– Мой дорогой генерал! – вскричала Алина.

Генерал с трудом выдержал ее пылкий взгляд.

– Вы опьяняете меня! – пробормотал он, почти ослепленный ярким блеском ее глаз.

А когда пятью минутами позже генерал Нирзанн покидал отель «Уолдерин», душа его испытывала такой восторг, что он едва в состоянии был двигаться.

Что же касается Алины, то после ухода генерала она осталась в глубокой задумчивости сидеть в кресле, подперев рукой щеку. Глаза ее были прищурены, а на губах бродила странная улыбка.

Но ее мысли были вовсе не о Ричарде Стеттоне, который только что закончил последний абзац шестистраничного письма в Нью-Йорк, и не о генерале Нирзанне, который, расправив плечи, вышагивал с удовлетворенной улыбкой на устах.

Нет, ее мысли струились по Аллее в сторону белого мраморного дворца принца Маризи.

На следующее утро Стеттон занялся поисками подходящего дома, носясь из конца в конец Маризи.

Поскольку светский сезон начался две недели назад, задача была не из легких. Он искал весь день и большую часть дня следующего. Наконец, совершенно случайно на окраине города натолкнулся на здание, требующее капитального ремонта и обставленное старой заплесневелой мебелью. Он поспешил в отель, чтобы доложить Алине о результатах поисков.

– Но это совсем не то, – возразила она, когда он сообщил ей о том, где стоит дом. – Лучше было бы, чтобы он находился поблизости отсюда. И обязательно на Аллее.

Стеттон объяснил, что дом на Аллее не может быть добыт ни за какие коврижки.

– Тем не менее мы должны его иметь, – холодно отозвалась она.

– Но я же говорю вам, что это невозможно! – вскричал Стеттон с вполне понятным раздражением, поскольку у него за спиной было уже два дня утомительных поисков.

– Ну что же, – сказала Алина, – значит, нужно принять предложение генерала Нирзанна. Может быть, это следовало сделать сразу же.

Но Стетгон словно не услышал ее слов.

– Генерал слишком мозолит глаза, – сердито пробормотал он, бегая по комнате. – Мне это не нравится.

– Так или иначе, – настаивала Алина, – мы должны иметь дом.

– Очень хорошо, – остановившись перед ней, сказал Стеттон, – значит, мы его будем иметь. Дайте мне еще один день. Раз другого пути нет, я арендую самый шикарный дворец.

– Вот теперь я вами восхищаюсь! – воскликнула Алина. – Я никогда не полюбила бы несмелого мужчину.

И она позволила ему поцеловать ей руку.

На следующее утро он опять отправился на поиски.

Следовало бы, конечно, прибегнуть к услугам своего друга Фредерика Науманна из немецкой дипломатической миссии, но днем раньше ему сообщили, что Науманн целую неделю проведет в Берлине. Он обходил все дома подряд, но к полудню еще ничего не нашел и начал опасаться, что ему придется согласиться на то, чтобы Алина приняла предложение генерала Нирзанна.

Однако вскоре после полудня в отеле «Хамберт» кто-то сказал ему, что есть возможность снять на сезон дом месье Анри Дюро, Аллея, 341.

Стеттон помчался туда со скоростью шестицилиндрового автомобиля. И был представлен самому месье Дюро.

Да, месье Дюро мог бы сдать дом… Ему сообщили из Парижа о внезапной кончине брата. Надо полагать, месье Стеттон может представите необходимые рекомендации?

Очень хорошо. Аренда будет стоить семьдесят пять тысяч франков.

Стеттон быстро произвел в уме расчеты.

«Пятнадцать тысяч долларов, – пробормотал он про себя – прикидывать свои возможности он был способен только в долларах. – Силы небесные! Это грабеж!»

Но он заплатил… чтобы удержать Алину от принятия предложения, которое никогда не было бы сделано, – жить в доме, который не существовал.

Четырьмя днями позже – они ждали, когда месье Дюро отбудет в Париж, – Стеттон пригласил Алину и Виви посмотреть их новый дом.

Это было трехэтажное здание из унылого гранита, пожалуй, даже импозантное и расположенное в самом престижном месте. На первом этаже находились приемная, гостиная, библиотека и обеденный зал. На верхних этажах располагались спальни и комнаты прислуги.

