секцию до нормального давления.

– Там снаружи пять тел, – сообщила она математичке, – значит, один мужчина тоже был клоном.

Ответа не последовало.

Теневые операторы скорчились в углах, зажимая рты ладонями. Они отворачивали головы.

– Эй, не смотрите на меня так, – сказала им Серия Мау. – Эти люди сюда какой-то передатчик притащили. Как иначе за нами сумели бы увязаться враги?

– Передатчика не было, – возразила математичка.

Теневые операторы струились и колыхались, точно водоросли в потоке, шепча друг другу:

– Что она наделала, что она наделала? – Голоса их были безжизненными, сухими, как шелест бумаги. – Она их всех убила. Убила их всех.

Серия Мау игнорировала их.

– Должен был быть, – сказала она.

– Ничего там нет, – уверенно ответила математичка. – То были обычные люди.

– Но…

– Обычные люди, – повторила математичка.

– Ну и ладно, – ответила после паузы Серия Мау. – Невинных на свете нет.

Женщина-клон забилась в угол. Сброс давления сорвал с нее большую часть одежды, она обхватила себя руками, чтобы согреться. Поцелуи вакуума прошлись по телу пятнами чахоточного румянца. Там и сям по тощим костлявым бокам ее пестрели царапины и ссадины – это ее задевало вылетавшими наружу вещами. Изумленные глаза лезли из орбит, и она явно собиралась перейти от шока к истерике, не в силах толком осознать масштаб случившегося. В кабине воняло рвотой и лимонами.[22] Со стен в тех местах, где сорвало зажимные устройства и фитинги, осыпалась краска. Когда Серия Мау обратилась к выжившей, та в панике крутанула головой, оглядывая каюту, и попыталась забиться в угол еще теснее.

– Оставь меня, – выговорила женщина.

– Ну, – сказала Серия Мау, – они мертвы.

– Что?

– С какой стати ты им позволяла так с собой обращаться? Я все видела. Я видела, что они с тобой вытворяли.

– Да пошла ты! – взорвалась клон. – Я поверить не могу. Я просто поверить не могу, что какая-то блядская машина убила всех моих друзей, а теперь еще мне свои гребаные лекции читает!

– Ты позволила им тебя использовать.

Женщина сжалась в комок. Слезы потекли по ее щекам.

– Зачем ты так говоришь? Ты же просто гребаная машина.

И добавила погодя:

– Я любила их.

– Я не машина, – возразила Серия Мау Генлишер.

Женщина расхохоталась:

– А кто же ты?

– Я K-питан.

На лице клона возникло выражение усталого омерзения.

– Я бы все на свете отдала, только бы не превратиться в такую тварь, как ты, – заявила она.

– Ты знаешь, я тоже, – ответила Серия Мау.

– Ты и меня собираешься прикончить?

– А ты бы этого хотела?

– Нет!

Клон прикусила израненную губу и мрачно огляделась.

– Не думаю, чтобы у меня нормальная одежда уцелела, – сказала она. Потом ее заколотила дрожь, и она молча разрыдалась. – Они же все там, да? Все мои друзья! Вся моя нормальная одежда!

Серия Мау повысила температуру в каюте.

– Теневые операторы это исправят, – заметила она равнодушно. – Чем еще могу помочь?

Клон задумалась.

– Высади меня где-нибудь поближе к нормальным людям, – попросила она.

Обитаемая планета системы называлась Перкинс-IV, хотя сами жители величали ее Нью-Мидленд. Планету терраформировали довольно неряшливо. Сельское хозяйство тут зиждилось на традиционных принципах, имелись свободные экономические зоны и сборочные фабрики, два-три городка с населением в пятьдесят-шестьдесят тысяч человек – все на одном равнинном континенте Северного полушария. Из агрикультур тут выращивали свеклу и картофель, а также местную разновидность кабачка, которая пользовалась спросом выше по Пляжу, пока какой-то закройщик не удешевил ее; такова была неизменная уже триста пятьдесят лет судьба традиционных сельскохозяйственных отраслей. В крупнейшем городе планеты были церкви, кинотеатры и муниципальные здания. Жители Перкинса-IV считали себя обычными людьми. Перекройкой геномов не увлекались, смутно полагая это занятие греховным. Религиозные представления их, впрочем, недалеко ушли от здравого смысла, уступая ему во мрачности. В школах изучали поезд-призрак и способы добычи, применяемые там.

В первый понедельник ранней ветреной весны детишки в одном из городков играли в игру «Мы пошли на рынок элементарных частиц и купили там…».

Они как раз добрались до «…бозон Хиггса, немного нейтральных K-мезонов и долгоживущий нейтральный каон, чей распад на два пиона нарушает CP-симметрию», когда окна задрожали от ударной волны, в сотне футов над городком пронесся матово-серый клиновидный объект, весь утыканный какими-то трубами, аэродинамическими тормозными плоскостями да шишками энергоустановок, и затормозил, пролетев расстояние, равное собственной длине. Это и была «Белая кошка». Дети, весело загалдев, порскнули в школу.

Серия Мау открыла грузовой отсек и высадила клона.

– Прощай, – сказала она.

Клон игнорировала ее.

– Я их любила, – произнесла женщина. – И я знаю, что они любили меня тоже.

Она уже пять часов напролет повторяла эти фразы. Потом оглядела муниципальные здания, тракторный парк и школьный двор, по которому ветром носило бумажные самолетики.

«Ну и дыра! – подумала клон. – Аренда Перкинса!» Она рассмеялась. Отойдя немного от K-рабля, вытащила сигаретку, закурила и остановилась посреди улицы в ожидании попутной машины.

– Похоже, – сказала она себе, – похоже на то, что где-то здесь и вправду живет Перкинс, у которого можно хату арендовать.

Она снова разрыдалась, но из окон школы этого видно не было. А там дети приникли к стеклам, завистливо пожирая глазами ее розовую атласную юбку-трубу, лакированные кожаные босоножки на высоких каблуках и покрытые розовым лаком ногти; особенно жадно косили на нее глазами мальчишки. Ребята воображали, как подрастут и спасут ее из какой-нибудь передряги, в которую эта красотка влипла там, в Ядре, обители генетических хирургов и безумных культиваров, а она в благодарность им сиськи покажет. И даже потрогать разрешит, наверное. Какие они, наверное, мягкие и теплые на ощупь, ее сиськи-то.

Вероятно, женщина что-то такое почувствовала на расстоянии, потому что обернулась и забарабанила по корпусу «Белой кошки».

– Впусти меня! – заорала она. – Забери меня!

Грузовой люк откинулся.

– Ты в себе хоть разберись, а? – сказала Серия Мау.

Спустя минуту-другую подоспели местные перехватчики, взбудораженные появлением K-рабля еще во внешней атмосфере. Законопатив все щели, истребители изготовились к атаке.

– Блин, ты только посмотри на этих имбецилов, – бросила Серия Мау. И на общей частоте: – Я же вам сказала, что не собираюсь задерживаться!

Она зажгла факел двигателя и вылетела из гравитационного колодца вертикально, на скорости немногим меньше сорока махов, поднявшись на тонкой, но явственно заметной струе ионизированного газа. Дети снова развеселились. Вокруг Перкинса-IV облетел гром и встретился с собственным эхом.

При взгляде из-за пределов атмосферы Аренда Перкинса напоминала пораженный катарактой глаз. Клон сидела в своей каюте, беспомощно глядя на него, а вокруг суетились теневые операторы, тянули руки, словно желая прикоснуться к ней, виновато шептались на своих языках.