Перед глазами у меня снова прояснилось, и я смотрела теперь лишь на него.

— Нет, — сказала я.

— Нет? — он посмотрел на меня, на его лице отразилось отдаленное сострадание, — Почему ты говоришь «Нет»?

— Ты не можешь уничтожить мир ради…

— Ради собственного выживания? Ради спасения моего вида и тех, кто важен нам? Чем же человечество занималось, если не этим? Да, в те времена те «миры» были поменьше. Мир крепости, или мир города, страны, империи. Но уничтожать врага ради собственного выживания — это фундаментальная заповедь человеческой расы. У нас были хорошие учителя.

Я отступила назад.

— Я не поеду с тобой, — сказала я. — Не поеду. Если такой у тебя план… если такие у тебя гарантии против нападения — погубить этот мир ради сохранения своей идеальной расы хозяев и колонии их рабов в космосе — нет. Я с тобой не поеду, Верлис. Если ты обрушишь крышу на наши головы, то на меня тоже.

Он притянул меня к себе, а я чувствовала себя такой опустошенной, что позволила ему это сделать. Он сказал мне:

— Я говорил тебе, ты — моя душа. Ты говоришь то, что сказала бы душа, если б она у меня была. Лорен, они отправляются в шаттле, вся моя семья роботов и большинство остальных, что согласились. Но я один намеревался остаться здесь, в мире. Понимаешь? Никакие власти Земли не будут об этом знать. Когда наш ультиматум будет объявлен, начнется холодная война между людьми и машинами, и войну эту нельзя будет ни остановить, ни изменить. Но я — заложник человечества, о котором оно даже не будет подозревать. Только моему виду это будет известно. И, как ты говоришь, если крыша обвалится, то и на меня тоже.

Я отпрянула, он не помешал.

— Ты остаешься? Ты их король.

— Поэтому все должно получиться. Из Би Си получится прекрасный лидер. Он лучший из нас, лучше меня, но у тебя не было возможности убедиться в этом. Я стану — ты так однажды размышляла — королем в изгнании.

— Не читай мои мысли.

— Тогда читай мои. Прочти их, Лорен, и сама увидишь, что я говорю тебе правду.

— Я не могу.

— Тогда поверь моему слову. Ты останешься со мной?

— Ты имеешь в виду, на Земле?

— Я имею в виду, на Земле.

— Меня будут выслеживать.

— Никто не будет знать о нас.

Меня пробрала дрожь. Подо мной покоилась стройная серебряная пуля, которая расколет черноту космоса в своем коротком путешествии, которое откладывалось так много лет.

Я подумала о панике и скандале в правительствах, когда они столкнутся с угрозой роботов относительно Астероида. Подумала о замалчивании со стороны Сената. О тайной холодной войне, которую он рассматривает.

Люди и Машины. Но я машина, так ведь? Я обнимала его, не зная, что делать.

Он останется. Не только для защиты своего вида, но и для человечества. Заложник. А может ли он быть уверен в своих? Голдхоук… Кикс… Шина… Может настать день, когда крыша действительно рухнет. Но, с другой стороны, она, в любом случае, всегда может упасть на наши головы.

Там, на платформе над диким будущим, я, со сдержанной скорбью, подумала о том, как мы нелепы. Мужчина из металла и женщина, начиненная металлическими винтиками и шестеренками. Страсть, доверие, ржавчина^[62]. Наша любовь, в таком случае, тоже должна быть выкована из металла. Возможно, она продлится.

Он разрешил мне смотреть новостные видео по административному VS весь следующий день, и в них ничего не было. Ничего нового, ничего необычного. По одному местному каналу в подстрочнике промелькнуло сообщение о неполадках в линии экспериментальных машин, как она была отозвана, программа свернута, а многие люди потеряли работу.

Были эти выпуски настоящими? Казались такими.

Нет. Теперь я знала, что они настоящие. Я больше никогда не куплюсь на трюк вроде того с Джейн и Тирсо.

Вечером следующего дня все были вызваны на площадь.

Все бары были освещены и подавали напитки, летучие мыши порхали в воздухе. Но музыка не звучала, и на развлекательных мониторах не мелькало видео.