Алина была в совершенном восторге и, рассыпаясь в благодарностях, посылала красноречивые взгляды Стеттону, у которого из головы не шли семьдесят пять тысяч франков.

– Эти комнаты как раз для вас и Виви. – Он огляделся, они находились у спален на втором этаже. – А я займу одну из тех, что позади. Она невелика, но это не важно.

Алина посмотрела на него с неподдельным изумлением.

– Но это невозможно! – вскричала она. – Ведь не собираетесь же вы жить вместе с нами?

Теперь пришла очередь изумиться Стеттону:

– Не жить вместе с вами? А где же я тогда должен жить?

– Полагаю, в отеле.

Они начали обсуждать этот вопрос, при этом Стеттон говорил с такой прямотой, что Алина была вынуждена выслать Виви из комнаты. Он был упрям, она настойчива. В конце концов она объявила, что ей придется отказаться от всего.

– Что ж, ладно, – мрачно сказал Стеттон. – Хотя это не лучший аргумент. Я буду жить в отеле.

Нахмурясь, он подошел к окну и, повернувшись к ней спиной, выглянул на Аллею.

Алина, улыбаясь, приблизилась к нему.

– Вы не должны сердиться на меня, – понизив голос, мягко сказала она. Потом обвила руками его шею и поцеловала в макушку.

Повернувшись, Стеттон стиснул ее в объятиях и крепко прижал к себе.

– Вы не хотите, чтобы за вами присматривали?

– Вы же знаете, что хочу, – прошептала Алина.

– Знайте, я схожу с ума при одном взгляде на вас, – задыхаясь, проговорил Стеттон, – а уж если касаюсь… как сейчас.

– Знаю… А разве я – нет? – Алина осторожно высвободилась. – Ну вот… я слишком откровенна с вами.

– Откровенны?! – вскричал Стеттон. – Скажите мне, что любите меня!

Сзади послышался шум; вернулась Виви.

– Ну что ж… пожалуй… немного, – прошептала Алина. И, отойдя от него, отправилась вместе с Виви осматривать спальни.

– Виви… всегда Виви! – пробормотал Стеттон.

Три дня спустя Алина и Виви переселились в дом месье Дюро. Стеттон снимал номер в отеле «Уолдерин».

Что касается расходов по домашнему хозяйству на Аллее, то этот вопрос он уладил самым деловым, так он сказал, образом.

– Я позаботился о лимузине и открытом экипаже, при этом я сам буду оплачивать и шофера, и извозчика.

Другие слуги будут получать шестьсот франков в месяц.

Стол – полторы тысячи франков, у вас будут хорошие обеды; платья – тысяча; ну и на мелочи, на всякий случай – свыше тысячи. Первого числа каждого месяца я буду давать вам пять тысяч франков; это должно покрыть и перекрыть все.

Алина поблагодарила его поцелуем, но, когда он ушел, презрительно рассмеялась. А потом, подумав, сказала:

– Впрочем, подозреваю, что я к нему несправедлива. Просто это – американская манера, весьма, впрочем, отвратительная!

Она была одна в библиотеке – тихой, со вкусом обставленной комнате со стеллажами из черного дерева, ценнейшими, в темных тонах, коврами и картинами восемнадцатого века.

– В конце концов, – сказала она себе, – у меня есть комната, я могу передохнуть… и начать действовать.

Она перешла в столовую и остановилась на пороге, оглядывая ее, как генерал оглядывает поле битвы. Предвкушающая триумф улыбка появилась на ее губах, когда она вышла в приемную и начала подниматься в верхние комнаты.

Алина не последовала совету Стеттона. Виви была отдана лишь изолированная от других маленькая комната в задней части дома, весь второй этаж она заняла сама. Небольшая перестановка мебели, и в результате получились спальня, гардероб и приемная-будуар. Впрочем, Виви была довольна; после столь долгого пребывания в женском монастыре, сказала она, даже эта небольшая комната кажется ей огромной.

На второй день своего пребывания в новом доме Алина и Виви после полудня отправились на прогулку в открытом экипаже. Никогда еще мадемуазель Солини так тщательно не продумывала свой туалет, как на этот раз, хотя, надо признать, она не слишком в этом нуждалась.