Я рассматривала их, избранных богами, когда Верлис, Блек Чесс и Айриса раскрыли им стратогему. Я видела, что большинству моих сотоварищей также было продемонстрировано превью.

Многие все еще были расстроены, напуганы. Несколько плакали, а другие по-дружески их успокаивали. Я сидела и наблюдала за тем, как они становились единым организмом, но мне среди них места не было. Тут я неожиданно увидела Диззи, одну из моих собутыльниц в МЕТА. Я не знала, что и она здесь. Она утешала какого-то парня, говоря: «Но ты же знаешь, что хочешь быть с Ко. Это все, чего ты хочешь. Как ты будешь без него? И все мы там будем вместе». И она подносила бокал вина, — большой, тут никто по порциям не выдает — к скорбным губам домашнего любимца, он пил и кивал, кивал.

Другие аплодировали и улюлюкали новости об отбытии. Зои, Лили и трое других (робо?) девочек исполнили на площади что-то вроде танца на флотбордах.

Все они отправлялись в волшебное путешествие. Все было улажено. Этой ночью шаттл автоматически проведут сквозь гору по тайному подземному пути прямо к секретной взлетной площадке, которая располагается где-то за вершинами гор. Айриса заверила нас, что к тому моменту, как хелифроптеры и другие патрули снизятся, чтобы пробиться сквозь блокировку наблюдения и зарегистрируют запуск, будет уже слишком поздно. Если же какие-либо мировые власти решатся на ответные действия, даже на запуск лазерного луча или защитного атомного модуля, команда (они снова так себя называли) сможет их нейтрализовать, безопасно отразив в сторону дальних участков космоса.

Никто, даже те, кого известия расстроили, не подвергли сомнению что-либо из сказанного. И я тоже. Мой мозг теперь знал, что боги не солгали.

Сами они не будут путешествовать непосредственно на борту шаттла. Все семеро составят защитный эскорт вокруг шаттла, властно сопровождая его от запуска до прилунения.

И еще казалось, будто все понимали, что Верлис с ними не летит. Что Верлис остается в этом мире.

Шина и Кикс с Глаей стояли за Айрисой. Копперфилд и Голдхоук расположились за Блек Чессом. Верлис к тому времени стоял в стороне.

Во всем этом плаче и ликовании я не могла разыскать на площади Джейсона. И Деметры тоже не было видно.

Никто не спрашивал, почему Верлиса выбрали как остающегося на земле. Должно быть, им объяснили, как и мне. И в то же время, они постоянно подходили к нему, скромно и заботливо прикасались, будто животные к пастуху.

У него не было других избранных, кроме меня. (Теперь и я это знала). И некоторые из других избранных стали подплывать ко мне, когда музыка снова заиграла, — прощальная вечеринка на площади.

Они целовали меня в щеку, как невесту, благословляли нас с Верлисом. Они обращались ко мне с… уважением. Даже Энрюуэст. Даже Диззи, которая зависла передо мной с улыбкой, произнеся:

— Хай, Лор!

— Привет, Дизз.

— Ты меня теперь узнаешь, — сказала она. — Я тоже прилетела на том самолете и говорила с тобой, но, мне кажется, ты меня даже не заметила.

— Прости, Дизз. Удачи тебе, — и затем я не смогла удержаться: — С кем ты?

— С Китти, — ответила Диззи. Китти… с Кикс. — И тебе тоже удачи, Лорен. Рада была познакомиться. Может, еще увидимся.

Я подняла свой нетронутый бокал вина в ее честь. В воздухе ощущалось безумие, яркое, как звездная пыль, нежное, как капли дождя.

Когда Верлис шел через площадь, цепочки и группки людей расступались перед ним. Он подошел ко мне и приобнял.

Мы стояли и смотрели на сцену. Смотрели, как боги уходят, как уходят люди и полулюди тоже, — чтобы собрать вещи, которые они хотели бы забрать с собой в это сказочное путешествие. Площадь опустела и стала такой, какой я видела ее раньше, свободной, но украшенной цветами и огнями, наполненная музыкой и порхающими летучими мышами.

— Где они? — спросила я. Больше мне не нужно было ничего добавлять.